Дело о философском камне (СИ) - Куницына Лариса

Марк перебирал документы, которые ещё недавно были аккуратно сложены и перетянуты ремешком. Ничего интересного для посторонних там не было. Что же искал этот странный вор? Марк откинулся на спинку кресла и задумчиво провёл пальцами над пламенем свечи. Что могло быть в его подсумке? Он неожиданно вспомнил о странном рецепте из дома алхимика, но потом покачал головой. Да, тогда он спрятал его в подсумок, но об этом знал только старый лис, который никак не заинтересовался этим клочком бумаги. После он показал его Филбертусу, и больше, кажется, никто не мог знать о нём. Однако Марк порадовался тому, что на этот раз красивого белого листка с золотыми буквами не было в подсумке. Было б жаль, если б он стал таким же грязным и мокрым, как остальные записки. Подумав так, он задумчиво взглянул на разложенные на столе вещи и вышел из кабинета, а направляясь к лестнице, чтоб спуститься к ужину, заглянул в комнату Монсо и велел ему привести в порядок то, что он оставил в кабинете.

За ужином он рассеянно слушал Мадлен, которая по обыкновению рассказывала ему о последних сплетнях и своих хозяйственных делах, и продолжал раздумывать над своим расследованием. Что-то навязчиво тревожило его, словно он так и не сделал что-то важное, что препятствует ему в поиске истины, и, в конце концов, понял, что так и не просмотрел архив алхимика и сваленные в кучу на его столе документы. В тот момент его смутили эти странные алхимические знаки, которыми были испещрены листы, но ведь где-то там могли оказаться и деловые бумаги, личные письма или дневники, которые пролили бы свет на тайну его смерти. И лаборатория… Может, там, в одной из этих запылённых склянок до сих пор хранится загадочный кристаллический порошок красного цвета, который может излечить от любой болезни и даже сделать невидимым? Где же Филбертус со своим обещанием помочь в этом деле? Может, стоило сходить к Белой башне и снова вызвать его? Хотя, если б у него было, что сообщить, он бы тут же примчался, хотя бы ради развлечения. Ведь жизнь в Белой башне, наверно, не отличается особым разнообразием, а он вынужден проводить там слишком много времени, и каждый повод выйти и хотя бы пройтись по дворцовым покоям, его радует.

— Ты слышишь, что я говорю, Марк? — окликнула его Мадлен, и он задумчиво взглянул на неё, столь бесцеремонно вырванный из своих тягостных раздумий. — Скоро твой день рождения. Ты должен будешь отпраздновать его, как и положено графу!

— Зачем это? — нахмурился он.

— Потому что ты граф! — воскликнула она. — К тому же у тебя круглая дата. Ты помнишь, что тебе исполняется двадцать пять лет? Наверняка тебя будут поздравлять многочисленные друзья, твой дед уже намекал мне, что это должно быть особое торжество. К тому же я уверена, что в этот день тебя посетит король. Как ты собираешься принимать его?

— Боже, ну неужели и об этом я должен думать сам? — простонал он. — Любимая, поручи это Теодору. Он мастер создавать шум и суету вокруг любого незначительного события, включая двадцать семь блюд, не считая десерта, в честь приезда деда. Вот пусть и крутится. Это его позабавит. А мне позволь заняться моими делами.

После ужина он вернулся в свой кабинет. Все следы печального приключения кожаного подсумка оттуда уже исчезли, и на столе появилась гора корреспонденции, требующей его внимания. Марк какое-то время смотрел на неё, а потом, не найдя в себе сил приняться за это скучное занятие, отошёл к камину и, сев в кресло, посмотрел на пляшущее на поленьях жаркое пламя. Снова перебирая в памяти то, что ему удалось выяснить за этот день, он пытался выстроить дальнейшие планы расследования, но мысли ускользали от него, а пламя всё больше притягивало взгляд, зачаровывая своей игрой.

Потом он услышал негромкий стук в дверь и, откликнувшись, увидел на пороге перепуганного Модестайна. Впрочем, парень лишь пришёл, чтоб доложить о том, что с визитом явился граф Рошмор. Марк уже привык к тому, что Филбертус вызывает у окружающих приступы панического страха, и, не придав значения испугу лакея, велел проводить гостя в кабинет. Нехотя поднявшись, он перешёл к столу и сел, снова уныло взглянув на кучу писем.

Филбертус появился вскоре и к удивлению Марка был мрачен, что ещё больше подчёркивалось тёмно-синим бархатным плащом, в который он был закутан. Полумрак комнаты, странное оцепенение от всё ещё плясавшего перед внутренним взором пламени и это хмурое выражение на лице мага показались ему зловещими.

— Что-то случилось? — спросил он, указав гостю на кресло. — Тебе не нужно было тащиться в такую погоду через площадь, да ещё ночью. Достаточно было послать за мной, и я бы пришёл. Ты что-нибудь выяснил?

— Нет. Вернее… — Филбертус задумчиво покосился на кресло, но садиться не стал. — Я не уполномочен говорить с тобой об этом. Я прибыл лишь как вестник.

— Вестник чего? — опешил Марк.

— Не чего, а кого… Я должен подготовить тебя к этой встрече и соблюсти некоторые правила, но это сложно… Ты должен понимать, что это дело секретное, имеющее отношение к глубинным тайнам королевской династии. Я в смятении, поскольку мне не объяснили, как много я могу тебе рассказать. Ты, конечно, знаешь многие секреты, но всё же есть вещи, которые лучше не знать.

— Ты о чём? — нахмурился Марк, подозрительно глядя на него. — Я всего лишь расследую убийство шарлатана, который выдавал себя за алхимика. При чём тут тайны королевской династии?

— Алхимик тут действительно не при чём. Дело в том, кого заинтриговали некоторые обстоятельства твоего расследования, и он пожелал встретиться с тобой лично. С чего же начать? Послушай, ты слышал что-нибудь о Чёрном лорде?

— О брате короля Анри Золотое копьё? — удивился Марк. — Ну да, он участвовал в заговоре брата Филиппа и убийстве отца короля Алфреда Сурового, за что и был казнён. Но это очень старая история. При чём здесь это?

— А ты слышал когда-нибудь о том, что Чёрный лорд иногда появляется в подземельях дворца неподалёку от Чёрной башни?

— Ещё бы! — Марк невольно передёрнул плечами. — Когда мы были пажами, то часто пересказывали друг другу страшные истории о том, что несчастный принц до сих пор бродит вокруг того места, где его пытали. У нас даже было жестокое развлечение, когда мы заключали пари и проигравший должен был в самое тёмное время спуститься туда и провести в подземелье час. Мне и самому приходилось сидеть там, забившись в какую-то нишу сводчатой галереи. Я тогда чуть не поседел от страха!

— Но призрака ты не видел?

— Не сподобился, к счастью. Но были те, кто утверждали, что видели его, идущего по галерее в чёрном плаще с капюшоном и маской на лице, закрывающей выжженное на лбу клеймо.

— Ну вот! — как-то сразу повеселев, выдохнул маг. — Могу тебя успокоить. Это был не призрак!

— А кто?

— Настоящий Себастьян Монморанси, бастард короля Алфреда и единокровный брат короля Анри. Его не казнили и это его самого видели в тех коридорах.

Марк молча смотрел на Филбертуса, который как-то настороженно улыбался, глядя на него.

— Ну, знаешь ли, друг мой, — нерешительно проговорил он, — это ведь было довольно давно. Не хочешь же ты сказать, что Чёрный лорд ещё жив?

— Именно об этом я и говорю. Видишь ли, пытать его начали задолго до заговора и по приказу отца, а не брата. Всё дело было в том, что он занимался алхимией и…

— Изготовил философский камень?

— Я точно не знаю, но, в общем, да, так говорят. Отец заставлял его раскрыть этот секрет. Он был так измучен, что примкнул к заговору, чтоб спастись от бесконечных допросов, а потом… Анри его пощадил, но заточил в башне, где он и живёт до сих пор. Он — главный алхимик королевства, как старушка Инес — главная колдунья. Он обладает не меньшей властью, чем она, но предпочитает держаться в тени. Именно под его руководством трудятся алхимики в Белой башне. Я показал им ту записку, она их почему-то встревожила, и они сказали, что её нужно показать Чёрному лорду. Меня к нему, как обычно, не пустили, но потом он явился ко мне сам и велел организовать встречу с тобой. Это всё, что я должен был сделать! — маг с облегчением выдохнул. — Как ты понимаешь, всё это очень секретно. Никто не должен знать о том, что Себастьян Монморанси всё ещё жив, и тем более о его статусе в королевстве. Полное молчание, понимаешь?