Глазами пришельца (СИ) - Влизко Виктор Борисович

— По малой, Тимофеич, — пошутил Рад.

— Может, ко мне в гости заглянешь? — с мольбою в голосе спросил старик. — Посидим, чайку попьём. Меня того, полечишь. Не бесплатно!

— Зайду обязательно, — пообещал Рад. — Вот только с майором Фединым увижусь.

— Нехороший он человек, твой майор, — насупился дед. — Последнюю мою радость — самогонный аппарат — ликвидировал. На волне борьбы с пьянством. А я исключительно в лечебных целях. Ей-богу! В магазинах-то водка какая нынче? Разбавленная. Ни вкуса, ни градусов. Одни названия красивые. А в медицине крепость нужна. Я ведь не злоупотреблял. От силы раз в полгода гнал. Алкаши же меня и заложили, когда продать им отказался. Хорошо ещё майор оформил, как добровольную сдачу, а то на старости лет припозорился бы.

— А говоришь нехороший, — улыбнулся Рад.

— В этом плане, конечно, — Тимофеич уже собрался попрощаться, как вдруг ударил себя по лбу ладонью. — Так майор же в город уехал на курсы недельные! Вчера и уехал. Как я сразу не вспомнил!

— Это точно? — огорчился Рад.

— Точнее не бывает. У нас в деревне секретов нет. Все больно болтливые.

— Ситуация усложняется, — Рад задумчиво посмотрел в сторону дома Лежнёвых. Примут ли его на временное жительство?

— Если ты насчёт жилплощади, — угадал его мысли дед Андрей. — То милости прошу к моему шалашу. Я теперь здесь проживаю. Перевёз свою избушку. Дочка обижается, почему, мол, с нею не захотел жить. А мне нельзя. Я как то растение, которое если из привычной среды выдернуть, засыхает. Не могу без хозяйства. Надо вертеться, крутиться. А иначе в гроб закладывай.

Рад послушно шёл за стариком, который, несмотря на свой рост, вынужден был семенить, согнутый проклятым недугом.

— Это здорово, что мы встретились! — всё больше возбуждался Тимофеич. — Тебя мне сам бог послал. Будешь моим компаньоном!

— Кем? — удивился Рад.

— Компаньоном, — дед замялся. — Тут надо мной все смеются. А я, можно сказать, самый продвинутый человек на всё село. А потому, что перестройку всем нутром принял. Это когда на югах был, многого насмотрелся. Вот где передовой опыт! В смысле малого бизнеса. В общем, решил кооператив организовать. Но никто не понимает. Только руками разводят. Привыкли жить старыми понятиями. Вся страна на новый лад настраивается, а у нас по-прежнему семечки на скамейках лузгают. Болото, одним словом. А я за перестройку! Обеими руками. Давно пора на самофинансирование переходить. От лентяев и лодырей избавляться. Правильно ты написал: в любом хозяйстве должен быть хозяйственный подход, а не воровской.

— Когда написал? Где? — удивился Рад.

— Не помню, то ли в прошлом номере, то ли в позапрошлом. Да это и не важно. Главное не в бровь, а в глаз!

— Да в каком номере? — пытался выяснить Рад.

— В нашем, в районном. Ты ничего не знаешь? — догадался дед Андрей. — Надо же, а я подумал, ты из-за этого сюда прилетел. Как Лужский изволил нас покинуть, в связи с повышением по службе, два года мы, можно сказать, без власти находились. Всё случайные руководители мелькали. Потом настоящего мужика назначили. Осмотрелся он маленько и начал свою линию гнуть. Тут твои статьи и посыпались. В каждом номере по статье. А ещё на последней странице фантастика. Вся деревня зачитывается. Я почтальона у калитки дожидаюсь после того, как одну газету прямо из ящика спёрли.

— Я же эти статьи три года назад писал, — усмехнулся Рад.

— А что у нас за это время изменилось? Всё по-старому! Только атмосфера свежим духом наполнилась. Твои статьи ещё актуальнее стали. Злободневнее. Новый секретарь райкома руки от радости потирает. Тут ты ему здорово удружил. Он-то думал здесь косность одна. А у нас истинная демократия получается. Правда, пока только в твоём лице и на газетной бумаге, — дед Андрей толкнул калитку и пригласил гостя проследовать в добротный, но с маленькими окнами дом. Внутри он казался нежилым. Всюду лежала пыль. Вещи, словно ненужные и забытые, сгрудились в углах.

— У меня временные трудности с благоустройством, — извинился за беспорядок Тимофеич. — Дом-то собрали, а до ума не довели. Дочке всё некогда, а я, по правде сказать, не тороплю события. Кто же знал, что такой дорогой гость пожалует!

— Эх, Тимофеич! — Рад поставил сумку на пол, снял пиджак и засучил рукава рубашки. — Давай воду и тряпки. А то придётся к другим уйти. У меня аллергия на пыль.

— Сейчас, — засуетился старик. — Вон, полотенце возьми, его давно пора списывать…

Уборку закончили только к вечеру.

— Сколько грязи развёл! — шутливо упрекнул Рад, когда усталые сели за стол.

— Так это за всё лето, — оправдывался дед Андрей. — Ты наливай, самогоночка лечебная.

— А говорил, аппарат конфисковали.

— Старые запасы. Исключительно в целях здоровья. Ты уж, извини, банькой порадовать не могу. Котёл потёк. Всё никак не починю. Но завтра обязательно дочку попрошу истопить. Сходим, попаримся.

— Что же тебе зять не поможет? Помню, хвастался, что он на все руки мастер, — Рад с удовольствием угощался жаренной с салом картошкой и малосольными огурчиками.

— Зять бы, конечно, помог, — замялся дед Андрей. — Только помощь его мне не нужна. Скурвился мой зятёк. Бабу на стороне нашёл. Галина узнала и пропёрла. Третий месяц как одна живёт. Он-то одумался, порог обивает, назад просится. А дочка ни в какую. И ко мне приходил. Чтобы я, значит, парламентарием выступил. Но я из чувства солидарности, тоже на порог указал. Внучку жалко. Очень она этот разрыв переживает.

— А Оля сейчас здесь? — с замиранием спросил Рад.

— Нет. В городе. Пишет, пока мамка с папкой не помирятся, ездить сюда не будет. Как будто просто измену простить. А с другой стороны, за двадцать с лишним лет привязались друг к дружке. Как всё это порвать и выбросить?

— Он же порвал.

— Да ничего он не рвал! — Тимофеич решительно опрокинул стопку самогонки. — Так, захотел на стороне развлечься. Другую бабу для разнообразия пощупать. Пощупал, не понравилось. И как звать уже забыл. А она разобиделась, что ею попользовались и бросили. Видите ли, на улице прошёл мимо и не поздоровался! А чего с ней здороваться? Дело-то по пьяни было. Может, сама перед ним и распахнулась? Обидчивая какая! Стала в отместку языком трепать на всех углах. А у нас баб хлебом не корми — дай только тему для разговора. Они со всеми подробностями Галине на подносе и преподнесли. А зять, простофиля, сразу и признался. Нет, чтобы в несознанку! Мало ли что говорят? А он: не могу, говорит, тебя обманывать, любимая. Вот любимая и выгнала. Такие дела.

— А Оля с мужем счастлива? — опустил глаза Рад.

— Может, и счастлива, — Тимофеич перестал есть и уставился на гостя. — А когда она замуж вышла?

— Не знаю, — пожал плечами Рад.

— Вот что распря между родителями делает, — дед затеребил бороду. — Втихаря расписалась! И даже деда единственного на свадьбу не пригласила! А кто жених?

— Роман.

— Я его знаю? Хотя откуда. Городской, наверное? Все они прыткие, городские-то.

— Или не вышла ещё? — гулко застучало сердце.

— Так ты не уверен, что ли?

— Знаю только, что предложение ей делали. Ещё в прошлый Новый год.

— Фу-ты ну-ты! — облегчённо выдохнул Тимофеич. — Не вздумай эту весть по деревне запустить. Оля — девочка серьёзная. Думаю, пока институт не закончит, ни с кем не распишется. Хотя сейчас и без росписи живут сплошь и рядом. Но внучка не такая. Да она же приезжала на этот Новый год! И никакого Романа не поминала! Или поминала? Надо у дочки спросить. Ты сам-то женат? Тут слушок прошёл, что ты на горизонте мелькнул с женой и маленьким сынишкой.

— Не мог я мелькнуть, — уверил Рад. — Обознались люди. Живу один пока. Собирался жениться, да опоздал с признанием.

— Не дождалась? Значит, вертихвостка попалась, — убеждённо заявил Тимофеич.

— Да нет, девушка хорошая, — вздохнул Рад, вспомнив, как, приехав на дачу к Тане, застал там и её друга Олега, у которого она сидела на коленях.

— Это и к лучшему, — дед Андрей вытер бороду и развалился на стуле. — Выберешь лугановскую. Они понадёжнее городских будут. И не такие привередливые. Да вот взять хотя бы мою внучку. Чем не невеста?