Тропой неведомых Миров - Владимир Контровский

Внутри горел огонь в каменном круге посередине, тонкий серый дым тянулся змейкой к потолку. В центральной части дома никого не было, лишь из‑за разгораживающих хижину висячих циновок доносилось еле слышное дыхание спящих. В хижине находился кто‑то ещё, и Эндар поймал себя на извечном мужском вопросе: «Быть может, она снова вышла замуж?».

Он подошёл к Хоэ и взял её за плечи. Она мягко отстранилась, хотя Маг не сомневался, что больше всего ей хочется сейчас упасть вместе с ним на устилавшие пол звериные шкуры.

— Зачем ты пришёл? — Это были первые слова, которыми она прервала затянувшееся и начинавшее тяготить обоих молчание. — Зачем?

— Разве ты не рада, Хоэ? Или ты…

— У меня нет нового мужа (Она что, научилась читать мысли?). Я не видела тебя мёртвым — и никто не видел, и по закону Детей Леса я не считаюсь вдовой. Но зачем ты пришёл, Хан–Шэ? (Давно меня так не называли!). Ты ведь не собираешься вернуться к нам… ко мне… Прошлое миновало, у тебя своя дорога, а я не могу идти с тобой рядом… Да ты и сам не захочешь…(Как, как ей удалось так аккуратно разложить всё по полочкам?!). Я любила и люблю тебя, и останусь твоей женой по законам моего народа и по своей собственной воле, но… Тебе лучше уйти, Хан–Шэ, если ты не можешь остаться…

И тут заплакал ребёнок. Хоэ метнулась за циновку, и Катри последовал за ней. Он был сейчас не эском, не Магом, не Властелином всего Пограничного Мира, а просто человеком. В полутьме он разглядел склонившуюся над завёрнутым в шкуры ребёнком Хоэ и тихо подошёл к ней. Женщина почувствовала его и повернула к нему своё лицо, смутно освещённое отблеском огня очага.

— Это твой сын, Хан–Шэ, и он вырастет великим охотником!

Маг наклонился над маленьким существом. Он знал, конечно, о том, что у него немало детей в самых разных Мирах (не говоря уже о тех, которые родились здесь, в этом Мире), но никогда не испытывал от этого знания каких‑то тёплых чувств — родительский инстинкт у эсков предельно слаб. Не почувствовал он особой нежности и сейчас, глядя на своего крохотного сына, но нечто мягкое в груди ворохнулось. Да, разум подсказывает, что создана всего лишь новая физическая оболочка для сошедшей в новый Круг Бытия Души, и не более того, но первобытные древние инстинкты, голос крови, не дают забыть о себе. Хоэ продолжала глядеть на Хан–Шэ, и он сказал вдруг то, чего сам от себя не ожидал:

— А ты хотела бы уйти со мной туда, в большой мир? Этот мир покорен мне, и у тебя будет всё, о чём ты можешь только мечтать. Ни голод, ни болезни, ни дикие звери не будут тебе больше угрожать. Ты будешь…

— Ты стал великим царём, Хан–Шэ, — прервала его Хоэ. — Я знала, что так и будет… Но у великих царей и у великих вождей много жён, а я могу быть только единственной. Но даже если бы было так — твоя дорога темна и страшна, и у меня кружится голова, когда я вижу высоту, с которой тебе придётся падать. Нет, Хан–Шэ, я и мой сын останемся здесь… Я всё сказала.

Катри внимательно посмотрел на Хоэ. Где были его глаза раньше? Ах да, это же было до пробуждения памяти и всех магических способностей… Аура женщины из племени ан–мо–куну отсвечивала серебром — она была ведьмой, и не слабее Мириа. Но если чародейство Мириа почти целиком было заёмным, чужим, искусственно привитым для достижения поставлённой цели, то в ауре Хоэ журчал настоящий источник чистой, незамутнённой собственной природной магии — вот только она сама об этом не знала. И пусть остаётся в этом счастливом неведении и дальше — Эндар не будет жертвовать покоем матери его сына только ради того, чтобы в Отряде появился ещё один воин, точнее, воительница. Пусть всё останется так, как есть.

А насчёт высоты, с которой придётся падать… Это в каком смысле — в прямом или в переносном? Помнится, в их общем с Натэной видении на том памятном Пире Победителей было что‑то такое… Но ведь точных предсказаний не бывает — будущее лишь вероятностно. Если разумному существу сообщить, что произойдёт то‑то и то‑то, Носитель Разума наверняка предпримет всё возможное (и невозможное) для того, чтобы это что‑то не случилось — если оно его не устраивает. Будущее изменится, и предсказанию грош цена. Однако что толку перебирать эти философские категории здесь и сейчас…

Эндар вздохнул — совсем как человек, принявший трудное для себя решение.

— Хорошо, Хоэ. Пусть будет так, как ты хочешь. Но я постараюсь, чтобы жизнь твоя оставалась безоблачной, твоя и твоего, — он почему‑то не смог сказать «нашего», — сына. Возьми это.

Катри сжал левую руку в кулак и на несколько секунд закрыл глаза. Когда же эск разжал пальцы, на его ладони покоился жемчужного цвета овальный кулон–оберег (из неведомого камня? или из металла?) на тонком шнурке алого цвета.

— Возьми, — повторил Хан–Шэ. — Если с тобой что‑нибудь случится, если в дом войдёт беда, позови — я услышу. И ещё: найди себе нового мужа — если захочешь.

Хоэ не ответила. Она смотрела на талисман, который Лесной Маг вложил ей в руку, смотрела внимательно и молча. Эндар повернулся, придержал зашуршавшую циновку и шагнул к выходу. «Вот из таких лесных дикарок и выросли независимые в своих чувствах и в своём выборе гордые эскини, ставшие Звёздными Владычицами…$1 — подумал он, покидая хижину.

По глазам плеснул яркий свет родившегося дня. Катри прикрылся невидимостью — ему больше не хотелось встречаться и тем более говорить ни с кем из тех, кто хорошо помнили великого охотника Хан–Шэ.

Истинная свобода подразумевает свободу от всего — и от всех.

А истинный Властелин обречён одиночеству.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. НЕЗВАНЫЕ ГОСТИ

Эндар даже не мог приподняться. Угнетающая, всеобъемлющая и всепоглощающая тяжесть обрушилась на него, раздавила, распластала, растёрла по шероховатым каменным плитам. Сквозь дымчатую пелену, застилавшую глаза, алый эск едва различал неясные зыбкие очертания проклятой белёсой фигуры, маячившей между ним и Орбом Силы. А сам Орб безмолвствовал, равнодушно взирая на всё происходящее.

Такого Маг–Воитель не знал. Всё веками взлелеянное боевое искусство Катри, все его отработанные магические приёмы, вся сила его чародейства — всё это исчезло, превратилось в ничто, испарилось, как капелька росы под палящими лучами солнца. Он привык к магическому противоборству, к поединку, когда твоё волшебство либо преодолевает чужое колдовство, либо — и такое бывало — уступает мощи противника; и тогда надо уже думать о том, как отступить с минимальным уроном. А сейчас магия просто ушла, как вода в песок, кончилась. Эндар не мог нащупать ни малейшего отклика той привычной составляющей, которая и делала эска Магом, той самой способности колдовать, творить волшбу.