Рябиновый мед. Августина - Алина Знаменская

Коммуна очень изменилась с тех пор, как Соня Круглова появилась здесь впервые осенним днем. Теперь одиннадцать новых добротных домов с мезонинами, широкими окнами, с резными наличниками появились на улице. Они с дочерью занимают один из них. Поодаль от поселка высятся три скотных двора, силосная башня, сенные сараи. Веселят глаз ветряная мельница, валяльно-катальная мастерская. Вечером поселок освещается электрическим светом от собственного движка.

— Теперь у нас есть и машинно-тракторная станция своя, — оживленно докладывала Соня. — И наше хозяйство признано лучшим в районе по итогам прошлого года. Думаю, мы первыми построим коммунизм для наших детей.

Маша с улыбкой слушала подругу и все ждала, когда же та наконец рассмеется или загрустит, станет прежней, но Соня с горящими глазами показывала друзьям свинарник, молочную ферму, столовую и баню. Она была полна энтузиазма.

Когда Маша собиралась навестить свою гимназическую подругу, она представляла ее несколько другой. Той, прежней Сонечке она везла новость, которой не могла поделиться больше ни с кем. Новость эта, чрезвычайно важная и волнующая для Маши, должна была быть столь же волнующей и важной для Сони. Для той, прежней Сони. Но теперь, слушая подругу, Маша сомневалась — рассказывать ли.

Новость эта в семье Вознесенских береглась, и с соседями ею не делились.

На прошлой неделе в субботу в городской собор пришел человек. Служили литургию, отец Сергий читал заздравные записки. Он знал всех своих прихожан, но незнакомца приметил не сразу, ибо был этот человек ничем не примечателен. Он скромно стоял в притворе. Одет незнакомец был в серое драповое полупальто и кепку. Это мог быть чей-то гость, а мог быть какой-нибудь инструктор из района. Впрочем, вторая версия отпала почти сразу, после того как отец Сергий обратил внимание на незнакомца. Тот купил свечку и поставил к праздничной иконе. Инструктор поостерегся бы делать такое. Итак, незнакомец выстоял службу, вместе со всеми молился, крестился и в завершении, как и все, подошел приложиться к кресту.

Поцеловав распятие, он поднял голову и тихо сказал:

— Отче, у меня для вас письмо.

Рука с крестом на какое-то мгновение замерла. Отец Сергий внимательно взглянул на человека, кивнул. Едва справляясь с волнением, протоиерей завершил обряд, ни слова не говоря, провел человека в библиотеку. Батюшка отчего-то сразу почувствовал, что письмо очень важное, что оно связано с кем-то из родных. Но, поскольку его принес не почтальон, а чужой незнакомый человек, оно могло принести любую весть — как очень хорошую, так и очень плохую.

В библиотеке незнакомец огляделся, прошел за стеллажи, выглянул в окно.

— Я должен быть уверен, что нас никто не услышит.

— Здесь вы можете не беспокоиться об этом, — заверил его отец Сергий. — Присядем. Откуда вы приехали?

— Я из Москвы. А письмо для вас просил передать человек, приехавший из Европы.

— Из Европы… — повторил отец Сергий, слушая, как гулко и тяжело, будто большой колокол, ударило сердце. «Георгий?» — возникла единственная догадка.

Незнакомец достал и положил на стол запечатанный неподписанный конверт. Поверх конверта он положил свою ладонь и внимательно взглянул на священника.

— Батюшка, я думаю, в этом конверте радостные новости. Но и радость иногда таит опасность для нас. Постарайтесь не волноваться.

Он с тревогой наблюдал за священником.

Отец Сергий надел очки. Дрожащей рукой взял ножик, разрезал конверт. Буквы — синие, чернильные, мелкие и ровные — сразу запрыгали перед глазами. Он зажмурился и приложил листок к лицу. Незнакомец покачал головой — примерно этого он и ожидал.

Священник сидел, уткнувшись лицом в письмо, не в состоянии прочесть его. Незнакомец тактично отвернулся. Затем встал и отошел к шкафам с книгами. Оттуда он краем глаза наблюдал, как батюшка читает, склонившись над клочком бумаги. Это письмо пересекло две границы, оно побывало в нескольких руках, прежде чем достичь адресата.

Время шло, священник все читал, нежно разглаживая письмо рукой, будто гладил по голове ребенка. Казалось, он забыл про посетителя. Наконец тот напомнил о себе, подойдя к столу.

— Это письмо от старшего сына, — сказал батюшка. — Мы десять лет считали его погибшим.

Письмо Владимира внесло свежий весенний ветер в старый дом у Троицкого оврага. Он писал, что чудом остался в живых, что спаситель его — прихожанин отцовского храма, Егор. Что избежать Гражданской войны Владимиру не удалось, волей судьбы он попал в ряды белого движения, воевал, а затем с остатками армии ушел за границу. Скитаясь на чужбине, он каждый день, каждый час помнит о них всех, невыразимо скучает по родному Любиму, и какие бы испытания ни выпадали на его долю, ему как маяк издалека светит родной дом. Он помнит каждое слово отца и матери и перебирает эти слова, как драгоценности.

Письмо Владимира было полно любви, оно содержало обращение к каждому из семьи, а в конце содержало приписку:

Маша, расскажи обо мне Соне Кругловой. Скажи, что я желаю ей счастья. Того, что было между нами, я никогда не забуду.

«Что было?» — подумала Маша, в десятый раз перечитав письмо брата. Соня ничего ей не рассказывала, кроме своих несбывшихся надежд.

Своим недоумением Маша поделилась с мужем, и тот сразу же спросил:

— Ты знаешь, кто отец Варвары?

Маша несколько секунд, не мигая, смотрела на Дмитрия, затем в беспокойстве прошлась по комнате.

— Да нет же, Митя, не может быть. Она бы поделилась со мной. Зачем было скрывать?

— И все же? Ведь мы об этом ничего не знаем. Когда у Вари день рождения?

Несколько дней Маша провела в раздумьях. И вот они с Митей в коммуне.

Маша наблюдала за подругой и раздумывала: сказать? Нарушить уравновешенную жизнь? Внести в Сонечкин с таким трудом налаженный мир новую смуту? Нельзя говорить.

Но как не сказать? Ведь Владимир просил — хотел, чтобы она знала… Однако он не представляет, как здесь все изменилось.

Пока Соня писала записку матери, супруги Смиренные спорили на крыльце.

— Она имеет право знать правду, — настаивал муж. — Она же молится о нем как об усопшем!

— Ты уверен, что она молится? По-моему, Соня целиком занята строительством коммунизма.

— Маша, не нам решать. Владимир просил передать.

— И что она станет делать? Поедет к нему? Она не жена, ее никто не выпустит.

— Она будет знать, что Владимир жив.

Перед самым отъездом, уже когда подвода ждала их на дороге и Миша с отцом Дмитрием немного опередили женщин. Маша обняла подругу и спросила: