В ритме сердца (СИ) - Майрон Тори

— Оба? — хрипит практически поверженный брат, что всё ещё сильно бьёт локтем Адама, пытаясь вырваться из захвата. — Этот… придурок… сам начал… это.

— Я сказал — хватит! Отпусти его, Адам! — в разы повысив громкость голоса, ругается Роберт и, приложив немалые усилия, всё-таки заставляет его отцепиться от Лиама, который, ощутив долгожданную свободу, начинает жадно глотать ртом воздух.

Но передохнуть Адам ему позволяет не долго. Приподнявшись на ноги, он склоняется над Лиамом и одним стремительным рывком ставит его в вертикальное положение с такой лёгкостью, будто мужчина по своим габаритам не превышает, как минимум, сто килограмм.

— Адам, прекрати! Ты уже выпустил лишний пар, так что достаточно! Он ничего не сделал! — грохочет громовой голос мистера Харта, когда сын мощно прибивает брата к стене, продолжая удерживать его за ворот.

— И не сделает! — Адам бьёт Лиама убийственным взглядом, и тот отвечает ему тем же, даже несмотря на заметную нехватку кислорода.

— Ты какого хрена так озверел?! — рычит голубоглазый, и, чёрт возьми, теперь он выглядит не менее устрашающе, чем его брат. От того расслабленного, беззаботного мужчины, что застукал меня у двери кабинета, не осталось и следа.

Ну и семейка… Камилле точно придётся несладко.

— Не знаю, какого чёрта ты сюда явился спустя столько лет, но, если посмеешь ещё хоть раз приблизиться к ней, я своими же руками тебя угроблю. Понял? — обманчиво спокойно произносит Адам прямо в ожесточённое лицо брата, что от нескрываемого удивления вскидывает брови, переводя вопросительный взгляд к моей скромной подрагивающей персоне.

И когда к нему добавляется ещё и суровый мистера Харта, и расчленяющий меня на миллионы кусочков взор Адама, мне кажется, все функции моего организма затормаживают свою деятельность от тройной ударной дозы мужской энергетики. Мощной, подобно урагану, что горы сдвигает. Подавляющей как физически, так и морально. И пугающей до одури как своим внешним видом, так и тем, что кроется за их крупными, величественными, наполненными силой телами.

Вот это я, пипец, знатно попала! Столь неизведанных глубин в жопе я ещё никогда не достигала. А ведь я всего этого могла бы избежать, если бы просто удержала своё любопытство при себе и вернулась обратно в зал, спокойно дожидаясь там Адама.

Но нет же! Нет! Зачем мне это?!

Просто и спокойно — это не про меня.

Идиотка безмозглая — ни отнять, ни добавить.

Всю свою жизнь не проходило и дня, чтобы я в чём-то капитально не накосячила, но сегодня я по всем возможным категориям заслуживаю награду — официальный почётный знак за выдающуюся способность сотворить такой пиз*ец, который при всём своём желании не смог бы организовать даже самый невезучий человек.

— Да… — задумчиво протягивает Лиам, не разрывая со мной зрительного контакта. — За твоей красотой определённо скрывается что-то колоссальное, раз ты действуешь столь… необычно на моего вечно сдержанного братца.

Я пугаюсь ещё сильнее, если это вообще возможно, когда на губах Лиама постепенно возвращается лукавая улыбка, а небесные глаза становятся на пару тонов ярче от поселившегося в них любопытства. Он хочет добавить что-то ещё, но не успевает, потому как Адам вновь сильно его встряхивает.

— Небольшая поправка: тебе не только запрещается к ней подходить, но и смотреть в её сторону — тоже! — зло выпаливает он, мощно прибивая его к стене, вмиг стирая с его лица всю весёлость.

— Да ты совсем с катушек слетел?! — в очередной раз поражаясь, кричит Лиам, так же впиваясь пальцами в рубашку брата. — Руки от меня свои убрал!

— Адам, да приди же ты в себя наконец! — так же не на шутку возмущается отец, пытаясь с силой оттащить Адама назад, но тот продолжает стоять неподвижным шкафом. — Хватит!!!

— Адам, пожалуйста, — не понимаю, откуда набираюсь смелости подать голос, чтобы попытаться успокоить его, но Адам мигом меня затыкает:

— Рот закрыла! И в машину пошла! Сейчас же!

— Но я хочу…

— Я сказал — свалила в машину! — его приказной рокочущий возглас сотрясает весь воздух и меня вместе с ним.

Терпеть не могу, когда он так разговаривает со мной. В самом деле ненавижу. В такие моменты хочется вспылить и ответить грубостью, но в этот раз понимаю, что это я — именно та, что облажалась по полной, и потому возмущаться и дерзить не имею никаких прав.

— А я предупреждал, что любопытство приводит к проблемам, — будто нарочно обостряет ситуацию Лиам, хитро подмигивая мне, за что я зарабатываю ещё один уничтожающий взгляд Адама, от которого мои ноги намертво прирастают к полу.

— С тобой я разберусь позже, — зловеще обещает он мне, и вновь прожигает своей тьмой брата, который тут же получает новый удар под дых.

— Всё! Прекратили это немедленно! — грозно негодует отец и, чтобы миновать второго раунда их схватки, встревает своим телом между ними. — Я тебе сказал успокоиться, Адам! Опомнись! А ты, Лиам, даже не думай сейчас его провоцировать! — командует Харт-старший, явно больше не желая терпеть ослушания сыновей. Как, впрочем, и моего тоже. — А тебе, как вижу, точно несколько раз нужно повторять, чтобы до ума дошло. Быстро. Пошла. Вон. Отсюда.

От его коротких, низких, ледяных выстрелов моё сердце падает куда-то вниз, а живот сдавливает от непередаваемого страха, отчего я наконец отмираю, сама желая спастись бегством от его режущих глаз.

— Прошу прощения, — чужим, надтреснутым голосом бормочу я.

Подбираю свои туфли и прямо босиком спешу скрыться с места своего «невинного» преступления, что в итоге вылилось в рукопашный бой братьев, гнев их отца и грядущей грандиозной стычкой с Адамом, которая, без всяких сомнений, не кончится для меня ничем хорошим.

Ведь давайте сейчас все вместе дружненько признаем: благоприятный финал — это тоже никак не про меня.

Адам

— Она ушла. Теперь тебе легче? — спрашивает Роберт, не отрывая от меня сердитых глаз, пока я так и продолжаю удерживать за ворот своего недобрата, которого искренне надеялся никогда больше не встречать.

— Это ещё что значит? — непонимающе бросает Лиам, глядя то на меня, то на Роберта с эмоцией, слегка напоминающей ступор.

И я могу его понять.

Он всё детство и юность из кожи вон лез, чтобы вывести меня на драку или хотя бы словесную ругань, но все его попытки каждый раз завершались полным провалом. Усердно пытаясь перенять отцовскую бесстрастность, я всегда оставался равнодушен и безучастен ко всем его провокациям, при этом внутри изнемогая от настойчивого желания проломить неугомонному придурку череп.

И вот спустя несколько лет пропадания неизвестно где моему младшему брату удалось «осчастливить» меня своим внезапным приездом именно в тот день, когда моя годами непробиваемая способность держать свои эмоции при себе и действовать хладнокровно в любой, даже самой критической ситуации вовсю трещит по швам.

За все двадцать восемь лет своей жизни я не припомню ни одного столь злополучного дня, как сегодняшний, что по ощущениям похож на целый долбаный месяц, каждую минуту которого эта непокорная, взбалмошная ведьма не только насквозь пропитывает меня своим дурманом, но будто нарочно ставит себе цель за целью — довести меня до озверения.

И что ж… Ей, бля*ь, это удалось!

После всего, что она мне сегодня устроила, эта дура не смогла выполнить даже столь элементарный приказ, как просто усидеть на месте и, умудрившись избавиться от идиота охранника, который непременно будет уволен, оказалась наедине не с кем иным, как с ненавистным мне братом.

Вот Лиам и нарвался на мою животную ярость, что весь вечер непреклонно набирала свои обороты.

Всегда хотел этого, братец? Ну так пожалуйста. Получи, распишись и радуйся!

Да только радости в своём голубоглазом отражении я сейчас не наблюдаю. Только куча вопросов и справедливый гнев, направленный в мой адрес.

— Что это значит — не твоего ума дело, Лиам, — отвечаю до того, как Роберт решит осведомить объявившегося члена нашей «семьи» о моей неординарной проблеме с дикаркой, о которой я ему поведал только для того, чтобы ещё в самом начале опровергнуть его абсурдные предположения о том, что я в кого-то влюбился. — Единственное, что тебе необходимо уяснить — я уже сказал. Об этой девушке не вспоминаешь, словно и не видел её вовсе, иначе будешь иметь дело со мной, — для закрепления всей серьёзности своих слов ещё раз от всей души впечатываю его в стену и лишь тогда отпускаю.