Некроскоп - Брайан Ламли

Мысли в голове у Гормли перепутались, и он с сожалением произнес:

— Получается, что ты какое-то время работал на нас, а я об этом и не подозревал. Жаль! Очень жаль, что я не знал об этом, когда впервые пришел к тебе! Мы могли бы гораздо быстрее справиться с делом. Возможно, Шукшин сыграл важную роль в твоей жизни. Но на самом деле он всего лишь мелкая рыбешка. Мы могли бы, вероятно, использовать его в своих целях.

— Нет, он был нужен мне, — зло произнес Гарри. — Я хотел использовать его для себя. В любом случае, мне и в голову не приходило, что здесь может быть какая-то связь. Я узнал обо всем, после того как убил его. Но дело сделано, и мы должны действовать дальше. Значит... вы хотите, чтобы я работал самостоятельно? Но в том-то и дело, что я не имею ни малейшего представления о том, как должен действовать ваш агент! Я знаю, что должен сделать: я обязан убить Драгошани, Бату, Боровица. Это моя первая и главная задача. Но я не могу придумать, с чего следует начинать, как достичь цели! Гормли, казалось, понял его.

— Между разведкой вообще и разведкой методами экстрасенсорики существует огромная разница, Гарри. Мы обо всем узнаем и все понимаем первыми. А переодевания, слежки, провокации давно устарели. К тому же у нас никто ничего не знает друг о друге. Каждый действует в соответствии со своими способностями, руководствуясь своим талантом, находя ему наилучшее применение. А это умеют делать все. Некоторым это удается легко: если ты не обладаешь обширными способностями, то тебе не приходится заботиться о том, чтобы соответствующим образом расширять свою деятельность. Вот я, к примеру. Я могу за милю почувствовать присутствие экстрасенса, но и только. А вот ты — совсем иное дело...

Гарри вдруг осознал, как трудно ему будет осуществить свои замыслы. Задача стала казаться ему практически невыполнимой. Он был один и обладал одной головой на плечах и своим далеко еще не развитым талантом. Что он сможет сделать?

Гормли прервал его мысли.

— Гарри, ты совсем меня не слушаешь. Я сказал, что тебе следует найти возможность наилучшего применения своего таланта. До сих пор ты этого не делал. Давай посмотрим, чего тебе удалось добиться.

— Я разговариваю с мертвыми, — быстро ответил Гарри. — Это все, что я умею делать. Я — некроскоп.

— Ты царапал ногтем по поверхности, — терпеливо сказал Гормли, — вот и все. Ты написал рассказы, которые не успел завершить покойный писатель. Воспользовался формулами, не выведенными при жизни математиком. Мертвые научили тебя водить машину, плавать, бороться, помогли освоить русский и немецкий языки. Но что тебе лично это дало, каким образом ты собираешься использовать эти знания, что будешь делать с ними?

— Ничего, — помедлив минуту, ответил Гарри.

— Правильно, ничего. Потому что ты общался не с теми людьми. Ты позволил своему таланту управлять собой, вместо того чтобы самому руководить им. Возможно, это не слишком удачное сравнение, но ты похож на гипнотизера, который может загипнотизировать лишь самого себя, или провидца, который способен предсказать” собственную смерть на следующий день. У тебя потрясающие способности, Гарри, но ты не умеешь правильно ими пользоваться. Все дело в том, что ты самоучка. Ты невежествен. Как варвар, попавший на пир и набивающий желудок всем без разбора, не умея насладиться ароматом и вкусом прекрасных блюд. Ты не способен под оболочкой разглядеть истинную сущность прекрасного предмета. Но если я не ошибаюсь, с самого детства ты держишь в руках ответ на все вопросы. "Но твое еще детское сознание не позволяет тебе увидеть открывающиеся перспективы. Однако ты взрослый человек, Гарри, и пора тебе научиться их узнавать. Они должны стать очевидными не только для меня, но и для тебя тоже! В конце концов это твой талант. Тебе следует начать правильно им пользоваться, вот и все...

Гарри понимал, что слова Гормли вполне справедливы.

— Но с чего же мне начать? — в отчаянии спросил он.

— Возможно, я дам тебе одну подсказку, — осторожно начал Гормли, не слишком уверенный в правильности своего предположения. — Я расскажу о том, чем закончилась одна из игр, в которые мы любили играть с Кайлом, моим заместителем. Я не упоминал об этом прежде, потому что, вполне возможно, наш разговор с ним не имеет большого значения. Но если нам нужно с чего-то начать...

— Продолжайте, — попросил Гарри.

И Гормли мысленно нарисовал перед Гарри положенную набок “восьмерку”, напоминающую знак бесконечности.

— Что, черт возьми, это такое? — Гарри был в полном недоумении.

— Это лента Мёбиуса, — пояснил Гормли, — названная так по имени своего создателя, Августа Фердинанда Мёбиуса, немецкого математика. Нужно взять узкую ленту бумаги, повернуть на полоборота и соединить противоположные концы. Таким образом двухсторонняя поверхность превращается в одностороннюю. Его идея нашла очень широкое применение. Мне так говорили, но я не математик и сам в этом не очень хорошо разбираюсь.

Гарри по-прежнему ничего не понимал. То есть сам принцип был ему ясен, а вот каким образом его можно было применить, ему никак не приходило в голову:

— Вы считаете, что это имеет ко мне какое-то отношение? — спросил он.

— Возможно, к твоему будущему, к твоему ближайшему будущему, — Гормли намеренно отвечал намеками. — Хотя, как я уже сказал тебе, это может вообще не иметь смысла. Так или иначе, позволь мне все же рассказать тебе, как все происходило. — И он передал Гарри суть своей игры с Кайлом:

— Я начал с того, что назвал ему твое имя, — Гарри Киф. Кайл в ответ сказал:

"Мёбиус”. Я спросил: “Математик?” и в ответ услышал:

"Пространство и время”.

— Пространство и время? — мгновенно заинтересовался Гарри. — Тогда это действительно связано с лентой Мёбиуса. Мне кажется, что эта лента — модель искаженного пространства, а пространство и время между собой тесно связаны.

— Вот как? — Гормли был удивлен. — Это твоя идея, Гарри, или тебе... кто-то помог? И тут Гарри осенило.

— Подождите, — сказал он. — Я не знаю вашего Мёбиуса, но знаю кое-кого другого.

Он тут же вошел в контакт с Джеймсом Гордоном Ханнантом, спавшим на кладбище в Хардене, и показал ему ленту.

— Извини, что не могу ничем помочь тебе, Гарри, — сказал Ханнант, как всегда кратко и точно излагая свои мысли. — Я работал совершенно в ином направлении. Я никогда не изучал свойства кривых. То есть я хочу сказать, мои математические труды носили другой — практический — характер. Впрочем, тебе это и так известно. Если бы задачу можно было изложить на бумаге, тогда, возможно, я бы смог что-либо сделать. В отличие от Мёбиуса, я обладаю визуальным мышлением. А он все держал в голове, его идеи были абстрактными, чисто теоретическими. Вот если бы Мёбиус и Эйнштейн сошлись вместе, тогда, пожалуй, они могли бы сделать определенные выводы.