Консультант - John McNeil

Изакс вскочил с кресла и представил их друг другу.

— Джек Кеннеди, Клайв Грингросс.

— Клайв, — пояснил он, — наш постоянный эксперт по делам «Уотермана». Это досье — в основном, его работа.

Кеннеди начал уже жалеть, что он вообще вспомнил о Поле Изаксе. Под взглядом Грингросса он внезапно почувствовал себя, как подследственный. Это было довольно неприятное ощущение.

Грингросс подал Кеннеди руку, его рукопожатие было очень крепким.

— Это ваше письмо от «Уотермана», господин Кеннеди, оно у вас с собой?

— Это только краткая записка...

Рука Грингросса повисла в воздухе.

— Да, она у меня с собой, — обречённо признался Кеннеди.

— Я хотел бы на него взглянуть.

Это прозвучало, как приказ.

Кеннеди достал фотокопию письма, и Грингросс быстро его прочёл.

— Как всегда, осторожны, словно ящерицы, — хмыкнул он. — Вы не будете возражать, если я сниму копию? Это будет сделано моментально.

— У меня есть ещё одна копия, так что эту можете оставить себе.

— Вы понимаете, надеюсь, что значит эта ревизия? Какое огромное значение она могла бы иметь?

— Не совсем, — честно признался Кеннеди.

— Честно говоря, и я не вполне, — подхватил Изакс.

Грингросс поплотнее уселся в кресло, видимо, решив прочитать своим юным собеседникам краткую лекцию.

— Я могу вашему приятелю, Пол, посвятить десять минут, не больше. У меня назначена встреча с клиентом.

Он повернулся к Кеннеди.

— Что вы знаете вообще о банках и банковском деле?

— Не очень много, — честно признался Джек.

— Но вы хотя бы знаете, что «Уотерман» сейчас один из лидеров в банковском мире страны? Об этом же трубят все газеты...

— В финансовых рубриках, наверное?

— Естественно.

— Я в них не заглядываю.

Грингросс снял очки в массивной роговой оправе и начал их тщательно протирать, явно прикидывая, как же ему начать просвещение столь малограмотного субъекта. Наконец, он заговорил.

— Прежде всего я хотел бы, чтобы вы уяснили два основных момента. Во-первых, к вам обратился своего рода «Роллс-Ройс» среди британских клиринговых банков. «Уотерман», правда, не самый крупный банк, но, тем не менее, принадлежит к самой верхушке пирамиды. Во-вторых, вся банковская деятельность сейчас вступила в такую стадию развития, что многие банки, в том числе и «Уотерман», оказались на перепутье: они могут либо существенно разрастись в прежнем направлении, либо полностью поменять характер своих операций, например, начать оказывать какой-нибудь совершенно новый тип банковских услуг. Короче говоря, «Уотерман» скоро будет решать, чем они хотят стать в будущем. Это будет непростой выбор. Поэтому мы тут все следим за ними с беспокойством.

— Можно, я вас прерву на минутку? — спросил Кеннеди. — Мне приказали выяснить, насколько этот банк велик по сравнению с остальными, а этого я ещё не узнал.

— Насколько он велик? — Грингросс небрежно махнул рукой. — Обычно меня совсем не волнуют относительные величины. Они вам на самом деле не скажут о фирме того, что вы хотите знать. Но если уж вам нужен какой-то простой измеритель, то больше всего филиалов у «Мидлэнд Бэнк», а ему лишь немного уступает «Нэшинэл Уэстминстер». В сумме эти два банка имеют по всей Англии три с половиной тысячи филиалов. «Уотерман», у которого только тысяча двести шестьдесят филиалов, в этом отношении сильно им уступает. На мой взгляд, однако, более интересен критерий прибыли. Эти цифры я собрал в таблицу в самом начале досье, и вам стоит с ними ознакомиться в первую очередь. Вы позволите?

Он протянул руку, и Кеннеди передал ему досье. Грингросс с явным удовольствием стал вновь просматривать плод своих трудов.

— Здесь остались прибыли будущего года, — прервал молчание Изакс.

— Будущего года? — не понял Кеннеди.

— Мне надо было тебя заранее предупредить, Джек, — продолжал Изакс, краснея всё больше. — С этим досье тебе надо обращаться очень осторожно. Эти экстраполированные прибыли — наша секретная информация. И ценятся они на вес золота.

Но Грингросс уже сложил страницу и аккуратно оторвал крайний столбик чисел.

— Как вам этого не жаль? — спросил Кеннеди, когда смятый кусочек бумаги исчез в кармане Грингросса. — А я так всегда мечтал выведать какие-нибудь настоящие тайны Сити.

Грингросс вырвал из досье ещё несколько страниц.

— Это некоторые мои личные соображения, которые я бы предпочёл оставить при себе.

Он усмехнулся, видя реакцию Кеннеди.

— Послушайте, я вам скажу самое главное, что вам надо знать для ваших целей. В последнем финансовом году прибыли «Уотермана» впервые превысили сто мегов. По отношению к масштабам их финансовых операций это совершенно потрясающий результат.

— Мегов?

— Мегом мы называем миллион фунтов стерлингов, — пояснил Изакс.

— Кроме того, из этого досье вы узнаете, что по прибыли они обогнали даже «Ллойда», а у «Ллойда» в два раза больше филиалов.

Последние слова Грингросс произнёс с искренним восхищением, благоговейно понизив голос до шёпота.

— Это звучит неплохо, — признал Кеннеди.

— И это действительно прекрасный результат, если учесть к тому же, каким неблагоприятным был прошлый год для всего банковского мира. Когда конъюнктура ни к чёрту, теряют все, не так ли? Я сам, например, определяю понятие абсолютно благоприятной конъюнктуры, как период без единого банкротства. Но такого не бывает. А реально способность управлять предприятием и вообще жизнеспособность самого предприятия проверяются во времена экономического хаоса, например, как в 1974 году. И в это время «Уотерман» показал, из какого теста вылеплены его руководители. Большинству остальных банков в тот период повезло куда меньше.

— Кажется, это было связано с какими-то валютными проблемами? — спросил Изакс. — Тогда мы с Джеком ещё были в Кембридже.

— Вот именно. Наступил нефтяной кризис и сразу же все валютные курсы поменялись. Как вы, возможно, знаете, господин Кеннеди, банки постоянно спекулируют валютой, опираясь на собственные прогнозы курсов. И если вдруг курсы начинают плясать так, как вы и предположить не могли, расплачиваться вам за это придётся весьма кругленькой суммой. В 1974 году так пострадали многие банки. Западногерманский «Херстатт Банк» это вообще привело к банкротству. А в Лугано «Ллойдс Интернационал» потерял из-за своего директора по валютным операциям ни много ни мало тридцать три мега!

— Я думал, что это было мошенничество, — удивился Изакс.

— Нет, это была просто чрезмерная непредусмотрительность.

— Мне трудно представить себе непредусмотрительность ценою в столько миллионов фунтов, — сказал Кеннеди.

Грингросс одарил его ослепительной улыбкой.

— Мне тоже. Тем большим контрастом выглядело то, в каком железном кулаке держал в это время свои валютные операции «Уотерман». Они, пожалуй, первыми в Европе начали вести все валютные операции с помощью компьютера. Это обеспечивает им, как они сами утверждают, такие условия работы, в которых рядовые сотрудники могут спокойно заниматься своим непосредственным делом, а не лезть в процесс принятия ответственных решений. И тут я им верю.

— А мне их даже немного жаль, этих рядовых сотрудников, — вздохнул Кеннеди с притворной грустью.

— И мне, — вполне искренне согласился с ним Изакс. — Не могу понять, почему риск и потери — это игрушки только для директоров!

Грингросс снова взглянул на свои золотые часы.

— Ещё пару слов о компьютерах, и я побегу.

— Это излишне, — сказал Кеннеди. — Мне приказано не заниматься этой темой и собирать информацию только по чисто финансовым проблемам.

— В таком случае вы получили неверные инструкции. Хотите, я вам это докажу?

— Попробуйте...

— Дело в том, что у «Уотермана» просто невозможно отделить то, что вы называете «чисто финансовые проблемы» от компьютеров...

Грингросс вернул досье Кеннеди и продолжал.

— Вице-директором, ответственным за компьютеры, у них является Дэвид Клемент. В приложении к досье дана стенограмма его выступления прошлой весной. Это было весьма импозантное мероприятие, господин Кеннеди, тот банкет. Сливки международного банковского мира, в «Гюльхолле» столы сервированы лучшим серебром, роскошные туалеты дам... Приятно вспомнить.

— Да, я уже нашёл, — поддакнул Кеннеди, перелистав досье.

— Не возражаете, если я перескажу его речь своими словами? Так вот, Клемент утверждал, что его компьютеры — кстати, он всегда говорит о них, как о своих компьютерах, — выполняют больше, чем свою обычную функцию. На них опирается вся долгосрочная стратегия развития банка. В одном месте он даже называет «Уотерман» электронным банком. «Уотерман» был основан ещё в восемнадцатом веке, когда, как пошутил Клемент, для электронной революции было немножко рановато. Он чрезвычайно сожалеет по этому поводу, поскольку его банку пришлось столько лет тихо прозябать, ожидая, когда же, наконец, кто-нибудь придумает перфокарту. Можете представить, как там все заливались...