Золото Иссык–Куля - Виктор Кадыров

В Иордании мы проехали чуть не полстраны на север, чтобы посетить развалины римского города. По пути мы посещали другие интересные места и в конечный пункт прибыли в густых сумерках. Еще на полдороге стало понятно, что там мы ничего не увидим. О чем мы и сообщили гиду. Абдулла почесал затылок и принял решение: нарушать программу нельзя, и мы продолжали бессмысленное движение вперед. Когда мы прибыли на место, разразилась мощная гроза и пошел ливень. Под ненадежной защитой зонтов мы, шлепая по лужам, пробирались в кромешной тьме по древней улице меж каких–то мрачных развалин. Даже неожиданные вспышки молний не помогли нам сориентироваться и определить, в какой стороне находится амфитеатр. Хотя потом, судя по плану, я обнаружил, что мы дважды прошли мимо него.

Сервис должен быть ненавязчивый, и у туриста должна быть свобода выбора. Не должно быть искусственных построений маршрута. Турист сам должен выбрать его схему, чтобы не получилось так, как это было с нами во Вьетнаме или на Филиппинах. Нас везли в лодках по рекам, хотя рядом была хорошая дорога. До водопадов или пещер – цели нашей поездки можно было легко добраться на машине. А для желающих можно было организовать сплав по течению реки. Но в обоих случаях это был маршрут в два конца: туда и обратно, с налетом флотилии надоедливых торговцев.

Мне на память приходит одна встреча. Еще во времена Союза я ездил в Узбекистан налаживать оборудование в знаменитый Шахресабз – родину эмира Тимура. Однажды в поезде моим попутчиком оказался директор небольшого магазина в каком–то узбекском городишке. На мой традиционный вопрос о жизни он кивнул головой, хорошо, мол. И добавил, что магазин его, продающий продовольственные товары, пользуется почетом у покупателей, жителей его городка, потому что вопросами снабжения он, директор, занимается лично. И в его магазине всегда широкий выбор московских конфет. По тем временам это было в диковинку. Я понимающе улыбнулся: чуть–чуть недовесил, чуть–чуть сдачи недодал, вот жизнь и прекрасна. Мой попутчик оскорбился. Его весы верны как аптекарские, а сдачу всегда он дает копейка в копейку, чужого ему не надо. И народ потому к нему валит, что, во–первых, он честный, не обманет, а во–вторых, потому что ни у кого нет такого ассортимента и такого свежего товара! Узбек гордо посмотрел на меня и, понизив голос, добавил: «И деньги я имею всегда лишние, но честно заработанные» Увидев мой непонимающий взгляд, он пояснил: «Бумага! Все очень просто: я продаю бумагу». Насладившись моим непониманием, директор добавил: «Оберточная бумага. Я продаю конфеты, расфасовывая их в кульки. Правило требует, чтобы продавец положил на противоположную чашу весов лист упаковочной бумаги, а я забываю положить. Кто обратит внимание на такую мелочь? Несколько граммов – пустяк. А я тоннами продаю упаковочную бумагу по цене московских шоколадных конфет! Знаешь, не только на хлеб с маслом хватает! А потом, я же для людей стараюсь, они сами выбирают мой магазин. Значит, им у меня нравится, должны же они хоть чуть–чуть мне заплатить за услугу?» Раньше, действительно, до появления полиэтиленовых пакетиков, все продукты паковались в плотную бумагу. Подход моего попутчика – директора магазина к незаметному взиманию платы за услуги меня тогда просто умилил. Мне кажется, что и туризм должен дать такую же свободу выбора и не попирать права людей, грубо обвешивая их или обсчитывая. Народ должен испытывать радость от покупки.

Путешествуя по Киргизии, я имею полную свободу действий, и это мне приносит удовольствие. Я могу остановить машину в любом приглянувшемся месте и провести там столько времени, сколько захочу. Сворачивая с наезженных путей, я открываю все новые и новые привлекательные стороны нашей страны. И я боюсь, как бы навязчивый сервис не захватил Кыргызстан. Сюда едут, потому что у нас сохранились нетронутые, дикие места. Нам надо сохранить нашу уникальность. Иссык–Куль никогда не будет Лазурным берегом или филиппинским пляжем. И не надо. Театрализованное представление никогда не заменит обычного вида высокогорного джайлоо с белыми шапочками юрт, сизым дымком над ними и картины мирно пасущихся отар на склонах гор. Добавьте сюда кристально чистую воду из журчащих родников, могучие вершины, закованные в ледяную броню, гордых беркутов, парящих в синеве небес, посвист сурков и свежий прозрачный воздух, наполняющий вашу грудь – этого достаточно, чтобы испытать радостное чувство свободы. Поверьте мне.

Испытание Тибетом

Меня всегда интересовал вопрос: почему люди верят в Бога? Ведь нет на свете какой–нибудь общности хомо сапиенсов, которые жили бы без религии. Взять хотя бы любой островок в Тихом океане, и на нем у туземцев обязательно будут свои божки для поклонения.

На протяжении всей истории человечества существовали разные религии, да и сейчас сотни новых появляются. Их апологеты истово выполняют обрядовые церемонии и свято верят, что их Бог самый правильный и их поклонение – эталон для всей остальной части человечества. Многие готовы приносить себя, а то и других в жертву своим идолам.

Атеизм, как и коммунизм, тоже далеко не ушел от религии. Его сторонники нанесли непоправимый ущерб человеческой культуре, наверное, больше, чем средневековая инквизиция. Например,борьба большевиков с церковью. Подсчитайте, сколько было разрушено храмов и сожжено реликвий и икон. А если вспомнить про Китай, так там хунвейбины во главе с Мао чуть ли не все исторические памятники Поднебесной уничтожили. Хорошо, что сил не хватило все дотла разорить, а то что бы сейчас туристам показывали? История человечества накрепко привязана к истории религий.

Не может человек жить без веры. Если нет подходящей, он сам себе какую–нибудь выдумает и будет свято верить, что она ниспослана ему свыше. Помните, когда Моисей пошел на гору Синай беседовать с Господом, народ, устав ждать своего пророка, понаделал себе жертвенников и идолов и давай им поклоняться. Так что потребность человеческого существа в вере, видимо, сидит где–то на генном уровне. Или в процессе эволюции она там прописалась, либо эту запись сделали раньше, чем человек появился на свет. Создатели нашего бренного мира, вероятно, считали, что человек верующий имеет больше шансов выжить, чем неверующий.

Но вера и религия – совершенно разные вещи. Первая – это внутреннее состояние человека, а вторая – организация, которая кнутом и пряником, огнем и мечом принуждает людей выполнять определенные правила, ею же придуманные. Например, послушание, десятина. А зачастую какая–нибудь религиозная организация и все состояние и имущество прихожан норовит к рукам прибрать, «во имя Господа нашего». Главная задача религии как организации – так напугать правоверных, чтобы ими можно было управлять как своей рукой. «Побойтесь Бога! Устрашитесь Его кары! Гореть вам в страшном огне преисподнии! – кричат проповедники своей пастве. И тут же добавляют: – Бог добр, Он всех вас любит, в обиду не даст». Да какой же он добрый, если Его всевидящее око только и знает, что за людишками подсматривать да вести счет каждому мелкому прегрешению, чтобы потом злорадно предъявить список несчастному смертному в день Страшного суда, вот, мол, я все видел, чем ты там занимался! Если начнешь читать Библию, так этот добрый Бог таким жестоким самодуром представляется. Чуть что не по Нему – в ярость приходит. То Еву с Адамом из рая прогнал, смертными сделал, то вообще весь род человеческий погубил, всемирный потоп наслав. Да что там людишки, все живое на Земле извел, оставив Ною лишь каждой твари по паре. А Содом и Гоморра? Громом поразил, водой залил; жену Лота за то, что из женского любопытства обернулась, в соляной столп превратил. Всех зверств и жестокостей и не перечтешь. Оно и понятно, религии надо человека сильно запугать, чтобы он послушным стал.

Вера же подобна способности испытывать счастье. Можно дать тысячу рецептов, как пережить чувство радости или счастья, но ни один из них не поможет получить нужный результат, если нет у вас внутри соответствующего настроения. Так и религия придумала тысячу и один способ обретения веры. Но если ее внутри нет, то обряды остаются лишь обязательным, но совершенно бессмысленным ритуалом.

Когда я попал в Иерусалим, в душе теплилось предчувствие встречи с чем–то необычным. Ведь сколько крови пролилось в борьбе за обладание Гробом Господним, тем самым Крестом. Здесь можно пройти Его скорбным путем, ступая по тем же камням узкой улочки Виа де ла Роса, подняться на Голгофу… В Иерусалиме много мест, хранящих память об Иисусе.

Но, глядя на то, как расторопно торгуют иудеи и магометане кусочками Креста, пузырьками со святой землей, иконками с сертификатом святости, я подумал – это же хорошо налаженный бизнес! Народ зазывать не надо, сам толпами валит. Успевай только объяснять ему, где колено преклонить, где лобызнуть, где рукой дотронуться. Особенно меня умилил один паломник – православный батюшка. Окруженный толпой каких–то монашек, он спешил посетить все необходимые места, с удовольствием позируя, стараясь увековечить свое посещение Святой земли на фотоснимках. Ну вылитый новый русский! Такой же упитанный, увешанный золотыми цепями и крестами и такой же самодовольный и пустой, как бурдюк из–под вина.