Поэтический мир прерафаэлитов - Альфред Теннисон

PARTING AT MORNING

Round the cape of a sudden came the sea,And the sun looked over the mountain’s rim:And straight was a path of gold for him,And the need of a world of men for me.

ПРОЩАНИЕ НА РАССВЕТЕ

И мыс окружило внезапно волной,И солнце над ним обозначилось чуть,И ясно пролег золотой его путь,И стал очевиден удел мой земной.

Перевод Е. Коробковой

A FACE

If one could have that little head of hers  Painted upon a background of pale gold,Such as the Tuscan’s early art prefers!  No shade encroaching on the matchless mouldOf those two lips, which should be opening soft  In the pure profile; not as when she laughs,For that spoils all: but rather as if aloft  Yon hyacinth, she loves so, leaned its staffsBurthen of honey-coloured buds to kiss  And capture ’twixt the lips apart for this.Then her lithe neck, three fingers might surround,  How it should waver on the pale gold groundUp to the fruit-shaped, perfect chin it lifts!  I know, Correggio loves to mass, in riftsOf heaven, his angel faces, orb on orb  Breaking its outline, burning shades absorb:But these are only massed there, I should think,  Waiting to see some wonder momentlyGrow out, stand full, fade slow against the sky  (That’s the pale ground you’d see this sweet face by),All heaven, meanwhile, condensed into one eye  Which fears to lose the wonder, should it wink.

John Everett Millais MRS COVENTRY PATMORE Oil on panel. 1851 Fitzwilliam Museum, Cambridge Джон Эверетт Миллес МИССИС КОВЕНТРИ ПАТМОР. Дерево, масло. 1851 Музей Фицуильяма, Кембридж

ЕЕ ЛИЦО

Головку эту я бы написал  На теплом фоне бледно-золотистом,Тосканском, — высветлив щеки овал,  А губ рисунок безупречно чистымОставил бы — и никаких теней,  Лишь рот слегка разомкнут: не для смеха,Что портит профиль, но как будто к ней  Медовый гиацинт, ее утеха,Свои тугие тянет бубенцы,Что тычутся ей в губы, как птенцы.  Вот шеи стебелек в охват ладони —  Как он на палевом сиял бы фоне! —Вот подбородка совершенный плод…Корреджо заполнял церковный свод  Сплошь ангелами в облачных провалах  И отблесках горящих, нежно-алых;Смешались нимбы, воздух напряжен:  Какая огненная колесница  Сейчас пред ними вспыхнет и затмится?О, этот тусклый золотистый тон,  Под стать ее головке, — он оттуда!  И глаз раскрыт: сморгнешь — упустишь чудо.

Перевод М. Бородицкой

ЭЛИЗАБЕТ БАРРЕТ БРАУНИНГ

ELIZABETH BARRETT BROWNING

Филд Тэлфорд ПОРТРЕТ ЭЛИЗАБЕТ БАРРЕТ БРАУНИНГ 1859 Национальная портретная галерея, Лондон

ЭЛИЗАБЕТ БАРРЕТ БРАУНИНГ (6 МАРТА 1806–29 ИЮНЯ 1861)

Известнейшая поэтесса викторианской эпохи. Родилась в Коксхоу-холле (графство Дарем), в семье наследников вест-индских плантаторов. Она получила хорошее домашнее образование; родители всячески поощряли ее в литературных занятиях. Ее первый сборник, «Опыт о разуме и другие стихотворения», был опубликован в 1826 г. В 1835 г. Элизабет вместе с семьей переехала в Лондон; в 1838 г. опубликовала сборник «Серафимы и другие стихи» (The Seraphim and Other Poems), после чего ее имя стало широко известно читающей публике. Дальний родственник Джон Кеньон познакомил поэтессу с ведущими литераторами, включая У. Вордсворта, С. Т. Кольриджа, Т. Карлейля и А. Теннисона. Литературная слава Э. Баррет была такова, что по смерти У. Вордсворта в 1850 г. она явилась серьезной соперницей А. Теннисона в числе претендентов на звание поэта-лауреата.

Элизабет с юных лет страдала тяжелым недугом; считая себя умирающей, целые дни проводила в постели, принимала только старых друзей — и все свое время посвящала поэзии, прозе и переводам. В 1845 г. Роберт Браунинг, под впечатлением от ее сборника «Стихотворения» (1844), положил начало любовной переписке. Элизабет тайно обвенчалась с ним в 1846 г.; супруги уехали в Италию и со временем обосновались во Флоренции. В 1849 г. у них родился сын, ставший впоследствии скульптором. Два самых известных произведения Э. Баррет были написаны после встречи с Робертом: «Сонеты с португальского» (Sonnets from the Portuguese, 44 любовных сонета, созданных в период 1845–1846 гг. и опубликованных в 1850 г.) и «Аврора Ли» (Aurora Leigh, 1856).

Элизабет умерла на руках у мужа 29 июня 1861 г.; похоронена во Флоренции.

Эдгар По заимствовал размер поэмы Э. Браунинг «Поклонник леди Джеральдины» (Lady Geraldine’s Courtship) для своего «Ворона», искренне восхищался ее талантом и посвятил ей сборник «Ворон и другие стихотворения», называя «благороднейшей представительницей своего пола». Ее поэзия оказала сильное влияние на творчество американской поэтессы Эмили Дикинсон. В списке из 57 имен «Бессмертных», составленном У. Х. Хантом, значится и имя Элизабет Баррет Браунинг — отмеченное одной звездочкой.

FROM ‘SONNETS FROM THE PORTUGUESE’

I

I thought once how Theocritus had sungOf the sweet years, the dear and wished-for years,Who each one in a gracious hand appearsTo bear a gift for mortals, old or young:And, as I mused it in his antique tongue,I saw, in gradual vision through my tears,The sweet, sad years, the melancholy years,Those of my own life, who by turns had flungA shadow across me. Straightway I was ’ware,So weeping, how a mystic Shape did moveBehind me, and drew me backward by the hair;And a voice said in mastery, while I strove, —‘Guess now who holds thee?’ — ‘Death,’ I said. But, there,The silver answer rang, — ‘Not Death, but Love.’

III

Unlike are we, unlike, O princely Heart!Unlike our uses and our destinies.Our ministering two angels look surpriseOn one another, as they strike athwartTheir wings in passing. Thou, bethink thee, artA guest for queens to social pageantries,With gages from a hundred brighter eyesThan tears even can make mine, to play thy partOf chief musician. What hast thou to doWith looking from the lattice-lights at me,A poor, tired, wandering singer, singing throughThe dark, and leaning up a cypress tree?The chrism is on thine head, — on mine, the dew, —And Death must dig the level where these agree.

XIV

If thou must love me, let it be for noughtExcept for love’s sake only. Do not say,‘I love her for her smile — her look — her wayOf speaking gently — for a trick of thoughtThat falls in well with mine, and certes broughtA sense of pleasant ease on such a day’ —For these things in themselves, Beloved, mayBe changed, or change for thee, — and love, so wrought,May be unwrought so. Neither love me forThine own dear pity’s wiping my cheeks dry, —A creature might forget to weep, who boreThy comfort long, and lose thy love thereby!But love me for love’s sake, that evermoreThou mayst love on, through love’s eternity.

XXI

Say over again, and yet once over again,That thou dost love me. Though the word repeatedShould seem ‘a cuckoo song,’ as thou dost treat it,Remember, never to the hill or plain,Valley and wood, without her cuckoo-strainComes the fresh Spring in all her green completed.Beloved, I, amid the darkness greetedBy a doubtful spirit-voice, in that doubt’s pain,Cry, ‘Speak once more — thou lovest!’ Who can fearToo many stars, though each in heaven shall roll,Too many flowers, though each shall crown the year?Say thou dost love me, love me, love me — tollThe silver iterance! — only minding, Dear,To love me also in silence with thy soul.

XXIV

Let the world’s sharpness, like a clasping knife,Shut in upon itself and do no harmIn this close hand of Love, now soft and warm,And let us hear no sound of human strifeAfter the click of the shutting. Life to life —I lean upon thee, Dear, without alarm,And feel as safe as guarded by a charmAgainst the stab of worldlings, who if rifeAre weak to injure. Very whitely stillThe lilies of our lives may reassureTheir blossoms from their roots, accessibleAlone to heavenly dews that drop not fewer,Growing straight, out of man’s reach, on the hill.God only, who made us rich, can make us poor.

XXVI

I lived with visions for my companyInstead of men and women, years ago,And found them gentle mates, nor thought to knowA sweeter music than they played to me.But soon their trailing purple was not freeOf this world’s dust, their lutes did silent grow,And I myself grew faint and blind belowTheir vanishing eyes. Then thou didst come — to be,Beloved, what they seemed. Their shining fronts,Their songs, their splendours (better, yet the same,As river-water hallowed into fonts),Met in thee, and from out thee overcameMy soul with satisfaction of all wants:Because God’s gifts put man’s best dreams to shame.

XLIII

How do I love thee? Let me count the ways.I love thee to the depth and breadth and heightMy soul can reach, when feeling out of sightFor the ends of Being and ideal Grace.I love thee to the level of every day’sMost quiet need, by sun and candle-light.I love thee freely, as men strive for Right;I love thee purely, as they turn from Praise.I love thee with the passion put to useIn my old griefs, and with my childhood’s faith.I love thee with a love I seemed to loseWith my lost saints — I love thee with the breath,Smiles, tears, of all my life! — and, if God choose,I shall but love thee better after death.

Sir Edward Coley Burne-Jones THE LOVE SONG Oil on canvas. 1868–1877 The Metropolitan Museum of Art, New York City Эдуард Коули Бёрн-Джонс ЛЮБОВНАЯ ПЕСНЬ Холст, масло. 1868–1877 Музей Метрополитен, Нью-Йорк

ИЗ ЦИКЛА «СОНЕТЫ С ПОРТУГАЛЬСКОГО»

I

Я вспоминала строки ФеокритаО череде блаженных, щедрых лет,Что смертным в дар несли тепло и свет,И юных вёсен их венчала свита, —И, мыслями печальными повита,Сквозь слезы памяти глядела вследСкользнувшей веренице тусклых лет,Чьи тени мрачным холодом КоцитаМне в душу веяли — и стыла кровь;Как вдруг незримая чужая СилаМеня, рванув, за волосы схватилаИ стала гнуть: «Смирись, не прекословь!»«Ты — Смерть?» — изнемогая, я спросила.Но Голос отвечал: «Не Смерть — Любовь».

Перевод Г. Кружкова III

Неровня мы, возлюбленный мой брат!Столь многим суждено нам различаться —Представь, как наши ангелы дичатсяДруг друга, и крылами бьют не в лад.Ты — гость желанный царственных палат,Где песнь твою встречает плеск овацийИ блеск очей, с какими не сравнятьсяМоим, когда в них слезы заблестят…Тебе ли из окна следить за мною,Бродяжкой бедной, что в полночный часПоет про мир, объятый мглой ночною,К ночному кипарису прислонясь?Лоб твой помазан миром, мой — росою,И смерть одна лишь поравняет нас.

Перевод М. Бородицкой XIV

Коль вправду любишь ты — люби во имяСамой любви. Не говори: «Я в нейЛюблю улыбку, плавный звук речей,Спокойный взор и мысли, что с моимиТекут в согласье — всё невозмутимейИ всё согласнее с теченьем дней».Любовь, от сих изменчивых вещейЗависящая, держится лишь имиИ рушится легко… Любимый мой!Люби не ради жалости сердечной:Не то, обретши радость и покой,Твою любовь утрачу я навечно.Люби лишь из любви, любви одной —Внезапной, беспричинной, бесконечной.

Перевод М. Бородицкой XXI

Скажи: люблю — и вымолви опять:Люблю. Пусть это выйдет повтореньемИли кукушки на опушке пеньем,Не бойся уши мне прокуковать —Ведь без кукушки маю не быватьС его теплом, голубизной, цветеньем…Любимый, слишком долго я сомненьем,В ночи подкапывающим, как тать,Была томима. Повтори мне снова:Люблю. Пускай, как звон колоколов,Гудит и не смолкает это слово:Люблю. Подманивай, как птицелов,Короткой, звонкой трелью птицелова.Но и душой люби меня. Без слов.

Перевод Г. Кружкова XXIV

Пускай жестокий Мир, как нож складной,Защелкнется, не причинив урона,В ладони у Любви — и усмирённоЗатихнет ярый вопль и шум земной.Как хорошо, возлюбленный!С тобой Я чувствую себя заговорённойОт всех клинков и стрел. Ты — оборонаИ крепь моя; за этою стенойВдали от толп — незримо, потаённо —Из данных нам природою корнейМы вырастим два стебля, два бутона,Две лилии — жемчужней и светлейВ лучах росы, чем царская корона!А сколько жить им, небесам видней.

Перевод Г. Кружкова XXVI

Любимые виденья с малолетстваМне заменяли братьев и сестер,И вслушиваясь в их созвучный хор,Иного я не мыслила соседства.Но время шло, ветшали тени детства:Покрылся пылью пышный их уборИ лютни смолкли… Опустевший взорДа оторопь остались мне в наследство.Но Ты пришел! В тебе, моя любовь,Все призраки, мне прежде дорогие,Жизнь обрели — не просто плоть и кровь:Так влажная становится стихияСвятой водой… Душа моя! Так вновьДар Божий посрамил мечты людские.

Перевод М. Бородицкой XLIII

Как я тебя люблю? Сейчас скажу:Люблю тебя вне всех координатИ вне земных и внеземных преград,Люблю — и Небу это докажу.Люблю тебя — любви своей служуИ утром, и когда горит закат,Люблю — и не хочу иных наград,Люблю — и этим правом дорожу.Люблю тебя с той страстью детской веры,Что прежде гасла свечкой на ветру,Люблю, и верю, и мечусь в жаруСвоей любви. Люблю тебя без меры,Люблю, как жизнь, — а если я умру,Моя любовь взойдет в иные сферы.

Перевод Е. Третьяковой John Everett Millais THE BRIDESMAID Oil on panel. 1851 Fitzwilliam Museum Cambridge Джон Эверетт Миллес ПОДРУЖКА НЕВЕСТЫ Дерево, масло. 1851 Музей Фицуильяма, Кембридж

ДАНТЕ ГАБРИЭЛЬ РОССЕТТИ