Таежный тупик. Странствия - Василий Михайлович Песков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Первый камень положен в 1248 году. По нашим российским часам, через шесть лет после встречи князя Александра Невского с пришельцами из этих мест, через одиннадцать лет после взятия Батыем Рязани. Сколько ж всего повидали резные закоптелые камни!
У врат собора чувствуешь себя муравьем, ползущим в пещеру. Вспоминаешь: где еще видел такую же высоту?.. Не можешь вспомнить. Цветные стеклянные витражи в готических стрельчатых окнах. Мягкий гул разговора вполголоса. Толпы туристов. Службы нет, но на скамейках – молящиеся. Молодая женщина на коленях перед распятием. О чем-то горячо просит. Служитель в красных одеждах, в черной шапочке, с ящичком на груди собирает на храм. Укоризненный жест двум беспечным американским солдатам-туристам: «Фуражки полагается снять». Торопливо снимают. «Орган – второй в мире по величине после органа в Пассау. Третий – в Риге, в Домском соборе», – вещает экскурсовод.
Винтовая лестница вверх. За плату можно подняться. Лезем. Как дети, считаем ступени.
– Не трудитесь. Их пятьсот девять, – дружелюбно сказал на площадке для отдыха щупленький старичок.
Познакомились. Старичок назвался Хейнцем Баумгертнером.
– Я врач. На пенсии. Тут подрабатываю – слежу за порядком. Между прочим, вы знаете, во время войны все в Кёльне было разрушено, все буквально смешано было с землей. И только собор остался.
– Бог?
Старик усмехнулся:
– По собору английские летчики ориентировались, легче выходили на цель.
– Теперь, если случится, может не устоять…
– Да, да, – горячо согласился старик. – Все идет каким-то нелепым, ужасным ходом…
Слышишь имена немцев – ни единого Фрица! В войну же казалось – все Фрицы. Сейчас: Хейнц, Вальтер… Пожалуй, чаще всего – Петер. А нарицательное для немцев, оказывается, Михаэль.
Долина Рейна от Майнца до Кобленца и правда сказочно хороша. «Фатер Рейн» (отец Рейн) с обеих сторон тут стиснут горами. Золотая осенняя дымка висит в долине. Горы в бурых и желтых пятнах виноградников и лесов. И едва ль не на каждой вершине – старинный замок. Внизу у дороги, повторяющей все изгибы реки, продают виноград, груши, яблоки, вино в бутылках и бочках. В опустевших садах порхают дрозды и синицы.
Виноградники поднимаются вверх по террасам. Урожай уже собран. Но часть плантаций укрыта голубоватыми сетками – виноградник берегут от дроздов и скворцов в ожидании первых морозов. Из убитых морозом ягод получаются наилучшие сорта рейнских и мозельских вин.
Река в этом месте живописна и своенравна. Течение скорое, бурное. Именно тут, на скалах, сидела, со школьных лет нам знакомая, светловолосая Лорелея и песнями усыпляла бдительность плотогонов и рыбаков…
Два монумента соорудили немцы легендарной Лоре. И оба не удались. Один встречаешь далеко от воды, на горе, вблизи остановки туристских автобусов и ларька для продажи сосисок, – фигурка из белого камня мало чем отличается от парковых белых скульптур.
Новую Лору заказали женщине – скульптору из Стокгольма. Многолетний труд, завершенный совсем недавно, немцам опять не понравился. Может, капризничают? Спускаемся вниз с горы. Идем по длинной каменистой косе у реки в том самом месте, где чаще всего терпели аварию лодки и пароходы. И вот она, новая Лора, – обнаженная, в несколько неуклюжей позе девица. Много бронзы, поэзии – самая малость. Приговор изваянию был насмешливым – туристы забирались на постамент и дополняли фантазию скульптора мелом и краской. Пришлось поэтический образ опоясать железным кругом с шипами. «Автором бронзовой Лоры является Натали Юсупоф», – объяснил нам знающий человек. Наталья Юсупова – родственница того самого князя, что убил и бросил в невскую прорубь Распутина. Вот ведь какие завитушки бывают у жизни!
В поисках бумажки с записанным телефоном один из нас обнаружил в кармане счет зубного врача: «Уважаемый господин Соколоф! За мои усилия по лечению вашего зуба я позволю себе получить с вас сто четыре марки». Таков стиль немецких деловых объяснений. Между прочим, сто четыре марки – это две пары не самых модных, но добротных ботинок. Так ценит доктор зубную пломбу.
И кстати, о телефоне. У желтой разговорной кабины очереди не бывает – немцы на телефоне «не висят». Телефон для них – средство связи почти исключительно деловое. Занимая четвертое место в мире по количеству телефонов, они числятся, кажется, на сто девятом по числу разговоров. На первом – темпераментные бразильцы.
Зато с упоением немцы занимаются всяческой арифметикой. Карманные компьютеры облегчили этот процесс, и немцы простаивать им не дают. Наблюдали характерную сцену: три молодых немца сидят у стойки бара на табуретках, тянут питье из стаканов и увлеченно, словно сочиняют коллективно стихи, что-то считают: сначала – карандаш и бумажка, потом достали из карманов компьютеры.
Немецкий скрупулезный учет всего и вся, конечно, скучен, временами курьезен. Утверждают: «Из трех идущих впереди тебя немцев два непременно говорят о марках (о деньгах), а третий о них думает». В компаниях, в гостях любимая тема беседы – марки. Наблюдая это, можно и посмеяться. Но впечатляющие результаты от умения считать, учитывать, беречь, экономить заставляют насмешку спрятать.
В Гамбурге много кирпичных зданий. Вот даже в блокноте пометка: «Лицо у Гамбурга кирпично-красное». Построено все добротно и аккуратно. В одном месте остановили машину – понаблюдать специально за истоком этой добротности. Около новостройки разгружают кирпич. Можно было подумать, что разгружают фарфоровые сервизы Мейсенского завода – аккуратно пакет с кирпичами цепляет кран, аккуратно ставит его на тележку. Вышли из машины посмотреть: неужели ни одного разбитого кирпича? Ни единого! Каждый кирпич в пакете переложен шершавой бумагой – ни щербины, ни следа формовки, ни трещин торопливого обжига. Потому и стенка новой стройки выглядит так добротно и так нарядно, что не нуждается ни в какой облицовке.
Немецкую аккуратность запечатлели пословицы. И вот к пословицам иллюстрация. В дорожной гостинице около Мюнхена на платяном шкафу находим приклеенную записку: «Уважаемый жилец, замок у шкафа не в полном порядке. Завтра починим. Просим войти в наше положение».
Тщательность, аккуратность, добротность всю страну помогают держать в порядке. За восемь тысяч километров дороги мы не увидели ни одной свалки, ни одной вырытой позабытой ямы, никаких обломков, бетона, ржавого металла, ничего забытого или брошенного у дороги. Все как будто только что вымыто, вычищено, проутюжено.
«Вот именно проутюжено и, кажется, одеколоном
