Гретна-Грин - Джулия Куинн

Кстати о Маргарет…Он пристально взглянул на нее. Ее взгляд все так же был прикован к окну. Ангус задался вопросом: может ей нужны очки.

— Моя мама делала самый сладкий чанахан по эту сторону Лох-Ломонда, — сказал он, считая, что хоть один из них должен поддерживать беседу за столом. — Овсянка, сливки, сахар, ром. Все это делает вкус…

Маргарет судорожно вздохнула. Ангус от неожиданности уронил вилку. Что-то в ее голосе насторожило его.

— Эдвард, — прошептала она.

Выдержка покинула ее, лицо исказила такая жуткая гримаса, какая и не снилась Лох-Несскому чудовищу, и, вскочив на ноги, она помчалась на улицу. Ангус поднял вилку и застонал — в этот самый момент из кухни донесся запах чанахана.

Ангус хотел стукнуть себя по голове от расстройства.

Маргарет? (Он посмотрел на дверь, за которой она скрылась).

Или чанахан? (Он с тоской взглянул на дверь кухни).

Маргарет?

Или чанахан?

— Проклятье, — пробормотал он, поднимаясь. Он сделал свой выбор в пользу Маргарет.

И, поскольку, он уходил от чанахана, у него испортилось настроение и он почувствовал, что его выбор так или иначе определил его судьбу.

Глава четвертая

Дождь перестал, но сырой вечерний воздух резко ударил Маргарет в лицо, когда она вылетела, как метеор, из двери «Трусишки». Она стала дико озираться по сторонам, поворачиваясь то влево, то вправо. Она видела Эдварда через окно. Она была уверена в этом. Краем глаза она заметила движение на другой стороне улицы. Эдвард. Золотистые волосы уходящего человека мягко светились.

— Эдвард! — закричала она, побежав в его сторону. — Эдвард Пеннипакер!

Мужчина не обратил ни малейшего внимания на ее крик, тогда она подхватила свои юбки и стремглав побежала за ним, громко выкрикивая его имя и стремительно сокращая расстояние между ними.

— Эдвард!

Он обернулся.

Это был совершенно незнакомый человек.

— Я…я…я… простите, — заикаясь пробормотала она. — Я приняла Вас за своего брата.

Симпатичный белокурый мужчина почтительно склонил голову.

— Все в порядке.

— Это все туман, — принялась объяснять Маргарет. — Я смотрела в окно…

— Никаких проблем, уверяю Вас. Но, если позволите, — с этими словами молодой человек нежно положил руку на плечо своей спутнице и привлек к себе. — Нам с женой нужно торопиться.

Маргарет кивнула и смотрела им в след, пока они не скрылись за углом. Они были молодоженами. Это было понятно по тому, с каким благоговеянием мужчина произнес слово «жена».

Они были молодоженами, как и большинство в Гретна Грин, и, вероятно, они тоже сбежали, и, возможно, их семьи тоже не находят себе места от беспокойства. Но они выглядели настолько счастливыми, что Маргарет внезапно почувствовала себя невероятно старой, несчастной и усталой, и в голову пришли грустные мысли о собственном одиночестве, чего она никогда раньше не ощущала.

— Вам было необходимо убежать именно не дождавшись пудинга?

Она моргнула и обернулась. Ангус — как такой большой человек может двигаться так тихо? — появился перед ней с негодующим выражением на лице. Маргарет промолчала. У нее не осталось сил на разговоры.

— Я так понимаю, что это был не Ваш брат, человек, которого Вы увидели в окно?

Она покачала головой.

— Тогда ради всего святого, женщина, можем мы закончить ужин?

Робкая улыбка коснулась ее губ. Никаких обвинений типа: «Глупая женщина, зачем ты убежала в ночь?», а только: «Можем ли мы закончить ужин?» Какой человек!

— Это было бы замечательно, — ответила она, беря его за предложенную им руку. — Я могла бы даже попробовать хаггис. Только чуть-чуть. Я уверена, что мне не понравиться, но Вы меня убедили, что стоит проявить вежливость к нашему хозяину.

Он поднял бровь, и что-то в его лице с густыми бровями, темными глазами и слегка искривленным носом, заставило сердце Маргарет учащенно забиться.

— Ох, — вздохнул он, направляясь к гостинице. — Чудеса существуют? Вы утверждаете, что слушали, что я Вам говорил?

— Я слушаю почти все, что Вы говорите.

— Вы предлагаете попробовать хаггис лишь потому, что знаете, что я съел и Вашу порцию тоже.

Краска стыда, залившая щеки Маргарет, выдала ее.

— Ага, — его улыбка поистине была дьявольской. — Тогда я заставлю Вас завтра съесть хугги-мугги.

— А нельзя мне просто попробовать чанополи, о котором Вы говорили? Ну того, со сливками и сахаром?

— Это называется чанахан, и если Вы не будете ворчать на меня до самой гостинице, я мог бы попросить Маккалума что-нибудь принести Вам поесть.

— Ох, Вы так добры, — сказала она с сарказмом.

Ангус резко остановился.

— И Вы еще и вздыхаете?

Маргарет от удивления заморгала.

— Не знаю. Возможно и вздохнула.

— Иисус, виски и Роберт Брюс, Вы начинаете походить на шотландку.

— Почему Вы опять это повторили?

Теперь пришла его очередь моргнуть от удивления.

— Я совершенно уверен, что никогда до этого момента не замечал в Вас ничего шотландского.

— Не прикидывайтесь. Я имела в виду Вашу поговорку о сыне Бога, языческом напитке и вашем национальном герое.

Он пожал плечами и открыл перед ней дверь в «Трусишку».

— Это — моя собственная небольшая молитва.

— Так или иначе, но я очень сомневаюсь, чтобы представители церкви сочли ее святой.

— У нас их называют министрами. И кто черт побери, как Вы думаете, меня этому научил?

Маргарет чуть не споткнулась, заходя в маленькую столовую.

— Вы шутите!

— Если Вы думаете прожить еще какое-то время в Шотландии, то должны знать, что мы более прагматически настроенный народ, чем вы — жители теплых краев.

— Никогда не слышала, чтобы «жители теплых краев» использовалось как оскорбление, — пробормотала Маргарет. — но, кажется это только что произошло.

Ангус вытащил из-за стола для нее стул и продолжил с пафосом:

— Ценность человека, его сущность, определяется во время испытаний, когда он вынужден вернуться к проверенным истинам и понятиям.

Маргарет уставилась на него с нескрываемым скептицизмом и недоверием.

— О чем, спрашивается, Вы говорите?

— Когда я чувствую необходимость обратиться к высшим силам, я говорю: «Иисус, виски и Роберт Брюс», и это прекрасно помогает!

— Бред сумасшедшего!

— Если бы я был менее уравновешенным человеком, — сказал он, жестом показывая хозяину гостиницы, что бы им принесли немного сыра, — я мог бы и обидеться.

— Вы не можете взывать к Роберту Брюсу, — настаивала она на своем.