Очищение. Том 1. Организм. Психика. Тело. Сознание - Александр Шевцов (Андреев

Иными словами, аналитическая философия как философия вырастает из этой работы, а не из «Принципов математики». Психологическую разницу вы, я надеюсь, уже видите: Из «Принципов математики» вырастает не философия, а сообщество с именем Аналитическая философия.

Что же было в этом Введении? Не могу рассказывать о нем подробно, но обращу внимание на две примечательные вещи, с которых оно, кстати, и начинается. Первая — это название первой главы: «Явление и действительность».

Поразительное сходство с феноменологией, которая тоже наука о явлениях. Но есть и разница.

В то же время, в 1913 году, в России выходит работа Густава Густавовича Шпета, посвященная Гуссерлю. Она называется «Явление и смысл». Вот и принципиальная разница. Феноменология связывает явления со смыслом. А аналитическая философия, условно говоря, с действительностью. Почему «условно говоря»?

Вспомните, Целищев называет другое имя философии Рассела — логический эмпиризм. Это значит, что речь идет не совсем о действительности, а о его познании, которое дано нам в опыте. Что такое «опыт» и «факт» аналитической философии — это еще тот разговор, но то, что она идет грудь в грудь с феноменологией — очевидно.

Рассел начинает все свои рассуждения другой важной мыслью, ее мы с вами уже читали у Владимира Соловьева, которого Рассел точно продолжает:

«Существует ли в мире знание столь достоверное, что никакой разумный человек не мог бы подвергнуть его сомнению?

Поначалу этот вопрос может показаться весьма легким, но на самом деле это один из самых трудных вопросов, которые только можно вообразить. Когда мы осознаем трудности, которые встают на пути прямого и убедительного ответа на этот вопрос, мы приступаем к изучению философии — потому что философия есть просто попытка ответить на такие фундаментальные вопросы не беззаботно и догматически, как это часто делается в обыденной жизни, да и в науке, но критически, после исследования всего того, что озадачивает в таких вопросах, и после осознания всей неясности и путаницы, которые сопутствуют нашим обыденным представлениям» (Рассел, Проблемы, с. 5).

Жизнь, причем, часто устами последователей Рассела, показала, что где-то в самых основаниях аналитической философии была заложена ошибка. Я думаю, что она скрывается в самой первой строке: Существует ли в мире знание столь достоверное, что никакой разумный человек не мог бы подвергнуть его сомнению?'Нисколько не исказив Рассела, добавлю: разумному сомнению.

Если бы, написав слова «Явление и действительность», Рассел и поставил себе задачу говорить о взаимоотношениях действительности и ее явлений в нашем сознании, он в этой первой строке задавался бы вопросом о том, насколько явления соответствуют действительности, насколько точно наше познание действительности, если мы созерцаем явления. Но он занят другим, как мы говорили, он занят пока захватом мира, точнее, мира людей, и поэтому ему есть дело, скорее, до общественного мнения, чем до действительности. Он занят убедительностью, а не достоверностью. Отсюда и задача: создать способ описания, который нельзя оспорить подвергнуть сомнению, — имеющимися у нас средствами разума.

Значит, вся эта новая софистика будет посвящена способам доказывать свое мнение, способам обосновывать как правильное то, что хочет сильный. Именно так и завершилось развитие аналитической философии в современном мире. Именно она дает уверенность современным англо-американским идеологам Имперского мировоззрения. Думаю, дальше тяга аналитической философии к логистическим играм будет очевидна. Соответственно, станет понятным и их отношение к сознанию.

Глава 2. Сознание в переводах аналитической философии

После того, как Рассел, Мур и Уайтхед заложили основы новой философии, она развивалась, смещаясь от математики и матлогики в сторону философии языка и, как это пишут наши философы, в сторону философии сознания. Это выглядит обнадеживающим. Тем более, что и среди переведенных на русский язык книг аналитиков постоянно мелькают работы, содержащие в названии слово сознание.

Поскольку мы в России знакомимся с аналитической философией в переводах и благодаря рассказам о ней наших профессиональных философов, у нас складывается впечатление, что аналитическая философия много и естественно занималась сознанием и, наверное, нашла ответы.

Наши профессионалы, издавая работы аналитических философов, сумели убедить и читателей и себя, что в 80-ые годы прошлого века в аналитической философии произошла «трансформация от философии языка к философии сознания» (Петров, с. 17). Даже статьи с таким названием писали.

Как вы уже догадываетесь, нас обманули, и с философией сознания не все ладно.

Вообще-то рассказ о том, как наши философы не поняли аналитиков, можно было бы и опустить. Но из него можно извлечь урок, который мне кажется очень полезным. К тому же, он так или иначе поможет говорить о науке толкования текстов — герменевтике, еще ждущей своей очереди. Урок этот связан с начальным умением понимать текст.

Если честно, я считаю русских переводчиков философии лучшими в мире. Перевод — это все-таки не создание литературного произведения, а понимание. Особенно в случае с философским сочинением. В России переводами занимаются интеллигенты. Самые интеллигентные люди идут в переводчики. Наверное, это вызвано желанием воплотить самую суть интеллигентности. А она в понимании, в потребности и способности понимать других. Интеллигент — это понимающий. Соответственно, тот, кто хочет понимать других, идет туда, где это нужно и возможно. Например, в переводчики.

И все же даже самые лучшие переводчики не свободны от своей личности и своей культуры. Понимая другого, ты должен либо стать им, либо понять его с какой-то точки зрения, то есть понять как русский человек, или как философ-материалист, или как просветитель. В итоге — при всем старании наши переводчики не воссоздают то, что переводят, на русском языке, а понимают его так, как позволяет им их личность. И это значит, что, читая перевод, ты должен или довериться переводчику, или понять сначала его, а потом сквозь его понимание понять автора.

Мысль изреченная есть ложь, и авторов никто и никогда не понимал. Понимание на деле оказывается лишь использованием для своих нужд. Вот и я искренне признаюсь, что не столько пытаюсь понять аналитическую или другие философии, сколько пытаюсь понять, есть ли у них что-то полезное для очищения и самопознания. Но поскольку я их читаю в переводах и с пояснениями русских переводчиков, я вынужден сначала разобраться с переводами.

И вот я, к примеру, беру изданные в 1987 году в России в сборнике «Философия, логика, язык» работы ведущих аналитиков и читаю во вступительной статье В. Петрова, разбирающего философию языка Джона Сёрла (Searle):

«Взятые по отдельности, эти тезисы не вызывают больших возражений. Но в совокупности они, на наш взгляд, дают ошибочную картину того, как язык действительно связан с сознанием.

Следуя Серлю, интенциональные состояния спонтанно, имманентно продуцируют сами из себя лингвистические акты, язык в целом.

Но материалистические традиции и данные современной психологии убедительно говорят о необходимости более широкого представления связи "языка и сознания" — в рамках человеческой деятельности, обязательно включающей материальную практику. "Сознание… с самого начала есть общественный продукт и остается им, пока вообще существуют люди" (Маркс)» (Там же, с. 14).

Нужно ли доказывать, что это пишет профессиональный философ-диаматик? А что это значит для понимания работы Сёрла? Мы уже видели, что Диамат никогда не говорил о сознании как таковом. Значит, и сейчас он говорит о том, что пишет Сёрл, соотнося со своим понятием сознания. Могу забежать вперед и сказать, что и у Сёрла никакого действительного понятия сознания нет. Он и пишет-то не о сознании, а об уме. И вот один слепой объясняет нам живопись другого…

С точки зрения той потребности, что есть у нас, Петров совсем не понял Сёрла и, должно быть, внес искажения в его понимание. Ну а поскольку он сам не переводил, это должны были сделать переводчики, которые, вероятнее всего, подбирались из той же команды. Какие искажения — неизвестно. Переводчики безмолвствуют и предоставляют говорить своим переводам. Надо быть внимательным и надеяться, что искажения не велики.

Но сначала я хочу понять, каково мировоззрение переводившей аналитиков команды. Что они могли знать и думать об этих философах. И я предполагаю, что они должны быть из той же среды, что и возглавляющий их В. Петров. И я ищу в его предварительной статье те места, которые выдают культуру и мировоззрение этой команды. Естественно, связанные с сознанием. И нахожу: