Сукины дети - Варя Мальцева

Яся

Имя так и закрепилось. Так оно и слышалось постоянно, словно они уже начали приучать её к нему. Но дочке нравилось, она пиналась, будто бы говоря, что скоро родится, и это имя будет звучать ещё чаще. Из всех имён, что знала Лина, имя ребёнка стало ей роднее всех. С такой нежностью и любовью она никогда никого не называла. Она даже не знала, что можно настолько любить, так это чувство было светло, что Лина не знала куда себя девать. Разговаривала с ней, будто бы она слышит её, гладила и постоянно твердила её имя. Наверное, она даже выработала себе рефлекс, ведь когда она слышала его, то сразу же на сердце становилось светло, тепло разливалось по телу, хотелось любить.

Иногда желаешь счастья так искренне и долго, что кому-то свыше надоело это слышать, и они отправляют вам такие "одноразовые акции", после которых многие кончали самоубийством, или же просто остаёшься на всю жизнь с глубочайшей депрессией. Вряд-ли это лечится, а вот счастье мимолётно. Почему так? Наверное, никто и никогда не ответит.

Думаешь, вот, исполнилась самая заветная мечта, но на следующий же день тоска начинает свою трапезу. Осуществив мечту, чувствуешь опустошение, растерянность. А к чему дальше стремиться, что делать? Это замкнутый круг…

Когда начались схватки, Нисон был дома. Выходной, на улице светило солнце. Быстро собравшись, они вызвали такси и поехали в больницу. Лине становилось хуже с каждой секундой, но она всё равно пыталась шутить и улыбаться, не смотря на адскую боль. Воды отошли прямо в машине, но таксист молча выдохнул, не став кричать на молодых родителей. Нисон поблагодарил его, пожелал счастливого дня и вышел с Линой под руку из машины. На улице уже снег и холодно, хотя сейчас только начало ноября. Но Сибирь любит зиму, потому тут постоянно холодно, снег и недовольные люди.

Рождение смерти

Больница-роддом встретила их своей угрюмостью и недоброжелательностью персонала. Их тут никто, кажется, не ждал вовсе, но они всё же вошли в старое здание, ведь Лине становилось хуже с каждой минутой. Войдя внутрь, они не увидели посетителей, лишь безэмоциональные врачи их встретили взглядом.

Один из них подошёл к Лине и, не говоря ни слова, взял её под руку. После неё на полу оставалась полоска воды, все её штаны и обувь были мокрыми. Нисон молча отдал пакеты молодой медсестре, что косилась на него недобрым взглядом. Лина поднималась по ступенькам, грустно улыбаясь Нисону. Даже помочь ей никто не соизволил.

Он разделся, сдал крутку гардеробщице и уже было пошел вслед за женой, как вдруг его окликнул мужской голос. Он развернулся и, когда увидел охранника, немного испугался, но продолжал идти вперёд.

— Мужчина, Вы-то куда собрались, — хамоватая крупная медсестра перегородила ему проход. Из поста слышался какой-то сериал, а на столе стыл чай.

Нисон попытался ещё раз пройти вперёд, но пальцы медсестры, похожие на пять толстых гусениц, оттолкнули его так, что Нисон постарался, чтобы не упасть и удержать равновесие

— Мужчина, я вызову охрану, что вы себе позволяете? — говорила она так неприятно, что он сморщился, и уши, казалось, завяли.

— Я иду к своей жене, а вот что Вы, гражданка, себе позволяете? Мы с врачом всё согласовали, он разрешил мне присутствовать на родах. Пропустите, там моя жена! — Нисон, в жизни не вступавший в споры с сотрудниками больницы, был слишком разъярен сейчас, и сдаваться просто так он не намерен. Его лицо немного покраснело, а лоб покрылся испарениями пота. Но женщина лишь насмехалась над ним. Она кивнула охраннику, произнесла его имя, которое Нисон так и не разобрал из-за шума в ушах, и пошла обратно на пост. Рослый мужчина тут же подлетел к нему, и его приближение казалось таким пугающим и неправильным, что Нисон подавился своими словами.

Для охранника его попытки заговорить слышались лишь писком. Нисона схватили за плечо и больно сжали, словно какого-то подростка-вора, коих в этом городе было предостаточно, и потащили на пост охраны. Он любезно усадил его рядом, сам сел у двери, чтоб Нисон не сбежал, и вновь занялся увлекательным просмотром записей с камер видеонаблюдения.

Сейчас мягкий характер Нисона обошёлся ему слишком дорого. Но он уже не стал сопротивляться. Лишь тихо вздохнул и достал телефон, чтобы чиркнуть сообщение своей жене. Конечно, она не ответила. Ведь сейчас рожает. И Нисон так хотелось поддержать её, хотелось хоть в какие-то тяжёлые моменты быть рядом. Но уже в какой очередной раз он доказывает свою никчемность и ненужность. И за маской спокойствия сейчас скрывались гнев, обида и слезы. Но даже отсюда он слышал, как кто-то кричит. И ему хотелось верить, что это его жена, хотя, конечно, такой боли он ей не желал, просто хотелось хотя бы услышать её. На посту было холодно, в больнице на первом этаже пусто, а на третьем, кажется, кричала его жена, корчась от невыносимой боли. А он сидит, прохлаждается, мельком тоже посматривает на экран монитора.

Эта больница была единственной в городе. Сюда ещё приезжали бабули и дедушки из соседний сел и деревень. Но, конечно, должной помощи всё равно не получали, ведь в больнице мог работать чуть ли не каждый. Кажется, для звания врача в этой больнице достаточно принести справочку об окончании девяти классов и каких-нибудь курсов. Да и большинство людей, работающих тут, ненавидели свою работу. В основном это были старые ворчливый бабки, которым эта должность не сдалась. Отсюда и столько смертей.

Власти? Властям точно не до этой дыры. У властей всегда найдутся проблемы важнее этого города. Власть про их город говорит, что там всё хорошо, но люди тут не живут, а выживают. И они никогда б не смогла прожить тут в роли обычного человека с зарплатой, которую едва ли хватало, чтобы накормить голодных детей и оплатить ипотеку. Собаки воют от голода — люди и сами лазили по мусоркам, ничего не оставляя тварям. Эта вечная борьба за жизнь, вечная надежда на что-то лучшее, была у каждого. Но вновь снимая розовые очки, они видели мёртвых собак. Горы трупов животных. Рождённые в этом городе, они были обязаны быть сильными, чтобы не сломаться под тяжестью маразма