Прощание с иллюзиями - Владимир Познер

В Советском Союзе нужно, чтобы на смену партийно-государственному контролю пришла система гарантированного выбора СМИ. Если удастся добиться этого, аудитория получит реальный выбор, что, как можно надеяться, увеличит ответственность журналиста перед аудиторией. В теории для этого есть главное — инфраструктура. Ведь профессиональные союзы, творческие союзы, женские и молодежные организации и многие другие имеют собственные журналы и газеты, которые якобы отражают интересы своих читателей. На самом деле все эти печатные органы «колебались» в соответствии с линией партии. Это начинает меняться, что демонстрирует колоссальный рост тиражей множества печатных СМИ и в самом деле отражающих теперь интересы читателей. Это правда, как правда и другое: нет никаких гарантий, что эта политическая независимость продлится.

Я как в воду глядел. Я хотел было сказать, что в годы правления Бориса Николаевича Ельцина средства массовой информации России пользовались совершенно неограниченной свободой, а потом, с приходом к власти Владимира Владимировича Путина с его «вертикалью власти», да еще с «суверенной демократией» Владислава Юрьевича Суркова, эта свобода стала все более и более сокращаться, но в действительности все сложнее.

Горбачевская политика «гласности» сделала из журналистов самых популярных и почитаемых людей страны. Длиннющие очереди за такими изданиями, как «Московские новости» и «Огонек», многомиллионные зрительские аудитории таких программ, как «Взгляд», «12 этаж», «ТСН» и других, превратили журналистов — в глазах публики — в рыцарей на белом коне, в эдаких крестоносцев Правды. Это само по себе таило в себе определенную опасность: ведь очевидно, что чем выше возносишь человека, чем сильнее веришь в него, тем тяжелее разочарование. Но это не главное. Главное заключается в том, что сами журналисты стали смотреть на себя именно таким образом, они поверили в то, что у них есть миссия, что они — спасители отечества. Я не стану называть фамилии только потому, что, назвав одну, надо перечислить всех, а это десятки имен…

Теперь подумаем вот о чем: у этих журналистов не было вообще ни малейших представлений о том, что есть свобода печати, свобода слова. У них не было (позволю себе добавить: и нет) понимания того, что чем больше уровень свободы, тем выше уровень ответственности. Для них свобода слова заключалась — и заключается — в том, чтобы говорить что хочется. А это не свобода.

В России понятие свободы подменено понятием «воли», а воля гласит: что хочу, то и ворочу. Я часто ссылаюсь в спорах с коллегами на слова члена Верховного суда США двадцатых и тридцатых годов прошлого века Оливера Уэнделла Холмса-младшего, сказавшего: «Самая строгая защита свободы слова не защитила бы человека, умышленно кричавшего «Пожар!» в театре и вызвавшего панику». Чуть перефразирую, но ничуть не изменю существа сказанного: свобода слова совершенно не дает права кричать «Пожар!» в театре только потому, что хочется кричать «Пожар!». Более того, нельзя кричать «Пожар!», не убедившись в том, что пожар в самом деле имеется. Если же развить это положение до его логического конца — нельзя придавать слухам облик фактов, нельзя, как утверждают многие российские журналисты, в том числе и весьма известные, заявлять: «Мое дело сказать, дело публики проверять, так это или нет».

В ельцинские годы вот эта «свобода» стала всеобщей, журналисты писали и говорили что хотели, не неся за это никакой ответственности. Но и это не все. Приватизация СМИ привела к тому, что газеты, журналы, радиостанции, телевизионные каналы превратились в рупоры взглядов своих хозяев. Самый яркий тому пример — прежняя «Первая программа ЦТ», которую контролировал Борис Абрамович Березовский. Кто помнит те времена, помнит и о появлении телекиллера Сергея Леонидовича Доренко, выполнявшего совершенно четкие политические задачи, поставленные перед ним Березовским.

Всеми восхваляемый НТВ совершенно точно выполнял политические прихоти своего владельца Владимира Александровича Гусинского — выполнял очень и очень профессионально, но это не меняет сути.

Многие представители так называемой «либеральной» журналистики с грустью вздыхают о «старых, добрых временах», когда, казалось, разрешалось все. На деле они сами отчасти виноваты в том, что последовало, поскольку в своей массе давно перестали быть журналистами, а превратились в… даже не знаю, как поточнее их назвать. Политики — не политики, может быть, общественные деятели, но совершенно определенно не журналисты.

То, что произошло со СМИ с приходом к власти В.В. Путина, совершенно отвратительно, но было вполне предсказуемо. Сегодня в России положение таково: чем меньше аудитория того или иного СМИ, тем в целом оно свободнее. И наоборот: чем шире его аудитория, тем эта свобода ограниченнее. Абсолютно циничная политика, за выполнением которой следят из Кремля. Нет никакого секрета в том, что еженедельно в Кремль вызываются председатель ВГТРК О.Б. Добродеев, генеральный директор Первого канала К.Л. Эрнст и генеральный директор НТВ В. М. Кулистиков, чтобы получить соответствующие «наставления» от упомянутого мной В.Ю. Суркова и заместителя руководителя Администрации Президента РФ, бывшего с 2000 по 2008 год пресс-секретарем президента РФ А.А. Громова.

Господин Сурков когда-то придумал интересный термин — «управляемая демократия» (который потом заменил не менее замечательным — «суверенная демократия»). Свобода слова в России нынешнего дня, свобода печати совершенно управляемы.

Есть и примеры того, что можно принять за подлинно свободные СМИ, — но это будет заблуждением. Я имею в виду радиостанцию «Эхо Москвы». Работающие там журналисты гордятся — а то и кичатся — своей свободой, при этом закрывая глаза на то, что выполняют политическую функцию, а именно являются своего рода «потемкинской деревней» свободы печати в России. «Эхо Москвы» — акционерная компания, 35 % акций принадлежат журналистам станции (главным образом главному редактору А.А. Венедиктову), 65 % — компании «Газпром Медиа», которая, в свою очередь, целиком принадлежит Газпрому, Газпром же принадлежит… Вопросы есть? Если бы Газпром (читай «власть») захотел прикрыть «Эхо Москвы», то сделал бы это легко. Но не закрывает. И это при том, что на «Эхе» регулярно выступают самые ярые противники «кровавого режима» Путина, люди, которые поносят власть всеми возможными, а порой и невозможным словами.

Я как телевизионный журналист принципиально не возражаю против государственного финансирования и контроля — при условии, что нет государственной монополии. Другими словами, помимо государственного телевидения должно существовать иное телевидение, в идеале контролируемое общественностью. Технически сделать это довольно просто: через спутник связи посылается закодированный сигнал, который примет любой телевизор, если он снабжен декодером, — его можно арендовать, скажем, за пятьдесят рублей в год. Если зрителю нравится ваше вещание, он возобновит свою подписку на будущий год. Если же нет — что ж, вы погорели. Нельзя сказать, что такая система гарантирует появление высококачественного, честного телевидения. Желание удержать зрителей и привлечь новых может привести к такому же положению, какое мы видим на коммерческом ТВ. Речь идет об установлении очень тонких отношений между требованиями аудитории и ответственным руководством, принимающим ответственные решения. Волей-неволей возникает вопрос о том, кто, собственно, принимает решения. Единственно правильного ответа не существует, но я убежден: реально создать приемлемые взаимоотношения между зрителем, телевизионным руководством и журналистами.