Огниво Рассвета - Алексей Будников

— Плечо, — чуть дотрагиваясь до моей раненной руки, продолжал эльф. — Я могу помочь.

— Не стоит. Просто царапина.

Мой собеседник замолчал, давая мне возможность спокойно прийти в себя. Земля с покрывавшими ее мелкими заплатками поросли казалась сейчас мягче самой пышной королевской кровати. Распластавшись на ней, я дрожал всем телом, практически не чувствуя конечностей, и лишь легкой украдкой проскальзывавший по ним ветер возвращал мне ощущение ознобших рук и ног. Перед глазами выплясывали золотистые круги, а в голове и груди, обжигая кости, вспыхнул яростный пламень. Я попытался сомкнуть веки, однако они, точно ссохшись, наотрез отказывались сходиться.

Более-менее переведя дух, я привстал на локтях, вглядываясь в очертания противоположного берега.

— Что это за твари? — кивнул я в сторону осадивших пруд с той стороны, упорно отказывавшихся отступать мохнатых существ. Они уже поубавили пыл, молча устроившись близ воды и неотрывно глазея на нас.

— Gulonas, — быстро ответствовал привалившийся спиной к древесному стволу и копошившийся в маленьком мешочке эльф. — Очень прожорливый и упрямый. Мы с тобой им немало напакостничать, — последнее слово косноязычно говорящему на общем языке первородному далось с трудом.

— Это как же?

— Ты раздавить их любимый лакомство, — подняв на меня взгляд, сказал мой собеседник и изъял из куля мелкий, размером с мизинец, белый и тонкий гриб. — А я у них его… украсть.

— И что теперь? Долго они будут нас тут бдеть?

— Кто знать. Как я уже говорить, эти gulonas упрямый. И мстительный. И жестокий. Хотя их внешность к тот совсем не располагать. Вероятно, они остаться здесь до рассвет, пока на водопой не прийти хищник побольше.

— М-м, прекрасно. Только вот, боюсь, голод уморит меня быстрее…

— Ты голоден? — резко ободрился эльф и в очередной раз запустил руку в мешочек. — Я есть кое-что.

Он достал пучок красно-желтых цветов с округлыми лепестками и извилистыми стебельками, протянул мне.

— Я что, похож на корову? — глянув на первородного исподлобья, буркнул я. До носа вдруг донесся запах моей отдававшей сыростью, потом и зеленью куртки. — Хотя да, пахну я сходно.

— Это вкусный! Ну ладно, не совсем вкусный. Зато съедобный и питательный. Мы использовать эта трава в пища.

— Знаешь, тот гриб выглядел намного аппетитнее, — отстранился от протянутых растений я. — Неужели он не в состоянии утолить мой голод?

— В состояние. Но вместе с голод у тебя пропадет и весь остальной чувства, остыть кровь, разорваться сосуд, начаться спазм дыхательный путь, неконтролируемый мыть и рвот…

— Я понял, — подняв руку, прервал я своего собеседника. — Давай свою траву.

Присев, я взял букет, с недоверчивостью посмотрев на цветки.

— Моя имя Эруиль, — подал мне руку эльф.

— Феллайя, — ухмыльнувшись, пожал ладонь я, принимая помощь, поднялся на ноги.

— И как же ты оказаться в моя Чаща, Феллайя?

— Сам не знаю. Считай, Судьба сама за ручку привела.

— Она всегда вести нас, — многоумно кивнул Эруиль, наблюдая как я опасливо подношу пучок цветов ко рту.

В нос ударил пряный аромат свежей выпечки. Решительно вздохнув, я положил траву лепестками на язык, принимаясь медлительно пережевывать растение. Впрочем, долгим мое смакование не получилось, и, едва из прокушенных стебельков засочился сок, как я, истошно закашлявшись, стал плеваться зеленью.

— Да лучше я с голодухи подохну. — Объеденные травинки полетели под дерево. Эльф покаянно понурил голову, и я, заметив это, переменился в тоне. — Не взыщи, Эруиль. Я благодарен тебе за помощь, но, видимо, эльфийская еда не для меня.

— Понимать, — мельком улыбнулся он, но больше ничего не сказал.

— Наверное, вопрос несколько странный, — опустившись на корточки подле воды и принявшись обмывать тряпкой богато обагренный старой, сухой и хлопьями отходившей от лезвия крови меч, решил нарушить едва устоявшуюся немоту я, — но все же. Чем ты здесь занимался?

— Собирательство, — ответил эльф, подняв с берега гальку. Широко размахнулся и швырнул голыш по воде, сея «блинчики». В итоге выскочивший с глади камешек угодил точно в черепушку даже не отреагировавшему на это gulonas. — Только вот, я слишком далеко забрести и… Я забыть, как это по-ваш…

— Заблудился? — Моя бровь удивленно поползла вверх.

— Именно, — кивнул Эруиль.

— Эльф… который заблудился в лесу?

— В это тяжело поверить, я понимать, но чего только не бывать в этот мир, — пожал плечами первородный. — Трава в город всегда нужен. А в ближайший округа весь давным-давно сорван. Вот и прийтись идти в самый пуща.

— Подожди, ты сказал, что у вас здесь есть город? — еще больше изумился я.

Эруиль хмыкнул.

— А людь думать, что мы тут по деревьям скакать, как обезьян?

— Нет, просто… — Сверкающий практически девственной чистотой чуть влажный клинок скользнул обратно в ножны. — Я наблюдал Чащу с высоты и никаких стен или башенных шпилей не заметил.

— И никогда не заметить. Thyonleyw — непростой лес, в каких вам принят рубить древесин и добывать мясо. Здесь свои закон.

— В этом я ни на йоту не сомневаюсь.

Мой взгляд невольно скользнул по окрашенному темным багрянцем бедру Эруиля. Сквозь разодранную ткань виднелась окровавленная плоть.

— Ты ранен…

— Пустяк, — оборвал меня эльф, мельком потерев увечье. — Как и твой рана на плеч. Хвала Yenna'fore, она защитить меня.

— Кто защитит?

— Yenna'fore, — повернувшись, повторил Эруиль. — По-людски это… Лес Дева. Она покровитель Thyonleyw.

— И как же выглядит эта Yienna-foriae? — едва не сломав язык, обратился я к эльфу. Он громко засмеялся.

— Я еще думать, что это я плохо говорить на чужой язык. Никто никогда не видетьYenna'fore, Феллайя. Она дух, невидимый обитатель лес. Пускай мы ее не видеть — она видеть нас. Всегда. И помогать достойный. Она любить нас.

— Любит, но при этом помогает лишь достойным?

Услышав этот вопрос, Эруиль опустил голову, позволив себе мелкую усмешку.

— Ты не верить в дух, Феллайя?

— С чего мне в них верить? Я их не видел, не слышал, на вкус не пробовал.

— И в Бог тоже не верить?

— Тоже. Впрочем, здесь несколько другая история. Боги хотя бы оставили что-то после себя. И я говорю не о нас, тварях, Ими сотворенных, а о мире в целом. Иное дело, что, сваяв Гронтэм, Они не стали его не от чего оберегать, а лишь которое столетие сидят сиднями и смотрят на все это безобразие. Повсюду войны, болезни, голод, шторма, засухи. Мне неприятно поклоняться таким Богам.

— Понимать тебя. Но разве ты видеть, как Боги взращивать гора, наводнять море, творить синева над голова?