Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. - Г. Костырченко

Помогая вооруженной борьбе евреев на Ближнем Востоке, Советский Союз одновременно продолжал содействовать сионистам и в дипломатической сфере. Он, скажем, торпедировал в Совете Безопасности ООН шедшее вразрез с резолюцией от 29 ноября 1947 г. предложение американцев от 19 марта об установлении опеки ООН над Палестиной. Вот что заявил тогда советский представитель С.К. Царапкин:

«Никто не может оспаривать высокий уровень культурного, социального, политического и экономического развития еврейского народа. Такой народ опекать нельзя. Этот народ имеет все права на свое независимое государство»[928].

Пик советско-сионистского сотрудничества пришелся на 14 мая 1948 г., когда следом за заявлением Лондона о прекращении действия мандата на Палестину и выводе оттуда своих войск в Тель-Авиве на заседании Еврейского национального совета было провозглашено создание Государства Израиль. В отличие от США[929] Советский Союз признал тогда Израиль де-юре. Этот дружественный жест Москвы, имевший место 18 мая, был жизненно важен для новорожденного государства, которое уже четвертый день как находилось в состоянии войны со своими соседями — странами Арабской лиги: Египтом, Сирией, Ливаном, Трансиорданией, Ираком, Саудовской Аравией, Йеменом — и египетские «спитфайеры» уже вовсю бомбили Тель-Авив. Москва «при всем сочувствии к национально-освободительному движению арабских народов» не только официально осудила тогда эту агрессию, но и через восточноевропейских сателлитов форсировала поставки оружия и боеприпасов Израилю. Параллельно Сталин дал указание Комитету информации обеспечить с помощью тайных операций поддержку интересов СССР на Ближнем Востоке, где под прикрытием еврейского эмиграционного потока[930] из восточноевропейских стран развертывалась советская агентурная сеть[931].

Поток оружия из Восточной Европы в Израиль был столь значителен, что Вашингтон даже выступил с нотой протеста, обвинив Чехословакию в нарушении условий еврейско-арабского перемирия, установленного Советом Безопасности ООН 11 июня. Однако коммунистический мир не отказался от военной помощи молодому государству в надежде привлечь его на свою сторону[932].

Приветствуя 17 августа вновь назначенного советского посланника, премьер-министр Израиля Бен-Гурион заявил, что израильская армия получила значительное количество оружия из Чехословакии и Югославии, в том числе артиллерию, которой у нее прежде не было совсем. Даже писатель А. Кёстлер, выпустивший в 1940 году антисоветский роман «Слепящая тьма», вынужден был признать, что «эти транспорты вызвали среди евреев чувство благодарности к Советскому Союзу, а бевинская[933] политика пошатнула веру в западные демократии»[934].

Одновременно в советских дипломатических кругах изучался вопрос о путях примирения Израиля с арабским миром. Интересно, что постоянный представитель Украины в Совете Безопасности ООН Д.З. Мануильский предлагал осенью 1948 года даже переселить палестинских арабов-беженцев (свыше 500 тыс. человек) в советскую Среднюю Азию и создать там арабскую союзную республику или автономную область[935].

Однако вскоре Сталину пришлось убедиться в том, что его политика поддержки Израиля как бы провоцирует рост национального самосознания советских евреев, вдруг почувствовавших ответственность за свободу и независимость далекой прародины. Сотням евреев, писавшим, звонившим и просто приходившим в те дни в ЕАК на Кропоткинскую улицу, казалось явно недостаточным то, что руководители этой организации отреагировали на образование Израиля лишь отправкой приветственной телеграммы X. Вейцману. Они требовали от комитета не только словом, но и делом продемонстрировать солидарность с далеким и маленьким государством, ставшим символом национального возрождения.

Магии ближневосточного чуда оказалась подвластна и вроде бы бесповоротно ассимилировавшаяся среда советского привилегированного еврейства с его коммунистическо-интернационалистской ментальностью. Жена маршала К.Е. Ворошилова Екатерина Давидовна (Голда Горбман), фанатичная большевичка, еще в юности отлученная от синагоги, в дни создания Израиля изумила своих родственников фразой: «Вот теперь и у нас есть родина»[936].

Среди обращавшихся в ЕАК — рабочих, служащих, студентов, творческой интеллигенции и даже заключенных — было много таких, кто предлагал организовать сбор средств на закупку вооружения для израильской армии. Сотрудник Ленинградского института усовершенствования врачей им. С.М. Кирова И.Б. Клионский готов был выслать в редакцию «Правды» 1000 рублей на постройку «для сражающейся армии Палестины» авиаэскадрильи «Иосиф Виссарионович Сталин». Другие сами хотели поехать добровольцами сражаться бок о бок со своими еврейскими братьями. В те дни в ЕАК побывали дважды Герой Советского Союза, полковник бронетанковых войск Д.А. Драгунский и инженер И.Г. Рогаческий, которые предлагали сформировать для отправки на Ближний Восток специальную еврейскую дивизию[937]. Третьи, например жители города Жмеринка Винницкой области, ходатайствовали об эмиграции в Израиль целой общиной (более 500 человек). В еврейской среде циркулировали упорные слухи о том, что после официального признания СССР Израиля все советские евреи должны автоматически получить право туда эмигрировать. При этом ссылались на Ленина, который отпустил финнов и поляков на их исторические родины, когда после Октябрьской революции те стали независимыми.

Были и такие горячие головы, которые вместо, как им казалось, нерешительного и обюрокраченного ЕАК требовали создать активно действующий Еврейский комитет помощи за независимость Израиля. Некто Ю.Б. Шмерлер из Новосибирска в те дни настойчиво осаждал ЕАК решительными по духу посланиями. В одном из них он писал:

«На прошлой неделе я направил Вам заявление с просьбой помочь мне получить разрешение на выезд в армию Государства Израиль, сражающегося за свою независимость. Ответа я не получил. Сейчас, когда борьба идет не на жизнь, а на смерть, когда война становится все более ожесточенной, когда льется кровь наших братьев и сестер, когда арабские фашистские банды при поддержке англо-американского империализма хотят задушить, потопить в крови героический еврейский народ, мы, советские евреи, не можем молчать и сидеть в ожидании. Мы должны активно помочь беззаветным героям добиться победы, а активно участвовать — это бороться, сражаться плечом к плечу с нашими братьями. Это наш священный долг. Когда идет священная отечественная война, нельзя ждать, нужно воевать. Поэтому прошу вторично помочь мне или указать, куда обратиться по этому вопросу»[938].

Эти призывы остались без ответа. В ЕАК все они наряду с устными обращениями тщательно регистрировались, а затем вместе с адресами и телефонами заявителей передавались властям. Впоследствии эти материалы помогли госбезопасности в проведении арестов так называемых еврейских националистов и использовались как доказательства их вины.

Но это будет потом, а пока советские евреи пребывали в эйфории от создания Государства Израиль. Своего пика эти настроения достигли в первые недели осени 1948 года, что было связано с прибытием 3 сентября в Москву первого дипломатического представителя Израиля в лице Голды Мейерсон (с 1956 г. — Г. Меир). Родилась она в 1898 году в Киеве. Спустя пять лет ее отец, Моше Мабович, отправился в «золотую страну» — Америку с надеждой разбогатеть. На заработанные им деньги его семья, остававшаяся в России, смогла в 1906 году выехать в США. Там через несколько лет юная Голда включилась в сионистское движение, что предопределило ее переезд в 1921 году в Палестину. В 30-е годы она занимала руководящие посты в еврейских профсоюзах, а после войны, будучи одним из лидеров социал-демократической партии МАПАИ, возглавила политический департамент исполкома Еврейского агентства для Палестины. Интересно, что когда в июне 1948-го стало известно о решении Тель-Авива направить Меир в Москву, заместитель министра иностранных дел СССР А.Я. Вышинский обратился к Абакумову с просьбой выяснить, «не имеется ли каких-либо препятствий к допуску ее в СССР в качестве посланника Израиля». Тогда Лубянка дала указание украинским чекистам выявить по синагогальным книгам и другим архивным документам все факты, связанные с жизнью в Российской империи семьи и родственников будущего израильского посланника. Однако поиски в киевских архивах данных о «Мейерсон Голде Мойшевне» закончились безрезультатно.

Свой вклад в сбор материалов для персонального досье на членов первой израильской дипломатической миссии в Москве внесла и советская внешняя разведка в лице Комитета информации. 8 сентября 1948 г. по сведениям, полученным от первого советского резидента в Тель-Авиве В.И. Вертипороха[939], первый заместитель председателя этого комитета П.В. Федотов представил Абакумову аналитические характеристики на Меир («убежденная сионистка с большим стажем практической работы, не знает русского языка»), советника миссии Намира (Немировского) Мордехая Ицхаковича («бывший руководитель правых сионистов-социалистов в Одессе. В Советском Союзе подвергался репрессиям, настроен антисоветски… Мейерсон и Намир имеют персональное задание от руководства партии МАПАЙ наладить контакт с евреями в Советском Союзе и найти путь для включения их в активную общесионистскую деятельность»), военного атташе Ратнера Йоханна («…уроженец Одессы, профессор архитектуры, бывший солдат Третьего Самарского гренадерского полка Московской дивизии в царской армии. В Палестине находится 29 лет, из них 20 лет служит в еврейской военизированной организации «Хагана»… Имеет звание полковника генерального штаба. Назначение Ратнера в Москву связано якобы с необходимостью максимально точно и квалифицированно обрисовать истинное военно-стратегическое положение Израиля непосредственно перед советским правительством. Характеризуется положительно») и других израильских дипломатических представителей в Москве.