Записки президента - Борис Ельцин

А дальше был общий семейный обед. Мстислав Леопольдович и Галина Павловна рассказывали забавные истории из своей музыкальной жизни. Было очень уютно от того, что они с нами. Я люблю их. Каждый раз, когда Мстислав Ростропович приезжает в Россию, мы обязательно встречаемся. Я заражаюсь его оптимизмом, его энергией, его светлой, чистой открытостью. Он лёгок и непосредственен, ему все равно, кто перед ним — начальник, работяга или персона королевской крови. Ему со всеми интересно. Впрочем, как и всем интересно с ним.

Мне любопытно было наблюдать за их отношениями. Галина Павловна женщина эмоциональная, иногда суровая, но при этом она изящна и восхитительна в своей суровости. И когда она своим хорошо поставленным голосом что-то выговаривала мужу, он смотрел на неё с нескрываемым обожанием. Такое впечатление, что ему доставляло истинное наслаждение и то, что он слушается её, и то, что она сердится на него. Жалко было расставаться. Но их уже ждали, надо было ехать, Мстислав Ростропович спешил на встречу с интеллигенцией. Договорились, что в следующий приезд никаких путчей, никаких переворотов. Просто, без всяких поводов, увидимся и порадуемся друг другу.

Дневник президента

27 сентября 1993

Начало недели ничего нового в противостояние года сил не привнесло. Сотрудники внутренних дел продолжали держать плотное кольцо вокруг Белого дома. Информация, которая поступала из Белого дома, говорила о том, что с каждым днём его защитники впадали во все более истерическое, взвинченное состояние. Власть внутри уже окончательно взяли в свои руки вооружённые люди, армейские начальники диктовали волю депутатам. В состав их боевых формирований входили батальоны специального назначения «Днестр» и «Дельта» из Приднестровья, омоновцы из Вильнюса и Риги, несколько сот сотрудников департамента охраны Верховного Совета, боевые отряды фашиствующих партий. Вместе все это представляло собой отнюдь не игрушечное войско. Было много офицеров с боевым опытом, наёмников, молодых боевиков. В общем, внутри Белого дома собрался вполне «квалифицированный» народ, который умел и мог убивать.

Почти каждую ночь находящиеся внутри здания «бойцы за конституцию и демократию» вводили себя в истеричное состояние, принося из «достоверных источников» информацию о намечающемся штурме Белого дома. К утру, после того как слух в очередной раз не подтверждался, невыспавшиеся защитники напивались и засыпали. Ушедшие из Белого дома депутаты рассказывали, что особенно тяжёлой там была ночь с 28 на 29 сентября, когда Хасбулатов в ожидании штурма собрал всех в зале Совета национальностей. Сам он появился в бронежилете, глаза лихорадочно блестели. Сказал, что скоро начнётся штурм, его предпримет группа «Альфа». Местный министр обороны Владислав Ачалов с воодушевлением сообщил загрустившим депутатам, что защита Белого дома вполне надёжна. Так они в зале всю ночь до четырех утра и просидели.

Конечно, это уже был психоз. Никто не собирался брать штурмом Белый дом. Но они вынуждены были сами себя заводить, пугать, чтобы поддерживать этот воинственный дух.

В эти дни нами даже в теоретическом плане не рассматривалась возможность взятия здания. Я был твёрдо уверен, что политическими методами, оставив руководство Белого дома в полной изоляции, можно заставить их сдать оружие. И в общем, изъять оружие — это была главная на тот момент цель. После совещания с Черномырдиным, Грачевым, Ериным и Голушко приняли решение дать заговорщикам последний срок сдачи оружия — 4 октября. Если они не выполнят наше требование, тогда будем рассматривать более жёсткие варианты давления на заговорщиков.

Напомню, в этот момент милиция, окружавшая Белый дом, была без боевого оружия. Все наши планы, идеи, расчёты исходили из одного — сделать все, чтобы не допустить даже случайных жертв. Я понимал, как психологически трудно было милиционерам, экипированным лишь резиновыми дубинками, нести службу, когда в десятках метров от них буйствовали вооружённые до зубов бандиты, готовые пустить в ход и автоматы, и гранатомёты…

Я потом себя измучил, пытаясь понять, правильно ли в тот момент поступил, решив, что мы не должны отвечать на их провокации, что наша выдержка, наша сдержанность заставят бандитов прекратить вооружённое сопротивление. Сейчас, после того, как кровавые события произошли, наверное, надо признать, что мы трагически ошиблись. Если бы милиция была вооружена и сотрудники органов внутренних дел с первых же минут имели возможность адекватно отреагировать на вооружённое нападение, не было бы того озверелого варварства, которое началось в Москве в ночь с третьего на четвёртое октября. Они упивались своей безнаказанностью. А может быть, наоборот, если бы милиция была вооружена, случилась бы ещё большая трагедия… В общем, не знаю, даже сейчас не знаю. Знаю только одно: с первого же мгновения, как только было объявлено о роспуске парламента, я всеми возможными и невозможными средствами пытался избежать каких бы то ни было жертв с той стороны или с этой, их или наших, неважно, это все одна беда.

Дневник президента

30 сентября 1993 года

Во второй половине недели сделала попытку как-то смягчить ситуацию Русская православная церковь. Я встретился в четверг в Кремле с Алексием II. Разговор с ним получился очень откровенный, глубокий. Я всегда поражаюсь спокойствию, выдержке, мудрости Его Святейшества. В нашем разговоре он не вдавался в политику, насколько можно было в этой ситуации быть от неё в стороне, его не слишком волновали детали указа. Он беспокоился о мирном исходе противостояния. И просил принять любую помощь церкви, лишь бы противоборство соотечественников не кончилось трагически.

Я с огромным облегчением и радостью принял эту помощь. Договорились, что в Свято-Даниловом монастыре при посредничестве патриарха представители президента и правительства встретятся с полномочными посланцами Белого дома.

Алексий II не ограничился этим посредничеством. Он обратился к россиянам с воззванием, в котором с тревогой призывал людей избежать кровавых столкновений.

Переговоры в Свято-Даниловом монастыре. Условием начала переговоров руководство парламента поставило включение в Белом доме электричества. Я считал, что ни о каких ультиматумах не может идти речь, когда оружие там раздаётся направо и налево, кому угодно — даже психопатам и уголовникам. Сначала сдайте оружие, а потом будем обсуждать условия. Все-таки Сергей Филатов убедил меня, что это бытовое, отнюдь не политическое требование вполне можно принять, им там действительно стало холодно. Я согласился. Хотя это, может быть, была ещё одна ошибка. То, что первое же условие — включить электричество в Белом доме — нами было выполнено, дало ложное ощущение, что именно так, с помощью ультиматумов можно будет разговаривать и дальше. Когда в здании включился свет, там раздались визг, улюлюканье, только что из автоматов вверх от радости не стреляли. Они восприняли этот факт как свою серьёзную победу.