Мир приключений. 1984 год - Александр Кулешов

Стоп-кадр помог рассмотреть в подробностях, как виртуозно работал Волшебным щитом рыцарь Леопарда — включал его в самый последний миг, когда мое копье было буквально в нескольких сантиметрах, и это позволило ему нанести мне два прицельных удара. Второй из них мог оказаться роковым, если бы я не упредил противника. Мой удар был беспощаден — только сейчас, глядя на стереоэкран, я понял это. Он был рассчитан до сантиметра, и никакой трижды Волшебный шит не мог спасти рыцаря Леопарда от натиска шестисот килограммов брони и мускулов.

— И все же удался эксперимент или нет? — спросил Гусев. — Что мы будем докладывать?

Я пожал плечами. Волшебное копье было опытным образцом, существовавшим пока в единственном экземпляре, и нам с рыцарем Леопарда было поручено проверить его в бою. Конечно, я одержал убедительную победу, но Волшебное копье было здесь ни при чем.

— Наверно, надо продолжить испытания, — промямлил я. Меня больше интересовало поведение Тины.

Гусев прокрутил запись дважды, и каждый раз Тина в решающий момент схватки бледнела от волнения и прижимала ладони к щекам. Только бабуся скептически поджала губы.

— Чем бы дитя ни тешилось, — иронически заявила она. — Тоже мне рыцари. Копья — автоматы, щиты — автоматы, броня — из терилакса, лазером не пробьешь.

Тина немедленно поддержала бабушку:

— Рыцари в старину дрались, рискуя здоровьем и жизнью. Это были настоящие мужчины. А вам сейчас ничто не грозит. В худшем случае получишь несколько синяков да с лошади шлепнешься. А смог бы современный рыцарь выйти на бой, скажем, с Ричардом Львиное Сердце и победить его? И не в терилаксовой броне, а старинной стальной? И с деревянным копьем?

— Уверен, что Алексей победил бы, — тотчас же вскочил Пашка. Тина ему, безусловно, нравилась, но вынести нападки на любимый спорт он не мог даже от нее. — Современные методы тренировки, достижения физиологии, психологии, спортивной медицины, умелое чередование силовых и скоростных нагрузок дают нам неоспоримые преимущества.

Тина выслушала Пашкин панегирик и о чем-то задумалась. Гусев налег на пирог — ел да похваливал. Бабушка так и таяла, слушая его слова. Она всегда радовалась, когда нам нравилась ее стряпня. А пирог получился на славу. Недаром она была магистром Кулинарной академии. А Тина все думала о чем-то и сидела тихо, как воробышек. Павел сделал вокруг нее пируэт, но она даже не заметила.

— Мне надо поговорить с одним знакомым, — сказала она чуть позже, словно обдумав свою мысль. — Но я не хотела бы вам мешать.

— Пойдем в мой кабинет, — сказала бабушка. — Там тебя никто не услышит, — и она увела девушку.

Через несколько минут та вернулась, повеселевшая. Гусев тут же подскочил к ней и стал потчевать пирогом. Я потянулся к бокалу, чтобы налить ей трехцветный кос, но этот нахал опередил меня. Она взяла бокал, улыбнулась Пашке, а в мою сторону даже не посмотрела. Да и зачем ей на меня смотреть, если я, профессор кафедры экстремальных состояний, торчу у нее перед глазами в институте четыре дня в неделю? Я глядел, как она пьет кос — красные, оранжевые и синие струйки извивались в бокале, не смешиваясь и не меняя цвета, — и Тина нравилась мне все больше и больше. Я еще раз позавидовал Пашке, что у него такая девушка, и со вздохом повернулся к нему, чтобы послушать, о чем он разглагольствует. А говорил он, оказывается, о том, что скоро Тина станет кандидатом наук.

— Ты, Пашенька, слегка преувеличиваешь, — сказал я мягко. — Диссертация еще не готова, так что раньше будущего года защиты не будет.

— Ты, Лешенька, слегка вздремнул и все прослушал, — нахально заявил Гусев. — Под твоим руководством она может еще пять лет без толку провозиться. Я говорю о другой диссертации.

И тут я с удивлением узнал, что Тина скоро защищает диссертацию на звание кандидата экономических паук.

— И какая же тема диссертации?

— “Пути перехода от феодализма к коммунизму”, — ответила вместо Типы бабушка. В этом доме положительно все, кроме меня, знали об этой девушке массу интересного. — По-моему, очень любопытная тема. Тина мне как-то рассказывала…

— Как, как? — Я не поверил своим ушам. — От феодализма к коммунизму? Это что — самая актуальная проблема современности?

Тина пожала плечами.

— У нас в Институте первобытной экономики считают эту проблему очень важной.

— Да где ты найдешь феодализм в двадцать седьмом веке? — чуть не закричал я. — В созвездии Гончих Псов?

— А хотя бы и так, — вмешалась бабушка. — Или тебя волнуют только твои турниры? Кстати, они пришли к нам из феодальных времен.

Эти слова меня сразу отрезвили. Я виновато посмотрел на Тину, но тут замигал огонек над дверью — кто-то просил разрешения войти.

Вслед за бабушкой вошел высокий, плотный человек, вежливо наклонил голову — сначала в сторону Тины, потом в мою и Гусева — и поздоровался.

— Я робот номер… — Гость назвал какие-то цифры. — Кто из вас Алексей Северцев?

Он был одет в обычное платье, и его выдавало только несколько застывшее выражение лица — впрочем, довольно приятного, чересчур равномерные движения, да еще тембр голоса. В остальном он был совсем как человек — ростом почти не уступал мне, но казался пошире в плечах, двигался уверенно и держался с достоинством.

Я встал из кресла и назвался.

— Имею честь вручить лично вам строго конфиденциальное письмо. Робот достал из кармана модного костюма конверт и протянул его мне. Отправитель этого письма просит, чтобы содержание его осталось в тайне.

Я никогда еще не получал секретных писем и растерянно взял конверт, не зная, что с ним делать. Я посмотрел на бабушку — она пожала плечами, на Тину — та глядела в окно, на Пашку тот сделал круглые глаза и отвернулся.

Я развернул письмо. Оно было напечатано автодиктофоном, причем не на полупроводниковой, а на старинной настоящей бумаге. В левом углу голубого листа красовался гербовым щит — я, рыцарь межпланетного класса, в геральдике разбирался хорошо. Герб изображал царскую корону, над которой светило зеленое солнце. Я взглянул на герб мельком, посмотрел на подпись — ее не было и стал читать.

Вот что было в письме.

“Рыцарю Черной башни Алексею Северцеву.

Мне давно известно о вас как о человеке отважном, благородном и мудром. Именно таким должен быть тот, кому смогу я поверить свою судьбу, свое счастье, свою жизнь. Страшное положение, в котором я нахожусь, абсолютно исключает все пути, которые мог бы предложить для моего спасения непосвященный. Меня может спасти только один человек, и этот человек — вы.

Если мое письмо этот вопль о спасении — затронуло вашу душу, если вы захотите хотя бы выслушать меня, приходите. Мой посланник проводит вам. Но торопитесь! Сегодня все еще в нашей власти. Завтра, возможно, будет поздно”.