Русские сумерки - Олег Кулагин

Ничего общего с хладнокровными убийцами в чёрном.

Хотя вряд ли это сборище уголовников случайно возникло на нашем пути.

– Автомат бросай вниз, – приказал Петровичу высокий бандит в камуфляже, – а сам иди сюда. Только тихо!

Где их набирали? Точно не в Колядинске. Слишком развязно себя ведут и чересчур равнодушно пялятся на Мясорубку за нашими спинами.

Лишь позади, опираясь на палку, маячил единственный из этой своры, у кого в глазах застыл ужас.

Я его узнал.

Вот кто их привёл. Вот откуда высшие так хорошо знают Зону!

– Ага, – криво усмехнулся Петрович. – Ну, здравствуй, дружище!

– Здравствуй, – выдавил Гребень, бывший напарник Белика. И опять покосился на сверкающую круговерть Мясорубки.

Губы у него дрожали. И вообще выглядел он паршиво. Тёмные круги под глазами, худой, как скелет, весь какой-то скрюченный…

Он до сих пор так и не восстановился после той ходки. Полгода его выхаживали в колядинской больнице. Трикстеры скидывались ему на лечение. Белик привозил доктора из самой Москвы, покупал самые лучшие лекарства. Напарник ничего для него не жалел.

Все так радовались, когда он пошёл на поправку…

Петрович молча смотрел на Гребня.

– Я что, не доходчиво объясняю? – ощерился долговязый бандит и выстрелил поверх наших голов.

Мы нужны им живые? Для чего? И думать об этом не хочется…

В памяти всплыло искажённое мукой лицо Йога.

– Вы – идиоты? – озадаченно буркнул главарь. – Хотите назад, в пекло?

– Ещё не решили…

– Топайте сюда, пока я добрый!

– А смысл? – сплюнул Петрович.

– Не надо бояться, – выпалил Гребень. – Никто не причинит вам зла!

– Да ну?

– Они мне обещали!

Петрович грустно покачал головой:

– Белику – тоже обещали?

– И его не тронут.

– Теперь не тронут. Нет больше Белика!

Гребень пошатнулся. Крепче схватился за свою палку. Посмотрел куда-то за наши спины и глухо выдавил:

– Петрович… Можешь оставить товар и уходить – ты им не нужен. И мальчишку забирай с собой. А ты… – Он глянул на отца. – К тебе, Антон, у них есть вопросы.

У меня похолодело в груди.

Конечно, ведь отец подстрелил того гада. Ему не простят!

– Доходяга точно формулирует, – подмигнул бандит Петровичу. – Обшмонаем, и катись на все четыре стороны!

Трикстер обернулся. Смерил нас внимательным взглядом – будто что-то обдумывая. И вдруг сорвал автоматный ремень с плеча. Уронил оружие вниз.

Оно исчезло в тумане, заполнившем пропасть.

Я вздрогнул. Я не мог поверить.

А долговязый главарь оскалился:

– Молодец! Теперь спокойно, без глупостей – топай сюда!

Но Петрович отчего-то мешкал. Он смотрел назад – в сторону Мясорубки.

– Скорее! – не выдержал Гребень.

– Сейчас, – хладнокровно отозвался наш бывший командир. И зачем-то добавил: – Видно, будет как тогда – у Гнилого Оврага… Тут уж кому какой фарт!

Предатель!

Я стиснул челюсти. А к глазам подкатили злые слёзы.

– Нам пора, – вздохнул Петрович. – Извини, Антон…

Никуда я с ним не пойду!

– Хорошо, – хрипло сказал отец. – Я всё понял.

– Вот и лады! – оскалился бандит. – Обещаю – сына не тронем.

Твари! Если б у меня был пистолет…

– Скорее! – почти взмолился Гребень. Ему страшно: гул Мясорубки превратился в звон – от которого уже начинают ныть зубы.

– Да не волнуйся ты, доходяга, – иронично прищурился главарь.

А глаза Гребня вдруг стали круглыми, безумными. Какую-то долю мгновения он таращился туда, где всё ярче разгоралось смертельно-красивое зарево. Потом всхлипнул и бросился наутёк – в сторону торгового центра «Экватор».

Бандиты провожали его хохотом. Лишь один метнулся вдогонку и легко настиг хромого калеку.

Что произошло дальше – я не увидел.

Рука отца дернула меня за воротник. И мы полетели с «моста» – в укрытую туманом бездну…

Кажется, я орал от страха.

Наверное, мог бы и обделаться – если бы падение длилось дольше. Но мы ударились о крутой зыбучий склон и покатились вниз.

И всё же по-настоящему я пришёл в себя уже на дне глубокой расщелины. С разодранными до крови костяшками пальцев, ушибленным плечом – но относительно целый и здоровый!

Рядом – отец и Петрович. Мы прыгнули вниз и остались живы!

Вот для чего наш вожак уронил вниз автомат – по звуку догадался, что склон близко. Он сделал всё как настоящий трикстер!

Целую секунду меня переполняет восторг. А ещё спустя секунду выстрелы раскалывают воздух, и пули начинают долбить землю рядом с нами.

Бандиты палят вслепую – сквозь дымку. Зато патронов не экономят.

Отец накрывает меня телом.

И тут что-то взрывается – так мне кажется…

Тьма. Боль.

Мутная дымка. Перед глазами – красные круги.

В ушах – звон. Легче, чем от Мясорубки. И всё равно – башка раскалывается. А из носа течёт кровь.

Я утёрся грязным рукавом и осторожно повернул голову.

– Цел? – глухо спросил Петрович.

– Нормально…

Рядом открыл глаза отец. И медленно сел, отряхивая припорошенные землёй волосы. Его разодранная кепка валялась в стороне.

Чем же нас накрыло? Гранатой?

Хорошо хоть наша сумка – целая. И ведьмины глазки на месте!

– Сынок…

– Всё путём, – коснулся я его руки. И замер, вслушиваясь.

Теперь, когда звон в ушах отступил, – я вдруг понял, что Мясорубка затихла.

Бандитской ругани тоже не слыхать.

Но это ни о чём не говорит! Пока мы были в отключке, они вполне могли подобраться ближе. Вдруг они уже рядом – за стеной тумана?!

Я вскочил на ноги.

– Не дергайся, – вздохнул Петрович и медленно поднялся с земли. Одежда на нем в нескольких местах была располосована. У отца – тоже, особенно спина. И нога… Вся левая штанина промокла от крови.

Наверное, задело осколком!

Я торопливо полез в сумку, достал стерильный бинт, йод.

– Погоди, – сказал Петрович и сам начал перевязывать отца.

Пока он это делал, я с автоматом на изготовку опасливо озирался. Тёмные силуэты чудились мне за белой завесой.

А наш вожак был удивительно спокоен.

– Порядок, – объявил он, завязывая бинт. И отобрал у меня автомат.

Почесал подбородок, глядя вверх по склону. Шепнул:

– Теперь бы не худо отсюда выбраться…

– Там же бандиты!

– Вряд ли они нам помешают.

– А если опять кинут гранату?

– Гранату? – округлил он глаза. – Какую ещё?.. – моргнул недоумённо. И вдруг понимающе улыбнулся: – Не бойся – не кинут.

Без лишних объяснений, деловито стал карабкаться вверх по склону. Мы двинулись следом – отец заметно хромал, но пытался не отставать.

А я подобрал камень и судорожно сжал в кулаке – раз уж пистолета не доверили, хотя бы не с голыми руками!

Всё-таки мне трудно понять логику Петровича. Да, он – реальный ловкач. Только что выдернул нас из-под стволов. Но почему опять тащит под те же самые стволы?!

Или хочет застать их врасплох?

Смешно.

Представляю себе рожу долговязого бандита – когда он нас увидит. Уж тогда он с полным правом сможет сказать: «Идиоты!»

Тьфу!

Шёпотом чертыхаюсь, споткнувшись обо что-то. Присматриваюсь и с удивлением обнаруживаю расколотый автоматный приклад. Разгребаю землю пополам со щебёнкой.

Точно, автомат! Разбитый, негодный, да ещё надрезанный чем-то вроде болгарки. И магазин не отщёлкнешь – заклинило!

Всё равно здорово. Пока ползём этим крутым склоном – буду смотреть внимательнее. Вдруг попадётся ещё что интересное?

Через пару метров я нахожу кусок куртки.

А ещё выше – чью-то руку.

Я смотрю на неё несколько секунд. Ясно вижу гладкий, словно бритвенный срез – наискось выше локтя. Рука в пыли – но даже сквозь грязь можно разобрать на коже татуированный якорь и наколку «ВМФ».

Отец трогает меня за плечо:

– Глеб…

Я ошалело моргаю, не сводя глаз с жуткой находки, и отец почти тянет меня вверх по склону.

Минуту спустя выбираемся из трещины – опять к развалинам магазина «Антошка».

Я отхожу от обрыва всего на несколько шагов. И тут меня начинает тошнить. Рвать до судорог, до болезненных спазмов – прямо у заросшего травой крыльца с почернелой, загнутой спиралью вывеской.

Я ведь не ошибался. Бандиты, правда, ждали на-верху.

Точнее – то, что от них осталось…

А среди этих кровавых кусков – распоротое и вывернутое, как перчатка, тело, узнаваемое лишь по остаткам пальто.

Гребень так и не сбежал от судьбы.

Глава 4

Отец и Петрович взяли меня под руки и оттянули за угол магазина. Отсюда почти не видно это. Но легче не стало. Потому что это – до сих пор у меня перед глазами.

Мне стыдно. Но я ничего не могу поделать…

Наконец отпустило.

Отец дал мне свой платок утереться. Обнял и зашептал:

– Прости, Глеб… Прости, что притащил тебя сюда. Зона – не для мальчишек!