Инферно - Дэн Браун

– Вы… живы? – произнес Лэнгдон, вытаращив на него глаза.

Феррис устало кивнул:

– Более или менее.

Он вел себя теперь совсем иначе: былой нервозности не чувствовалось.

– Но я думал… – Лэнгдон осекся. – Хотя… я уж и не знаю вообще, что теперь думать.

Феррис сочувственно улыбнулся:

– Вам сегодня лгали, лгали и лгали. Хочу извиниться перед вами. Думаю, вы уже догадываетесь, что я не работаю в ВОЗ и что не я привез вас из Кембриджа.

Лэнгдон кивнул, слишком уставший, чтобы чему-нибудь еще удивляться.

– Вы работаете на шефа.

– Да. Он послал меня оказывать вам и Сиене экстренное содействие на месте… и помогать вам уходить от ПНР.

– Что ж, вы делали свое дело великолепно, – сказал Лэнгдон, вспомнив, как Феррис появился в баптистерии, как убедил его, что он сотрудник ВОЗ, как затем помог им с Сиеной выбраться из Флоренции, избегая поимки группой, посланной Сински. – Вы, ясное дело, никакой не врач.

Феррис покачал головой:

– Нет, я только разыгрывал эту роль. Нашей с Сиеной задачей было поддерживать в вас иллюзию и добиться, чтобы вы расшифровали для нас то, что сообщил проектор. Шефу необходимо было найти творение Зобриста и защитить его от Сински.

– Вы не знали, что это чума? – спросил Лэнгдон, все еще тревожась из-за странной сыпи и внутреннего кровоизлияния у Ферриса.

– Конечно, нет! Когда вы упомянули про чуму, я подумал, что это всего-навсего вымысел, которым Сиена решила вас подстегнуть. И я подыграл. Мы сели на венецианский поезд… и вдруг все переменилось.

– Почему?

– Шеф посмотрел диковинное видео Зобриста.

Да, фильм сильнодействующий.

– Он понял, что Зобрист сумасшедший?

– Именно. Шефу внезапно стало ясно, во что ввязался Консорциум, и он пришел в ужас. Он решил немедленно переговорить с человеком, лучше всех знавшим Зобриста – с ФС-2080, – и выяснить, известно ли ей о том, что совершил Зобрист.

– С ФС-2080?

– Простите, с Сиеной Брукс. ФС-2080 – ее кодовое имя для этой операции. Трансгуманистические штучки. А связаться с Сиеной шеф мог только через меня.

– Телефонный звонок в поезде, – сообразил Лэнгдон. – Ваша «прихварывающая мать».

– Говорить с шефом в вашем присутствии я, конечно, не мог и поэтому вышел. Он сообщил мне про видео, и я ужаснулся. У него была надежда, что Сиена, как и он, действовала вслепую, но, когда я сказал ему, что она разговаривала с вами про чуму и при этом не выказывала намерения выйти из игры, он понял, что она разделяет идеи Зобриста. Из союзника Сиена мгновенно превратилась в противника. Он велел мне сообщать ему о том, что будет происходить в Венеции… и сказал, что пошлет группу задержать Сиену. Агент Брюдер и его люди едва не поймали ее в базилике Сан-Марко… но ей удалось скрыться.

Лэнгдон отрешенно смотрел в пол; перед ним и сейчас стояли милые карие глаза Сиены – глаза, которыми она поглядела на него сверху перед бегством.

Простите меня, Роберт. За все простите.

– Она крепкий орешек, – сказал Феррис. – Вы, вероятно, не видели, как она ударила меня в базилике.

– Ударила вас?

– Да. Когда оперативники вошли в собор, я хотел криком дать им знать, где находится Сиена, но она, похоже, это предугадала. И саданула мне прямо в грудь косточкой ладони.

– Что?!

– Я и увидеть ничего не успел. Похоже, какой-то удар из арсенала боевых искусств. У меня имелся там уже приличный кровоподтек, поэтому боль была адская. Более-менее пришел в себя только минут через пять. Сиена увела вас на балкон раньше, чем очевидцы успели сообщить, что она сделала.

Ошарашенный, Лэнгдон вспомнил, как пожилая итальянка закричала на Сиену: L’hai colpito alpetto! – и ударила себя в грудь кулаком.

Нет! – крикнула в ответ Сиена. Искусственное дыхание его убьет! Посмотрите на его грудь!

Проигрывая эту сцену в уме, Лэнгдон понял, как быстро Сиена Брукс соображает на ходу. До чего же ловко она его одурачила с переводом слов итальянки! Пожилая женщина вовсе не предлагала сделать Феррису искусственное дыхание… она выкрикнула гневное обвинение: Ты его в грудь ударила!

В хаосе событий Лэнгдон не обратил на это внимания.

– Вы, наверно, уже поняли, что Сиене Брукс палец в рот не клади, – сказал Феррис с болезненной улыбкой.

Лэнгдон кивнул. Да, понял.

– Люди Сински доставили меня на «Мендаций» и сделали мне перевязку. Шеф попросил меня вылететь с ним в качестве, так сказать, советника: кроме вас, я был единственным, кто общался сегодня с Сиеной.

Лэнгдон снова кивнул, думая, откуда у Ферриса сыпь.

– А что у вас с лицом? – спросил он. – И кровоподтек на груди. Это не…

– Чума? – рассмеялся Феррис и покачал головой. – Не знаю, говорили вам или нет, но я сегодня дважды изображал врачей.

– Что-что, простите?

– В баптистерии вы сказали, что мое лицо вам кажется знакомым.

– Да. Слегка. Глаза, пожалуй… Вы объяснили это тем, что везли меня из Кембриджа… – Лэнгдон приумолк. – Но теперь я знаю, что не везли, так что…

– Мы действительно виделись до того. Но не в Кембридже. – Феррис пристально смотрел на Лэнгдона: догадается или нет? – Я был первым, кого вы увидели, когда очнулись в палате сегодня утром.

Лэнгдон постарался припомнить унылую маленькую палату. Его сознание тогда было затуманено, и воспринимал он все смутно, но он был более или менее уверен, что первым, кого он увидел, прийдя в сознание, был бледный немолодой врач с кустистыми бровями и неопрятной седеющей бородой, говоривший только по-итальянски.

– Нет, – сказал Лэнгдон. – Первым, кого я увидел, был доктор Маркони…

– Scusi, professore[60], – перебил его Феррис с безупречным итальянским выговором. – Ma non si ricorda di me?[61] – Он ссутулился, как пожилой человек, пригладил воображаемые мохнатые брови и провел ладонью по несуществующей сивой бороде. – Sono il dottor Marconi[62].

Лэнгдон разинул рот.

– Доктор Маркони – это были… вы?

– Вот почему вам показались знакомыми мои глаза. Я никогда раньше не носил накладную бороду и брови и, к сожалению, понятия не имел, что у меня сильнейшая аллергия на латексный клей. Кожа воспалилась, стала гореть. Наверняка вы ужаснулись, когда меня увидели… ведь у вас на уме была чума.

Лэнгдон мог только смотреть на него во все глаза; ему вспомнилось, как доктор Маркони чесал себе щеки и подбородок перед тем, как появилась Вайента и он упал с кровавой раной в груди на больничный пол.

– В довершение всех бед, – продолжал Феррис, показывая на забинтованную грудь, – когда наша операция уже шла, детонатор сдвинулся. У меня не было возможности его поправить, и, когда он сработал, пострадало незащищенное место. У меня сломано ребро и большой кровоподтек. Весь день были трудности с дыханием.