Обреченный пророк - Алексей Атеев

– Что и требовалось доказать, – громко произнес мужчина в штатском и двинулся к «газику», следом направился к «Волге» и Аркадий Борисович.

Олег подошел к директору, одиноко стоящему в стороне от всех.

– Что все-таки случилось и где мы будем заниматься? – спросил он.

Директор невидяще посмотрел на молодого учителя, потом махнул рукой и, не говоря ни слова, пошел прочь.

А случилось вот что.

Утром этого же дня к секретарю горкома Аркадию Борисовичу Караваеву явился местный уполномоченный КГБ Разумовский, тот самый мужчина в штатском. Он сообщил Караваеву, что сегодня, примерно в 11.45, в городе случится крупная неприятность – рухнет здание школы № 2, и, если сейчас не принять меры, могут быть значительные жертвы.

– Неужели диверсия? – спросил похолодевший Караваев.

– Бог миловал, – последовал ответ, – просто школа уже не один год находится в аварийном состоянии, капитальный ремонт много лет не производился, и вот результат.

– Но позвольте, – удивился секретарь горкома, – то, что школа находится в аварийном состоянии, не секрет, но откуда вы знаете, что она рухнет именно сегодня, и именно в 11.45, а, скажем, не в два часа или в полночь?

– Да уж знаю, – уклончиво ответил Разумовский.

– Это не разговор! – резонно заметил Аркадий Борисович. – Я, конечно, понимаю, что в вашем ведомстве много тайн, но ведь тут какая-то мистика.

– Может быть, и мистика, – охотно согласился Разумовский.

– А если мы примем меры, а ничего не произойдет?

– Береженого бог бережет.

Караваев про себя отметил, что кагэбэшник уже второй раз за время беседы вспомнил о боге.

«Странно, – подумал он, – бог, мистика… очень странно!»

– Вот вы все уповаете на Бога, – продолжил он, – а я, знаете ли, материалист, ни в какую мистику не верю, а в том, что в случае конфуза информация дойдет до обкома да и до вашего начальства, не сомневаюсь.

– Всяко может быть, – спокойно ответил Разумовский, – но в том случае, если пострадают дети, я думаю, неприятностей будет куда как больше.

Довод подействовал. Караваев задумался, потом снял трубку.

– Куда вы собираетесь звонить? – спросил Разумовский.

– В горотдел милиции.

– Они уже извещены и принимают меры.

– Но в таком случае… – Караваев, не скрывая раздражения, посмотрел на Разумовского, – для чего вы мне все это рассказали?

– Вы первое лицо в городе, – спокойно ответил тот, – и я обязан доложить.

Караваев решил сменить тон. Его очень интересовало, откуда все же поступила информация.

– Значит, это все же не диверсия? – заговорщическим голосом начал он.

– Не диверсия, – раздраженно ответил кагэбэшник, – я же сказал, ремонт надо было вовремя сделать.

Караваев всерьез обиделся, лицо у него вытянулось и закаменело.

Разумовский искоса посмотрел на него и решил не портить с первым отношений.

– Вы, конечно, знаете о Монастыре? – спросил он.

Караваев холодно кивнул. Ему почему-то вспомнился недавний инцидент с женой, и он еще более разозлился.

– Так вот, – продолжал Разумовский, – там лечится один человек, он и сообщил.

– Вы что же, меня за дурака считаете, – вскипел Караваев, – откуда психический больной может знать, что произойдет в городе?

Уполномоченный в упор посмотрел на Караваева. Во взгляде его читалось плохо скрытое презрение.

«Не велика фигура, – подумал про себя Разумовский, – видали мы орлов и похлеще». Он тоже вспомнил про Первую Леди Ямайки и усмехнулся.

Караваев хорошо понял значение этого взгляда. Ссориться с органами он не хотел. Поэтому продолжил в другой тональности.

– Все-таки я не вник… – несколько даже льстиво продолжил он.

Разумовский почувствовал, что одержал маленькую победу, потому смягчился.

– Вы человек у нас новый, поэтому не знаете, что Монастырь – не простая психиатрическая лечебница. Подобных заведений в стране всего несколько.

Караваев насторожился, решив не обижаться на «нового человека».

– Пациенты там не совсем обычные, – продолжил Разумовский.

– Диссиденты, что ли? – испросил Караваев, решив продемонстрировать свою осведомленность.

– Есть и такие, – последовал ответ, – но тот, что дал информацию, не диссидент. Тут все значительно сложнее. Дело в том, что человек, о котором идет речь, может предсказывать будущее.

Караваев усмехнулся.

– Уверяю вас, это правда. Его прогнозы обычно сбываются.

– Он что, ученый, экономист какой-нибудь?

– Да нет, вовсе не ученый. Тут скорей информация из области подсознательного.

– Колдун? – усмехнулся Караваев.

Разумовский неопределенно пожал плечами.

– Не могу ответить с определенностью, но знаю, что этот человек был вхож «на самый верх», однако некоторые его предсказания оказались, так сказать, «не к месту». Поэтому он здесь.

– Интересно посмотреть на этого пророка, – задумчиво промолвил Караваев.

– Вряд ли это удастся.

– То есть, – опешил Караваев, – мне не удастся?!

– Дело в том, – последовал ответ, – что главврач нашего Монастыря подчинен непосредственно… – тут кагэбэшник замолчал, что-то обдумывая. – Трудно сказать, кому он подчинен, – наконец закончил он фразу.

– Все это звучит чересчур уж загадочно, – с сомнением сказал Караваев. – Но про школу сообщил этот провидец?

– Да, – ответил Разумовский, – нам еще вчера позвонил главврач из Монастыря и сказал, что человек, которого вы называете провидцем, предсказал в городе катастрофу и просил нас принять меры.

– Да! – недоверчиво сказал Караваев. – Прямо фантасмагория какая-то. Хотя, конечно, очень хорошо, что такой человек существует и что он помог предотвратить беду.

Разумовский кивнул головой, соглашаясь с мнением секретаря.

Прошло два дня с того момента, как развалилось здание школы. Директор бегал по городским учреждениям, где подыскивали новое помещение, «согласовывал и утрясал» – как он выражался. Ученики были рады неожиданному продолжению каникул, и в коллективе учителей, которые по утрам собирались возле развалин, тоже не чувствовалось печали. Приказ собираться по утрам отдал все тот же директор.

– А то будут говорить, что мы прогуливаем, – объяснил он свое решение.

Олег не сразу понял причину скрытого ликования среди своих коллег. Казалось, не радоваться надо, а печалиться. Открыто, конечно, никто не выражал восторгов. Все грустно кивали головами, в очередной раз переживая катастрофу, но веселый блеск глаз, затаенные улыбочки на лицах этих обремененных семьями, огородами и скотиной женщин (почти все они жили в своих домах) выдавали их настроение.

Но скоро Олегу стала ясна причина радости. Вместе с рухнувшим строением рухнула в их представлении и та рутина, которую они с ним связывали. Прогнившее здание старой, построенной в тридцатые годы школы годами, десятилетиями определяло их жизнь, и теперь эти женщины ждали перемен, возможно, впервые со времен молодости.