Темы и вариации - Борис Пастернак

На каменноостровском. Стеченье народа повсюду. Подземелья, панели. За шествием плещется хвост Разорвавших затвор Перекрестков И льющихся улиц. Демонстранты у парка. Выходят на троицкий мост.

Восемь залпов с невы И девятый, Усталый, как слава. Это (слева и справа Несутся уже на рысях.) Это (дали орут: Мы сочтемся еще за расправу.) Это рвутся Суставы Династии данных Присяг.

Тротуары в бегущих. Смеркается. Дню не подняться. Перекату пальбы Отвечают Пальбой с баррикад. Мне четырнадцать лет. Через месяц мне будет пятнадцать. Эти дни, как дневник. В них читаешь, Открыв наугад.

Мы играем в снежки. Мы их мнем из валящихся с неба Единиц И снежинок И толков, присущих поре. Этот оползень царств, Это пьяное паданье снега Гимназический двор На углу поварской В январе. Что ни день, то метель. Те, что в партии, Смотрят орлами. Это в старших. А мы: Безнаказанно греку дерзим, Ставим парты к стене, На уроках играем в парламент И витаем в мечтах В нелегальном районе грузин. Снег идет третий день. Он идет еще под вечер. За ночь Проясняется. Утром Громовый раскат из кремля: Попечитель училища... Насмерть... Сергей александрыч... Я грозу полюбил В эти первые дни февраля.

Мужики и фабричные

Еще в марте Буран Засыпает все краски на карте. Нахлобучив башлык, Отсыпается край, Как сурок. Снег лежит на ветвях, В проводах, B разветвлениях партий, На кокардах драгун И на шпалах железных дорог. Но не радует даль. Как раздолье собой ни любуйся,Верст на тысячу вширь, B небеса, Как сивушный отстой, Ударяет нужда Перегарами спертого буйства. Ошибает На стуже Стоградусною нищетой. И уж вот У господ Расшибают пожарные снасти, И громадами зарев Командует море бород, И уродует страсть, И орудуют конные части, И бушует: Вставай, Подымайся, Рабочий народ.

И бегут, и бегут, На санях, Через глушь перелесиц, В чем легли, В чем из спален Спасались, Спаленные в пух. И весь путь В сосняке Ворожит замороженный месяц. И торчит копылом И кривляется Красный петух.

Нагибаясь к саням, Дышат ели, Дымятся и ропщут. Вон огни. Там уезд. Вон исправника дружеский кров. Еще есть поезда. Еще толки одни о всеобщей: Забастовка лишь шастает По мостовым городов.

Лето. Май иль июнь. Паровозный везувий под лодзью. В воздух вогнаны гвозди. Отеки путей запеклись. В стороне от узла Замирает Грохочущий отзыв: Это сыплются стекла И струпья Расстрелянных гильз.

Началось, как всегда. Столкновенье с войсками В предместьи Послужило толчком. Были жертвы с обеих сторон. Но рабочих зажгло И исполнило жаждою мести Избиенье толпы, Повторенное в день похорон. И тогда-то Загрохали ставни, И город, Артачась, Оголенный, Без качеств, И каменный, как никогда, Стал собой без стыда. Так у статуй, Утративших зрячесть, Пробуждается статность. Он стал изваяньем труда. Днем закрылись конторы. С пяти прекратилось движенье. По безжизненной лодзи Бензином Растекся закат. Озлобленье рабочих Избрало разьезды мишенью. Обезлюдевший город Опутала сеть баррикад. B ночь стянули войска. Давши залп с мостовой, Из-за надолб, С баррикады скрывались И, сдав ее, жарили с крыш. С каждым кругом колес артиллерии Кто-нибудь падал Из прислуги, И с каждой Пристяжкою Падал престиж.

Морской мятеж

Приедается все, Лишь тебе не дано примелькаться. Дни проходят, И годы проходят И тысячи, тысячи лет. В белой рьяности волн, Прячась B белую пряность акаций, Может, ты-то их, Море, И сводишь, и сводишь на нет. Ты на куче сетей. Ты курлычешь, Как ключ, балагуря, И, как прядь за ушком, Чуть щекочет струя за кормой. Ты в гостях у детей. Но какою неслыханной бурей Отзываешься ты, Когда даль тебя кличет домой!

Допотопный простор Свирепеет от пены и сипнет. Расторопный прибой Сатанеет От прорвы работ. Все расходится врозь И по-своему воет и гибнет, И, свинея от тины, По сваям по-своему бьет.

Пресноту парусов Оттесняет назад Одинакость Помешавшихся красок, И близится ливня стена. И все ниже спускается небо И падает накось, И летит кувырком, И касается чайками дна.

Гальванической мглой Взбаламученных туч Неуклюже, Вперевалку, ползком, Пробираются в гавань суда. Синеногие молньи Лягушками прыгают в лужу. Голенастые снасти Швыряет Туда и сюда.

Все сбиралось всхрапнуть. И карабкались крабы, И к центру Тяжелевшего солнца Клонились головки репья. И мурлыкало море. В версте с половиной от тендра, Серый кряж броненосца Оранжевым крапом Рябя. Солнце село. И вдруг Электричеством вспыхнул "Потемкин". Со спардека на камбуз Нахлынуло полчище мух. Мясо было с душком... И на море упали потемки. Свет брюзжал до зари И забрезжившим утром потух. Глыбы Утренней зыби Скользнули, Как ртутные бритвы, По подножью громады, И, глядя на них с высоты, Стал дышать броненосец И ожил. Пропели молитву. Стали скатывать палубу. Вынесли в море щиты. За обедом к котлу не садились И кушали молча Хлеб да воду, Как вдруг раздалось: - Все на ют! По местам! На две вахты! И в кителе некто, Чернея от желчи, Гаркнул: - Смирно! С буксирного кнехта Грозя семистам. - Недовольство!!! Кто кушать - к котлу, Кто не хочет - на рею. Bыходи! Вахты замерли, ахнув. И вдруг, сообща, Устремились в смятеньи От кнехта Бегом к батарее. - Стой! Довольно! Вскричал Озверевший апостол борща. Часть бегущих отстала. Он стал поперек. - Снова шашни!!!Он скомандовал: - Боцман, Брезент! Караул, оцепить!Остальные, Забившись толпой в батарейную башню, Ждали в ужасе казни, Имевшей вот-вот наступить.

Шибко бились сердца. И одно, Не стерпевшее боли, Взвыло: - Братцы! Да что ж это! И, волоса шевеля: - Бей их, братцы, мерзавцев! За ружья! Да здравствует воля! Лязгом стали и ног Откатилось К ластам корабля.

И восстанье взвилось, Шелестя, До высот за бизанью, И раздулось, И там Кистенем Описало дугу. - Что нам взапуски бегать! Да стой же, мерзавец! Достану! Трах-тах-тах... Вынос кисти по цели И залп на бегу.

Трах-тах-тах... И запрыгали пули по палубам, С палуб, Трах-тах-тах... По воде, По пловцам. - Он еще на борту!!! Залпы в воду и в воздух. - Ага! Ты звереешь от жалоб!!! Залпы, залпы, И за ноги за борт И марш в порт-артур.

А в машинном возились, Не зная еще хорошенько, Как на шканцах дела, Когда, тенью проплыв по котлам, По машинной решетке Гигантом Прошел Матюшенко И, нагнувшись над адом, Вскричал: - Степа! Наша взяла! Машинист понялся. Обнялись. - Попытаем без нянек. Будь покоен! Под стражей. А прочим по пуле и вплавь. Я зачем к тебе, Степа, Каков у нас младший механик? - Есть один. - Ну и ладно. Ты мне его наверх отправь. День прошел. На заре, Облачась в дымовую завесу, Крикнул в рупор матросам матрос: - выбирай якоря! Голос в облаке смолк. Броненосец пошел на одессу, По суровому кряжу Оранжевым крапом Горя.

Студенты

Бауман! Траурным маршем Ряды колыхавшее имя! Шагом, Кланяясь флагам, Над полной голов мостовой Bолочились балконы, По мере того Как под ними Шло без шапок: "Bы жертвою пали B борьбе роковой". С высоты одного, Обеспамятев, Бросился сольный Женский альт. Подхватили. Когда же и он отрыдал, Смолкло все. Стало слышно, Как колет мороз колокольни. Вихри сахарной пыли, Свистя, Пронеслись по рядам. Хоры стихли вдали. Залохматилась тьма. Подворотни Скрыли хлопья. Одернув Передники на животе, К моховой от охотного Двинулась черная сотня, Соревнуя студенчеству В первенстве и правоте.

Где-то долг отдавался последний, И он уже воздан. Молкнет карканье в парке, И прах на ваганькове Нем. На погостной траве Начинают хозяйничать Звезды. Небо дремлет, Зарывшись В серебряный лес хризантем.

Тьма. Плутанье без плана, И вдруг, Как в пролете чулана, Угол улицы - в желтом ожоге. На площади свет! Вьюга лошадью пляшет буланой, И в шапке улана Пляшут книжные лавки, Манеж И университет.

Ходит, бьется безлюдье, Бросая бессонный околыш К кровле книжной торговли. Но только В тулью из огня Входят люди, она Оглашается залпами "Сволочь!" Замешательство. Крики: "Засада! Назад!" Беготня.

Ворота на запоре. Ломай! Подаются. Пролеты, Входы, вешалки, своды. "Позвольте. Сойдите с пути!" Ниши, лестницы, хоры, Шинели, пробирки, кислоты. "Тише, тише, Кладите. Без пульса. Готов отойти". Двери врозь. Вздох в упор Купороса и масляной краски. Кольты прочь, Польта на пол, К шкапам, засуча рукава. Эхом в ночь: "Третий курс! В реактивную, на перевязку!" "Снегом, снегом, коллега". - Ну, как? "Да куда. Чуть жива". А на площади группа. Завеянный тьмой ломоносов. Лужи теплого вара. Курящийся кровью мороз. Трупы в позах полета. Шуршащие складки заноса. Снято снегом, Проявлено Вечностью, разом, вразброс. Где-то сходка идет, И в молчанье палатных беспамятств Проникают Сквозь стекла дверей Отголоски ее. "Протестую. Долой". Двери вздрагивают, упрямясь, Млечность матовых стекол И марля на лбах. Забытье.

Москва в декабре

Снится городу: Bсе, Чем кишит, Исключая шпионства, Озаренная даль, Как на сыплющееся пшено, Из окрестностей пресни Летит На трехгорное солнце, И купается в просе, И просится На полотно. Солнце смотрит в бинокль И прислушивается К орудьям, Круглый день на закате И круглые дни на виду. Прудовая заря Достигает До пояса людям, И не выше грудей Баррикадные рампы во льду.