Двойня для Цербера - Джулс Пленти

— Почему? — спрашивает сквозь рев.

Ухожу. Сейчас меня больше ни одна баба на свете не интересует. Хочу только Агнию. И отнюдь не в мечтах.

Глава 4. Агния

— Ась, может, все же в клуб? — спрашивает Алекса, капризно надув подколотые губки. — Сколько можно домоседить?

— Нет, я домой. Приму душ и лягу пораньше, — мягко отказываюсь я, стараясь не смотреть лучшей подруге в глаза.

Я никому не рассказала, что со мной сделал Олег в том ресторане: ни маме, с которой у нас всегда были доверительные отношения, ни лучшей подруге, от которой у меня нет секретов со времен песочницы. Мне так стыдно и плохо, что я все время пытаюсь держать дистанцию. Если кто-то из близких просто меня обнимет и спросит, что стряслось, я не сдержусь.

Я всеми силами пытаюсь утаить случившееся и просто не вспоминать, но словно вечно ношу за пазухой раскаленный уголек, который жжет так сильно, что уже нет сил держать.

—Солнце, ты в порядке? — спрашивает она, задержав на мне пристальный, обеспокоенный взгляд. — Ты стала замкнутая. Ни о чем мне не рассказываешь. Может, дуешься на что?

— Нет, все хорошо, — вымученно улыбаюсь я. — Просто еще много зачетов впереди, а я уже совсем выдохлась.

— Эх, честная ты моя, — вздыхает она. — Твой дядюшка может зайти к декану, кинуть ему на стол зеленую «котлету» и все решить. И никакого напряга.

— Ты же знаешь, я так не могу, — отмахиваюсь я.

Даже эти полушутливые слова о купленных зачетах вновь приводят меня к мыслям об Олеге. Словно с ним связано все неправильное и порочное в этом мире.

Мы с Алексой хоть и дружим, сколько я себя помню, все же очень разные. Она живет насыщенной жизнью «золотой» девочки, которая только и делает, что спускает деньги родителей и отрывается нон-стоп. Я же не собираюсь всю жизнь быть на содержании у дяди Ильдара. Я выучусь и стану журналистом. Хочу всего добиться сама, чтобы не зависеть от мужчин и не остаться ни с чем, если вдруг муж уйдет к другой, или дядя больше не сможет мне помогать.

— Глупая ты, Аська! — шуточно ударяет меня кулачком в плечо. — Пока мы молодые, надо отжигать, а ты сидишь с книжками и все лелеешь свой цветочек.

Мои щеки загораются предательским румянцем. Велик соблазн просто сделать вид, что я на нее обиделась и улизнуть, пока вновь не попала под сканирующий взгляд. Я так не могу подруги. Нельзя. Сделаю только хуже.

— Я же просила тебя не касаться этой темы, Алекс, — выговариваю воспитательным тоном, недовольно насупив брови.

— Ладно-ладно, раз решила старомодно хранить девственность до брака, пожалуйста, — фыркает она, а потом добавляет с примирительной улыбкой: — но завтра поедем тусить.

— Хорошо, — быстро соглашаюсь я и чмокаю ее ярко выделенную румянами щеку.

— Завтра утром заеду за тобой, — обещает Алекса, тряхнув длинным накладным хвостом, от тяжести которого у меня бы точно разболелась голова.

— Ок, — киваю я. — Пока, Алекс.

— Bye, my darling, — усмехается она, изобразив томный голливудский акцент.

Выхожу из машины и захлопываю дверь, поежившись от неприятных воспоминаний о поездке с Рафой. Иду к дому по дорожке, вымощенной мелкими полированными камушками. Здесь я всегда чувствовала себя в безопасности, но теперь с каждым шагом, внутри только растет беспокойство. Олег словно преследует меня, даже когда я точно знаю, что одна.

Открываю дверь ключами с брелоком со свинкой Пеппой, который подарил брат, и вхожу в темный холл. Дядя, должно быть, еще на работе, а мама — поехала забирать Илью с продленки.

С наслаждением скидываю опостылевшие за день туфли, и босая поднимаюсь по деревянной лестнице на второй этаж. На улице так душно, что все, чего я хочу — это прохладный душ.

Я держусь. Держусь, когда играю с братом. Держусь, когда сижу на парах. Держусь, когда рядом мама или дядя. И только оставшись наедине с собой, позволяю себе расклеиться и поплакать.

Воспоминания о нем и том, что он со мной сделал, не собираются меркнуть. Они снова и снова мучат меня своей живостью. Я поклялась себе, что всеми силами буду избегать встреч с этим человеком, но он у меня в голове…на коже. Пытаюсь отмыться от его запаха и прикосновений, но не могу, сколько ни стараюсь.

Дядя точно пришел бы мне на помощь, но я никому не могу рассказать о случившемся. Мне так стыдно за себя. Я должна была кричать, отбиваться, кусаться и царапаться. Все что угодно, но не позволять ему владеть моим телом. Но вместо того, чтобы бороться я просто застыла в его руках. Мне так хочется зацепиться хотя бы за то, что я не стала кричать, потому что умерла бы от стыда, если бы кто-то пришел и увидел, что Олег со мной творит. На самом деле, я не подняла шум вовсе не из-за того, что побоялась, что меня посчитают шлюхой.

Меня предало собственное тело. Пока разум отчаянно вопил о том, что происходит нечто ужасное, оно просто сдалось Олегу. Как бы я хотела не почувствовать тогда ничего, кроме боли и отвращения. Да, это было в самом начале, когда он грубо вторгся в мое тело…а потом…Потом случилось то, что я хотела бы забыть, но все время вспоминаю и временами чувствую, как внизу живота вновь завязывается тугой, горячий узел.

Вхожу в спальню и на ходу стягиваю футболку и джинсовые шорты. Запутавшись в вещах, наскакиваю на столик, и утыкаюсь лицом в душно пахнущие, прохладные лепестки.

Включаю верхний свет и понимаю, почему всю комнату пропитал удушливый розовый аромат. Букет настолько громадный, что еле помещается на столе. По спине, несмотря на жару, проносится рой ледяных мурашек.

Я, не щадя нежные бутоны, разгребаю цветы в поисках карточки. В палец впивается крючкообразный шип, и на белоснежные лепестки падают мелкие, похожие