Из жизни фруктов - Ольга Лаврова

-- Да. Что с отцом? Кто он?

-- Кто? Студент. За ним следом я и пошла в Плехановский... Мы должны были расписаться. И тут... тут он дал задний ход. Мы, говорит, молоды, зачем связывать себя ребенком... то есть тобой. А у меня, слава богу, не поднялась рука. -- Она выпивает рюмку, и в ее тоне появляются вульгарные нотки. -- Мой красавчик захотел в аспирантуру, подкатился к деканской дочке. Меня побоку с моим пузом.

-- Ты так специально? Чтобы стало больнее?

-- Хочешь, чтобы я билась об стенку? Этим, доченька, я долго занималась. Ты представляешь, что такое мать-одиночка?..

-- Неужели ты не могла выйти замуж? Одну тебя, что ли, бросили! До того банальная история! -- в голосе Лены и жалость и презрение.

-- Банально то, что случается с кем-то другим. А когда с тобой, это трагедия... Мне не встретился человек, за которого хотелось бы замуж. А кроме того, дать тебе отчима...

-- Ну ладно, ну не вышла. Но зачем такой-то, бутафорский?! -показывает Лена на фотографию.

-- Нет, ты не понимаешь. Когда ты была маленькая, смотрели по-другому, стыдились. Вам выдавали позорную метрику с про-черком в графе "отец". Все про таких детей знали, и в садике и в школе, это было пятно... Никогда не скажу, чего мне стоило, но ты стала законной генеральской дочкой. И выросла гордая, без комплексов.

-- И ты год за годом, год за годом... Материнский подвиг, да? А каково мне теперь? "Папин письменный стол", "папино кресло", "папина фуражка", "папин стакан", "папин день рожде-ния", "наша фамилия", "традиции семьи", -она останавливает-ся, задохнувшись. -- Да здесь каждый стул лжет! Видеть не могу!

-- Давай все сменим? Хочешь? Все до последней кнопки! -- Чугунникова зажигается надеждой увлечь дочь. -- Эту рухлядь -- вон. Самой надоело. Все по-новому. Сюда -- стенку... Сюда -- угловой диван... Медвежьи шкуры. Декоративный камин сложим. Хочешь?

-- Где ты наберешься денег...

-- Не твоя печаль! Все сделаю! -- на лице Чугунниковой уже пробивается улыбка, она не замечает, что потеряла осторожность и переборщила, "покупая" дочь.

-- Мама, а на какие вообще доходы мы шикуем? -- медленно спрашивает Лена. -- Раз не было генеральского наследства... раз ты не продавала громадную дачу... а мы все живем и живем, восемнадцать лет на нее живем... шубы покупаем... за бешеные деньги встречаем Новый год...

-- Разве это бешеные, дочурка? Бешеные -- когда совсем другое число нулей.

Но Лена не слышит, смотрит широко открытыми глазами.

-- Я даже не задумывалась, какая у тебя зарплата... Мама?!

* * *

Время поджимает друзей. Сколько еще рискнет Саковин удер-живать материал в рамках служебного расследования?

-- Как у тебя, Зиночка? Много оказалось Старухиных? -- спра-шивает Пал Палыч.

-- Нет. Росчерк отработанный. Выполняется от начала до конца единым штрихом. Во всех элементах идентичность. Так что фальшивок я не нашла.

-- А еще что? -- Пал Палыч чувствует, что она не договорила.

-- Да есть попутное наблюдение... -- Кибрит берется за под-шивки, лежащие на столе. -- Акты оформлены аккуратно. Под-пись Старухина обычно строго в линеечку. Вот: "Лобов -- Старухин", "Лобов -- Старухин". Но в некоторых случаях, погляди: здесь выше строки полезла, а тут ниже... или вот -- косо...

-- Нетрезвый?

-- Тогда при увеличении было бы видно, что нарушена коорди-нация движений. Я сидела и думала... По-моему он не всегда подписывает с остальными. Где-то в другом месте, где не очень удобно или плоховато с освещением.

Носят на подпись? -- прикидывает Пал Палыч. Правдоподоб-но. Наспех подмахнул на лестнице или в подъезде... Он связывает-ся с оперативным отделом, просит спешно выяснить, что и где Старухин.

А пока решает прибегнуть к помощи зампреда Комитета на-родного контроля. Зная положение Пал Палыча, тот держится подчеркнуто внимательно.

-- Петр Никифорович, я встречаю на базе упорное сопротивле-ние. Вплоть до провокаций против меня. Вы, вероятно...

-- Да-да, мне известно, -- мягко подтверждает зампред.

-- Отчасти потому я в цейтноте. Факт разгрузки злополучных вагонов с помидорами подтвержден. И есть еще подозрительный случай с черешней. Но чтобы проследить, куда сбыли, нужны люди.

Раздается телефонный звонок.

-- Извините... -- зампред берет трубку и, не интересуясь кто, говорит: -- Попрошу через пять минут... -- и снова Знаменскому: -- Слушаю вас.

-- Нужны человека три. Энергичных и сообразительных.

-- Чтобы я понял смысл задачи. Коротко.

-- Мною изъят журнал, где регистрируются номера выезжаю-щих с базы машин. Надо отыскать по автохозяйствам соответст-вующие путевые листы. Затем в торгах, которые заказывали машины, проверить накладные на приемку груза. И через это сито отцедить...

Телефонный звонок.

-- Извините... Попрошу через пять минут... Отцедить шоферов, возивших "налево"? -- доканчивает зампред. -- Добро.

Параллельно и Томин мобилизует силы. То распинается перед директором рынка, добиваясь, чтобы тот подсказал, куда откоче-вали его прежние перекупщики и как нащупать выходы на Шишкина. То встречает на Курском вокзале Панко и устраивает так, чтобы он был под рукой. То кого-то инструктирует, то кому-то докладывает: ОБХСС с его подачи готовит операцию против перекупщиков на рынках.

Периодически Томин крутит телефонный диск и взывает:

-- Любочка! Удалось?

Он пытается разыскать Пал Палыча. Наконец Любочка "берет след".

-- В антиалкогольном профилактории? -- изумляется Томин. -- Какая широта интересов... Ну, тогда, Любочка, отбой.

* * *

В саду при антиалкогольном профилактории картина не отли-чается от той, которую можно видеть при любой терапевтической больнице -- вид на прудик, гуляющие пациенты.

Идя по аллее, Знаменский спрашивает встречных:

-- Извините, где-то здесь Старухин Николай Яковлевич. Не подскажете?

Наконец кто-то реагирует:

-- Вон там, под елкой сидел.

На скамье под елкой подремывает красноносый, рано одрях-левший человек. На плечах у него потертое пальто, в которое он зябко кутается.

-- Здравствуйте, -- говорит Пал Палыч.

-- Здравствуйте... -- моргает Старухин. -- Но, извиняюсь, не узнаю. Память что-то опять...

-- Я по поводу базы, -- нащупывает почву Пал Палыч.

-- А-а, -- оживляется собеседник, -- Без дяди Коли никуда? -- он приосанивается. -- Ладно уж, помогу. -- Оглянувшись, отвора-чивает полу пальто. -- Давай. В кармане не видно будет.

Знаменский переживает секунду растерянности -- беседа раз-вивается слишком стремительно и прямолинейно.

-- Или не принес? -- строго вопрошает Старухин. -- Такого уговора не было! -- и наполеоновским жестом запахивается.

-- Перерыв, дядя Коля, -- находится Знаменский. -- Не смог.

-- Ну и что -- перерыв? Надо было зараньше.

-- Через десять минут кончится и слетаю! -- обещает Пал Палыч. -- Какую хотите?

-- "Сибирскую"! -- твердо говорит Старухин. -- Пора бы знать!

-- Пока побеседуем? -- предлагает Пал Палыч.

-- Ты тут впервой, что ли?

-- Впервой.

-- А-а, интересно тебе... Ничего тут интересного. Манная каша да процедуры, да обратно манная каша.

-- Не пойму, от чего вам лечиться, дядя Коля, вы же в порядке, -втягивает старика в откровенность Пал Палыч.

-- От того лечусь, что пить нормально не могу, -- сетует Стару-хин. -Раз! -- и забываю. Вот на тебя гляжу -- будто первый раз вижу.

-- Надо же! Все забываете?

-- Нет, ну главное помню. В городе я с любого конца домой доеду. -Мысли его внезапно перескакивают. -- Эта вот сестра -- самая вредная! -шепчет он, указывая куда-то в сторону. -- Так уколет -- три дня боком сидишь. Ты ей когда попадался?

-- Я не здешний, дядя Коля. Насчет базы я. -- Знаменский быстро вынимает голубой бланк акта и протягивает Старухину.

Тот пристально читает.

-- Подписанный... -- говорит он непонимающе. -- Значит, я уж подписал?

-- Это ваша подпись?

-- Чья ж еще!

Старухин сует бланк обратно Знаменскому и поспешно ощупы-вает карманы пальто.

-- А где же?..

-- Вон как вы ее помните! -- улыбается Знаменский. -- А на память жаловались. Пожалуй, и Васькина по имени-отчеству помните?

-- Васькина? Не, не помню.

-- А Малахова?

-- Малахова помню. Малахов Ваня. Он меня и рекомендовал по общественной линии. Малахов Ваня, как же.

* * *

Машина Томина, где кроме него и Панко сидят двое сотрудни-ков ОБХСС, стоит неподалеку от рынка. Приметив проезжаю-щий мимо грузовик с немосковским номером, нагруженный мешками, Томин спрашивает:

-- Поглядим?

-- Давайте, -- откликаются сзади. -- Похоже, первая картошка.

-- Картошечка стандартная, через дуршлаг не проходит, -- усмехается Томин и трогает следом за грузовиком.

Перед воротами рынка грузовик притормаживает, начинает осторожно маневрировать. Публика раздается в стороны, и тут к кабине подскакивают двое мужчин, делают знаки сидящему в кабине.

-- Они! -- возбужденно вскрикивает Панко, прилипая к ветро-вому стеклу. -- Вот они ко мне и подходили тогда!.. Вот так же тогда взяли в клещи!..

-- Ну наконец-то!

После энергичной жестикуляции один из перекупщиков вле-зает в кабину. Грузовик вползает в рыночные ворота. И вдруг обе дверцы его враз распахиваются.