Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах - Вадим Юрьевич Солод
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Юноше,
обдумывающему
житьё,
решающему,
сделать бы жизнь с кого, скажу
не задумываясь:
«Делай её
с товарища
Дзержинского».
Конечно, это не какие-то бездарные вiрши некой Ю. А. Липиной:
На груди чекиста — с правой стороны
видим знак заслуги. В нём отражены
доблесть и геройство, мужество и честь,
в нём его работа, бдительность и месть т
ем, кто в волчьей злобе подлости творил,
кто взрывал заводы, предавал, вредил.
Зоркий глаз чекиста всюду проникал,
маску диверсанта он распознавал…
Там дальше ещё было про овчарку с именем Пурга, что «навострялаушки в поисках врага»…
Но было же у Маяковского написанное в 1928 году стихотворение «Дачный случай»:
Обфренчились
формы
костюма ладного,
яркие,
прямо зря,
все
достают
из кармана
из заднего
браунинги
и маузера.
Ушедшие
подымались года,
и бровь
по-прежнему сжалась,
когда
разлетался пень
и когда
за пулей
пуля сажалась.
Поляна —
и ливень пуль на неё,
огонь
отзвенел и замер,
лишь
вздрагивало
газеты рваньё, как белое
рваное знамя.
Компания
дальше в кашках пошла,
револьвер
остыл давно,
пошла
беседа,
в меру пошла.
Но —
знаю:
революция
ещё не седа,
в быту
не ослепнет кротово, —
революция
всегда,
всегда
молода и готова. [1.49]
Литераторы и чекисты на даче В. В. Маяковского в подмосковном Пушкино
Рядовая ситуация для отдыхающих в летнем доме на Акуловой горе представителей творческой интеллигенции и сотрудников ОГПУ — потренироваться в меткости стрельбы из «благожелательных браунингов» на дачном участке. Правда, обычно для таких соревнований Маяковский использовал духовую винтовку. На одной из общих фотографий, сделанных на даче, с ней как-то позировал Агранов.
Согласитесь, что вывод о молодости Революции, которая ещё не умерла, а по-прежнему молода, сделанный на основе факта хулиганской стрельбы из табельного оружия, был довольно неожиданным.
Есть у Владимира Владимировича похожее, но более раннее стихотворение «Строители коммуны»:
…а чекист
стоит,
работой завален,
смотреть,
чтоб Коммуну
изнутри не взорвали…
и позднее — «Неразбериха», об уставшем «как вол» сотруднике ЧК, которого испугались мальчишки — продавцы папирос и марафета на Лубянской площади.
Владимир Маяковский — один из многих советских поэтов, кто искренне считает насилие осознанной необходимостью, объективной реальностью беспощадной борьбы с классовым врагом. Таких строчек, как:
Пули, погуще!
По оробелым!
В гущу бегущим,
грянь парабеллум!
Самое это!
С донышка душ!
Жаром,
жженьем,
железом,
светом,
жарь,
жги,
режь,
рушь!
(Маяковский В. В. 150 000 000. Поэма)
или:
Плюнем в лицо
той белой слякоти,
сюсюкающей
о жертвах Чека!
(Маяковский В. В. Владимир Ильич Ленин. Поэма)
…сдайся, враг!
замри
и ляг!
там же, есть ещё совсем позднее:
Если глаз твой
врага не видит,
пыл твой выпили
нэп и торг,
если ты
отвык ненавидеть, —
приезжай
сюда,
в Нью-Йорк,
не у каждого советского поэта в ту сумеречную эпоху найдёшь.
Даже в прекрасно-лирическом «Письме товарищу Кострову из Парижа о сущности любви» можно прочитать:
Чтоб подымать,
и вести,
и влечь,
которые глазом ослабли,
Чтоб вражьи
головы
спиливать с плеч
хвостатой
сияющей саблей…
У Владимира Маяковского это выглядит уже не как показное позёрство молодого футуриста: «окровавленные туши», «окровавленный сердца лоскут», «жевал невкусных людей», «душу окровавленную», «сочными клочьями человеческого мяса», написанных исключительно на публику… Это прямо Редьярд Киплинг какой-то… Да и с литературной точки зрения приведённые строфы как-то не очень соотносились с реальным дарованием поэта.
Впрочем, персональное отношение к «солдатам Дзержинского» у него по-прежнему искреннее и восторженно-позитивное, тем более что встречи с рядовыми сотрудниками ОГПУ на различных поэтических и не очень вечерах были достаточно регулярными — поэт и аудитория друг другу очевидно симпатизировали.
В доме у Маяковского Яков Агранов — в числе самых близких друзей и частых гостей. Его настоящее имя Янкель, фамилия — Шевелёв-Шмаев, друзья зовут его Яней или Агранычем, Лили Брик — милым Янечкой. Янкель — сын бакалейщика из еврейского местечка Чечерск Могилёвской губернии (точнее, лавка принадлежала его матери), успешно окончил четыре класса городского училища, в 1912 году вступил в члены партии социалистов-революционеров (эсеров). Призыва, объявленного с началом Первой мировой войны, ему счастливо удалось избежать по причине слабого здоровья. Впоследствии его, судя по всему, удалось существенно укрепить. С 1915-го Агранов переходит от эсеров в РСДРП, затем был арестован за проведение марксистской пропаганды среди солдат и сослан в Туруханский край Енисейской губернии. Иногда некоторые случайные моменты в жизни позволяют существенно её изменить. Кому-то для этого достаточно оказаться на некоторое время в не самом высоком кабинете администрации одного северного города, для Агранова звёздный час оказался связан со случайным знакомством в месте отбывания наказания с Иосифом Джугашвили и Львом Каменевым. Вместе с «Кобой» в течение месяца возвращался из Ачинска в Петроград, а уже начиная с 1919 года сделает стремительную карьеру в секретариате Совнаркома РСФСР у В. И. Ленина, совмещая эту деятельность с работой в ВЧК. Как особоуполномоченный по важнейшим делам при начальнике секретно-оперативного управления (должность особоуполномоченного имели только руководители спецслужбы В. Р. Менжинский, А. Х. Артузов, В. Д. Фельдман и К. И. Ландер), Агранов был активным участником расследования обстоятельств Кронштадтского мятежа, Антоновского крестьянского восстания в Тамбовской губернии, дела «Петроградской боевой организации В. Н. Таганцева», позднее — «злодейского» убийства С. М. Кирова.
При проведении допросов профессора Таганцева (ПБР) он взял на себя личные (письменные) обязательства, что в случае признания вины учёным тому будет сохранена жизнь. Наивный интеллигент поверил следователю, который таких полномочий, конечно же, не имел.
В практическом пособии по проведению допросов для следователей НКВД специально указывалось, что «прежде всего не следует при допросах прибегать ко лжи и обману (напр., к прочтению несуществующего показания или документа, к показу
