Нежеланная невеста, или Зимняя сказка в академии магии (СИ) - Джейн Анна

Принц пил кофе из фарфоровой чашки и сдержанно улыбался, видимо, отвечая на вопросы журналистов. Он снял верхнюю часть формы и оставался в белой рубашке — закатал рукава, обнажая жилистые предплечья, перевитые венами, и крепкие запястья. Пальцы у него были длинными, аккуратными, с выпирающими костяшками, и чувствовалось, что в его высочестве удачно сочетаются сила и элегантность. Белый цвет неожиданно ярко подчеркивал цвет его глаз и придавал образу некую легкость и даже легкомысленность, которая не вязалась с пронзающим взглядом.

На второй фотокарточке Даррел в прогулочном костюме скакал на черной лошади с алой гривой. С нею он управлялся умело, и в седле смотрелся мужественно. Разумеется, будущий правитель должен быть мужественным и сильным. Как же иначе?

Взгляд его оставался таким же. Холодный, обжигающий, как у ледяного дракона, что был изображен на его дирижабле. Казалось, его высочество смотрит прямо на меня, и по рукам вдруг пробежали мурашки.

А вот на третьей принц сидел за роялем около окна, и теплый солнечный свет падал на его лицо, золотя чуть растрепанные волосы. Его пальцы легко скользили по клавишам, на лице сияла загадочная полуулыбка, лед из глаз пропал... Фотокарточка была самой живой — Даррела словно застали в какой-то особенный миг, отобразив что-то глубоко личное.

Засмотревшись на руки Даррела, я заметила на большом пальце левой руки кольцо — тонкое, обычное, без камней, но отчего то ярко сияющее. Наверное, оно было выполнено из лунной стали, которую производят темные фэйри. Самый дорогой и самый ценный металл в мире. Стоил, как моя жизнь. А моя жизнь, между прочим, была бесценной!

Глядя на фото, я стала понимать, почему на принца капают слюной не только все девчонки империи, но и, наверное, всего мира. Красивый, богатый, обладающий властью. Казалось бы, идеальный. Только, как известно, идеалов не существует — это всего лишь чудесная картинка, которую демонстрируют нам журналисты и представители дворца, отвечающие за образ императорской семьи.

Бабушка частенько говорила, что дворец — самый большой гадюшник на свете, а его обитатели — настоящие змеи. И каждый раз ее глаза вспыхивали словно от старых болезненных воспоминаний, но что это были за воспоминания, я так и не узнала — она предпочитала молчать.

Перед тем, как отложить газету, я все же прочитала несколько строк из интервью.

«Ваше высочество, вы — самый перспективный жених империи, да что там империи — всего мира! Есть ли в вашем сердце та, которую вы готовы сделать следующей императрицей?» — спросил журналист.

«Мое сердце свободно, — ответил принц Даррел. — Когда же появится та, которая сможет его завоевать, я расскажу об этом».

«Ваша невеста — какой она должна быть?»

«Она должна быть достойной».

«Вашего сердца или короны?»

«Достойной всего нашего народа».

Я хмыкнула. Достойной всего нашего народа, вы посмотрите только! Тогда ему за невестой надо идти в храм богини Эйлады. С усмешкой я последний раз взглянула на красивое лицо принца и все-таки закрыла газету. Да, конечно, интересно будет увидеть его высочество вживую — потом буду рассказывать своим детям, что со мной в академии магии учился сам император! Хотя, конечно, может быть, мы никогда и не пересечемся — замок и его территория огромны, а у принца куча охраны и ненормальных поклонниц. Но, возможно, я увижу его издалека… Например, в столовой. Или принцы не едят в столовых? Или в библиотеке. Или просто в коридоре.

Или принцам не положено ходить туда, куда ходят простые смертные?

Я не знала, что встречусь с его высочеством намного быстрее, чем думала. Завтрашним утром.

Глава 5

Экзамен по стихийной трансформации стоял во второй половине дня — после обеда. Проснувшись рано утром, я наскоро позавтракала оставшейся булочкой и какао, решив не спускаться в столовую, и снова начала тренироваться.

Из-за колючего страха завалить первую же сессию я никак не могла сосредоточиться и постоянно допускала ошибки. Мое золотое пламя вместо цветка превратилось в кляксу, а после — и вовсе в огненное нечто, напоминающее осьминога. В какой-то момент я вообще едва не подпалила свою парадную мантию, аккуратно висящую на вешалке. И, вздохнув, взяла ее в руки, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мантией я гордилась. Она была скроена по фигуре и сшита из тонкой, но прочной ткани, которую ткали в лучших фейских мастерских. На груди был вышит символ факультета — двойной пентагон, обозначающий по количеству углов пять стихий: огонь, воду, землю, воздух и металл. В пентагон было заключено алое пламя. А ниже значилось: «Из искры разгорится пламя». Девиз всех огневиков. Мы одевали ее только в торжественных случаях — в остальное время носили форму: черные юбки до колен, белые пиджаки и белые же блузки, а также галстуки. У парней все было точно также — только вместо юбок, разумеется, брюки, а вместо блузок — рубашки. Все строго, но удобно.

Парадную мантию я любила так сильно, что даже попросила Дэйрил сфотографировать меня в ней, и выслала фотокарточку бабушке и тете. Пусть видят, что я — настоящая студентка лучше в империи академии магии Эверлейн!

Мысли о том, что родные должны гордиться мной помогли собраться, и, в конце концов, у меня стало получаться что-то более-менее нормальное.

Я так волновалась, что перепутала время начала экзамена, и к нужной аудитории в западном крыле примчалась за час раньше положенного. Поняла я это только перед закрытой дверью и, выдохнув, прижалась к прохладной стене. И что мне делать этот час? Маяться в коридоре? Возвращаться в комнату не хочу — ощущение, что стены давят. На улице морозно — холод гасит огонь. Может быть, попрактиковаться в свободной аудитории?

Подхватив сумку, я пошла по пустому коридору — сейчас все адепты либо зубрили в своих комнатах, либо находились на зачетах и экзаменах, и в замке стояла непривычная тишина. Я слышала свои шаги, и от этого мне становилось не по себе.

Пустую незапертую аудиторию я нашла далеко не сразу — в каком-то непонятном закутке второго этажа западного крыла. Я никогда раньше не бывала здесь, но это не особо волновало меня — в замке слишком много мест, которые я никогда не посещала и, возможно, никогда не посещу.

Аудитория казалась довольно большой и, судя по всему, использовалась для проведения семинаров или практических занятий. Четыре ряда двойных парт, доска, исписанная непонятными формулами, деревянная кафедра, шкаф во всю стену, уставленный книгами, широкие окна, выходящие на парк, — ничего лишнего. Правда, запах в аудитории стоял странный, как будто стерильный. Пахло то ли спиртом, то ли каким-то раствором. Я никак не могла понять, что это за запах, и откуда он идет.

Я села за парту, однако едва только опустилась на стул, как вдруг услышала едва различимый голос — жуткий, трескучий, похожий на скрежет.

«Наследница, помоги»

Я подпрыгнула от неожиданности. По рукам побежали мурашки.

Это еще что такое? Тут кто-то есть?

Я огляделась по сторонам, даже за преподавательский стол заглянула — вдруг там кто-то прячется, однако в аудитории никого не было. Может быть, у меня галлюцинации? Элли говорит, что от перенапряжения такое может происходить. Но у меня в жизни не было галлюцинация — шепот я слышала вполне отчетливо.

Я еще раз внимательно осмотрела аудиторию и вдруг заметила укромную дверь возле шкафа. Может быть, там внутри кто-то есть? Тот, кому нужна помощь?

Недолго думая, я распахнула дверь и увидела перед собой небольшую темную комнатку, которая, по всей видимости, была служебным помещением. Я сделала шаг вперед и вздрогнула — дверь закрылась, словно от сквозняка, но не полностью, а оставив небольшую щелку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я привычно вызвала пламя, которое, заиграв на кончиках пальцев, осветило комнатку. И, чувствуя, как кожу холодит прохладная полутьма, осмотрелась. Здесь никого не было — видимо у меня все же были галлюцинации. Зато вдоль стен тянулись полки, уставленные банками, в которых плавало нечто непонятное — какая-то мелкая бальзамированная нечисть. Кажется, тот самый стерильный запах исходил именно из этих самых банок. Ох уж эти темные…