По моим правилам (СИ) - Наталия Матвеева

- Обязательно, белоснежка. Благодаря твоему отцу, который выполнил свою часть сделки, я теперь могу свободно летать в Нью-Йорк, когда пожелаю. Меня больше не будут преследовать. Ну, а поскольку у меня здесь много дел, то, думаю, ничто не помешает…

- Спасибо за предупреждение, Максик, только пожалуйста, сообщай о своих визитах заранее, - весело проговорил Джонни, настойчиво выскребая свою жену из его объятий и, поймав ее за руку, крепко сжал ее в своей ладони, глядя на Макса жестким, холодным взглядом, никак не сочетавшимся с милой улыбкой и веселым голосом, - чтобы я успел найти бункер и посадить туда мою Оливку со всеми необходимыми запасами еды и питья на все время твоего пребывания в Штатах. И кстати, совсем забыл, - тут же добавил он более серьезно, - спасибо, что помог разобраться со всеми проблемами… Жаль, что грандиозной заварушки с пальбой и горкой трупов не получилось, Эрнесто вовремя соскользнул с крючка, зато мы даже в плену побывать успели, хоть какое-то разнообразие серых мафиозных будней…

Они оба рассмеялись и пожали друг другу руки. Не как друзья. Не как враги. Просто из вежливости, сжав ладони чуть ли не до хруста, и не забыв даже в таком обычном, прощальном жесте показать друг другу, как они оба невероятно круты.

Лив посмотрела на Аврору, но в этот момент вдруг ощутила, как дрожь отчего-то захватывает ее тело, и волна то ли жара, то ли холода прошлась под ее кожей с ног до головы, утаскивая в темнеющую пучину слабости…

Она покачнулась, и сильные руки Джонни легко подхватили ее, впрочем, от слабости уже не осталось и следа: Лив глубоко вздохнула и заметила, как грозящая уплыть, дрейфующая перед глазами картинка вернулась на свое место, вызвав из темноты встревоженные глаза Джонни и Макса и недоуменные – Авроры.

- Оливка! Оливка, ты чего? Ты в порядке?? – взволнованно спросил Джонни, проницательно заглядывая в ее глаза, и Лив, недоуменно прислушиваясь к себе, слегка сжала его плечо и вздохнула, проведя рукой по лбу, чувствуя, как горят ее щеки.

- Лив, Лив, ты как?!? – с другой стороны встревоженный вопрос Макса, и Лив ухмыльнулась, спокойно проговорив:

- Да нормально все, чего это вы??? Уж и оступиться нельзя, я же, между прочим, на каблуках! И вообще, почему здесь так душно? - поворчала в конце Лив, оглядываясь, но в эту минуту Аврора привлекла внимание всех троих на себя:

- Не хочу отвлекать вас от ощупывания вашей королевы, ребята, но, Макс, - у нас самолет через пятнадцать минут улетит, и я очень бы хотела находиться не в этом дурацком зале, рядом с зазнобой ваших сердец, а на его прохладном и комфортном борту, потому что блондинка права – тут чертовски душно!

Макс нахмурился и кивнул, подобрав чемоданы и бросая последний долгий, запоминающий ее, светящийся жадной болью и сильнейшей печалью взгляд на Лив. Та с трудом проглотила слезы, снова, как по заказу, пытающиеся опустить все мышцы ее лица вниз, искривить рот и, сделав квадратную челюсть, заставить ее заплакать по-ребячески в голос, проговорив:

- Ну, пока, Макс… И спасибо… за все. За то, что прилетел, помог моему отцу, и… - нет, нет, ну не могла она преодолеть тяжесть в груди (линия, черта, не важно что, быстро и устрашающе приблизилась к ним вплотную, пугая девушку все больше), не могла говорить прощальные речи, тем более тому, кто будет страдать от разрыва с ней еще неизвестное количество времени после отлета…

- Я помогал не твоему отцу, Оливия, а тебе. Неужели ты этого не знала?!? – с улыбкой и некоторой горечью произнес Макс, и от окончательного прорыва слезной соленой плотины девушку спас только веселый голос Джонни, решивший поторопить парочку на посадку:

- Ну все, Максик, пора, пора, самолет не ждет, скатертью дорожка, мягкой посадки и прилетай к нам как можно реже, желательно уже после того, как мы с Оливией состаримся, умрем, и наши сморщенные тела положат в двухместный гроб чьего-нибудь фамильного склепа! – мило протараторил Джонни, улыбнувшись и игриво подмигнув Авроре, получив в ответ мягкую и призывную улыбку кошечки, и настойчиво посмотрел на Макса. Лив чувствовала каждой клеточкой своего тела, что ее муж чертовски нервничал, желая скорее перешагнуть ту самую черту, что устрашающе для самой Лив так быстро подкралась к ним вплотную. Макс беспечно пожал плечами и рассмеялся:

- Не дождешься, Джонни. – он перевел игривый взгляд на Лив и с улыбкой проговорил:

- Ты уверена, белоснежка, что не хочешь улететь со мной? Ты же понимаешь, что тебе придется навсегда остаться с этим идиотом, который, не ровен час, вот так, шутя, променяет тебя на какую-нибудь…

Лив усмехнулась, а Джонни перебил Макса, снова собственническим жестом подтянув девушку к себе поближе:

- Не волнуйся, дружище, не променяю. Оливка моя, моя и только моя, а это означает, что если я и решу ее променять, то только на нее же саму, в случае возникновения более усовершенствованных модификаций, если такие планируются, да, малышка Лив? – огненно посмотрел он на свою жену, сияя, как витраж на солнце, и с необыкновенной, огненной любовью нежно оглядывая ее лицо своими игривыми зелеными глазами. В ответ Лив захохотала и показала ему две фиги, проговорив:

- Размечтался, Джонни, я – уже совершенство!

- Ну конечно, милая. – с легкой, доброй усмешкой проговорил Джонни, быстро поцеловав ее в лоб и, посмотрев на Макса, скептически наблюдающего за ними. – Десять минут, Макс.

Макс вздохнул и напоследок бросил горящий болью и обреченностью взгляд на Лив, тепло улыбнувшись:

- Если он тебе надоест, белоснежка, только скажи…

- И ты прилетишь быстрее ветра на немного запыленных и проеденных молью крыльях амура спасать ее из омута глубочайшей тоски? – опять встрял Джонни и покачал головой. – В этом я даже не сомневаюсь, но боюсь, тебе лет пятьдесят ждать придется… Восемь минут.

- Болтушка, и когда же у тебя язык устанет и отвалится?? – язвительно и раздраженно спросила мужа Лив, а Макс только ухмыльнулся и, взяв ее руку, нежно поцеловал, проговорив:

- Будь счастлива, моя девочка. – он строго посмотрел на Джонни, не спускающего сияющих глаз со своей Оливки, и жестко проговорил:

- Береги ее.

Бросив последний взгляд на Лив, как бы, ставя точку на этом моменте, окончательно набросив платок на клетку их прошлых отношений, а также заставляя новые слезы все же предательски побежать по ее щекам, Макс подхватил сумки в одну руку и Аврору – в другую, развернувшись и уверенной походкой сильного, властного мужчины двинувшись прочь, к зоне посадки.

Лив смотрела ему вслед, всхлипывая и пребывая в прострации собственных мыслей, медленно обволакивающих ее сознание, как теплое одеяло. Глядя на его красивую, ровную, но все больше удаляющуюся спину, Лив ощущала, что черта была пересечена, ощущала окончание какой-то собственной маленькой эпохи, будто, наконец, перелистнула последнюю страницу не закрытой в прошлый раз книги. Сейчас все произошло правильно, хотя и также болезненно, что и тогда, два года назад. Просто в тот раз у нее не было возможности объяснить ему, почему она остается с Джонни, почему выбирает другого мужчину, и как такое возможно, что ее сердце любило и любит сразу двоих. А теперь… прощальные слова сказаны, точки расставлены. Макс прекрасно знает всю правду, хоть она и не облегчает его боли… Но Оливия не могла поступить иначе. Вся ее душа бледнеет и падает духом, когда Джонни нет рядом, ее жизнь зависит от того, придет ли он в их маленькую, теплую квартирку в Даун-тауне, или нет… И сейчас его рука, сжимающая ее маленькую ладошку с особенным напряжением, передающая его волнение, его ревность, понимание ее чувств и его бесконечную любовь всего лишь через такое простое прикосновение, была для нее целым миром, новой эпохой, связывающей ее с ним на всю оставшуюся жизнь…

Из раздумий о Максе и Джонни, Лив постепенно снова вывел ее организм, который несколько дней назад почему-то начал барахлить, подсовывая девушке то внезапные приступы слабости, то фальшивые впечатления о еде и запахах, то неприятие микроклимата помещений. Лив снова почувствовала удушающий приступ прилившей к ее щекам, да и как будто ко всей остальной коже, горячей крови, и, дождавшись, пока Макс с Авророй совсем не исчезнут в терминале В, торопливо обернулась вокруг себя, выискивая глазами женский туалет.

- Мне нужно кое-куда, жди меня здесь и не смей потеряться, Джонни, твоя мама мне этого не простит! – чуть дрожащим от своего странного состояния голосом проговорила Лив, глядя на мужа, с беспечной улыбкой и притягательными огоньками в глазах таращившегося на прохожих, уделяя особое внимание женскому полу и тем частям тела, что не были прикрыты длинными юбками или запахнутыми наглухо пальто и куртками.

Услышав про уборную, Джонни резко посмотрел на Лив, сжав ее ладонь в своей руке, и проницательными, взволнованными глазами заглянув в ее глаза, настроившись на свое фирменное считывание ее мыслей и эмоций.