730 дней в сапогах - Сергей Буянов

Пыл старшины, похоже, охладел. Он окинул отсутствующим взглядом весь строй. Казалось, сейчас скомандует разойтись, но расслабляться было ещё рано.

– Рота, смирно! Я команды не отменял!

Даже лежавший на полу Гиви вытянул руки по швам. Быдусь прошёлся по рядам, лениво срывая наугад подворотнички. Внезапно лицо его озарилось. В руках старшины оказалась неуставная подшива – свёрнутая несколько раз белая материя.

– У нас ещё один сержант завёлся! Ну-ка, рота, хором за мной!

– У нас ещё один сержант завёлся!!!

Быдусь выдернул за шкварник новоявленного сержанта на середину центрального прохода.

– Товарищ сержант, – пропищал Быдусь, – продолжай вечерний осмотр!

Лунолицый Абдулла, глупо улыбаясь, неотрывно смотрел на старшину.

– Понял, да?! – вновь закипел Быдусь.

Но Абдулла ничего не понял. Весь его словарный запас русского языка ограничивался парой десятков матов, произносимых разной интонацией. Ещё он понимал основные команды сержантов – на уровне Павловской собаки.

– Сержант Утейгенбаев!

Абдулла непонимающе захлопал короткими ресницами. На удивление, Быдусь ограничился парой пинков под зад, держа за шиворот проказника. Похоже, старшина утомился. Действительно, сорвав для приличия пару погон, он окончательно успокоился. Проходя в последний раз перед строем, Быдусь опустил голову. Он осматривал сапоги. Леха, взглянув на свои нечищеные, но и не грязные, мысленно возблагодарил Бога за то, что послал ему желание обтереть сапоги перед входом в казарму. И не напрасно!

Через одного, пинками по голеням, Быдусь заставил плясать и корчиться «чмырей поганых». И только после этого, старшина окончил осмотр. Но и сейчас никто не посмел облегчённо вздохнуть без долгожданной команды:

– Вольно!

Борин акцент прервал весёлые воспоминания Лёхи.

– Стрёйся! Перьвая щеренга, щаг вперёд, крюгом! Рядовой Иванов, Ниятульин, щаг вперёд!

Вовчик с Ромой с опаской вышли из строя.

– За мной! Остальные, разойдись!

Несколько минут спустя друзья вернулись с полными тазиками каблуков отбитых от солдатских сапог. Вероятно, не один дембель поменял их на кроссовки и свадебные туфли. Кроме каблуков они приволокли несколько кусков хоз. мыла и мелкую металлическую сетку, похожую на ту, которой оттирают ржавчину. Предназначения столь необычных вещей никто ещё не знал.

– Это каблук! – просветил солдат Боря. – А это, мило!

– Ти, – он ткнул пальцем в Лёху, – режищь мило. Ыды, возьми дыневалный штик-ножь!

Лёха с трудом понял, что от него требуется, сбегал за ножом и начал мелко строгать мыло.

– Ти, айзэр, надевай на ногу сетку! – продолжал распоряжаться сержант, – и ти, тоже!

Это Роме.

– Возьми назад тазьик, – это уже Вовчику, – будещь загребной!

Вовчик взял таз, хотя и не понял зачем.

– Теперь ыды, принеси в’ада, польный тазьик!

Вовчик принёс тазик воды и побрызгал пол.

– Талянкин! Сыпи мило на поль!

Лёха рассыпал мыло по мокрому полу. Получил пинка от Бори.

– Зачем, сука, на ту полёвину сыпьешь? Хочищь четвёртый взвод?

– Нет.

– Тогда убьирай бистро!

Лёха сгрёб сапогом мыльную стружку на свою половину ЦП. Жизнь заставляла понимать идиотскую речь сержанта.

– Эй! Тупой айзэр, давай, три мило сеткой!

Тупой айзер начал растирать.

– С грязьем три, хорошьё три, с-сука!

После трёх ударов в скулу айзер, наконец, понял. Давя изо всех сил на сетку, он почти сдирал грязь с пола.

– Давай в`ада!

Вовчик выплеснул остатки воды и побежал за следующим тазиком. Лёха посмотрел на развезённую по полу грязь. Понял, скоро заставят её убирать. Он начал волынить. Очередной кусок мыла Лёха обрезал очень старательно, прямо как ювелир. Пустой желудок, привыкший к режиму, подсказывал ему о близости ужина.

– Остальные, каблук!

Тут и выяснилась функция второй жизни каблука! Оказалось, это не так сложно понять. Всего-то требовалось зажать каблук ладонью, опуститься на корточки и острым ребром каблука тереть пол от себя. Толкнул разок жижу растёртую сеткой – и под каблуком уже белая доска. Стукнул каблуком, стряхнув жижу и опять вперёд!

По казарме раздался бойкий перестук каблуков.

– Клац! Клац!

Так и каблучат пол.

Лёхин желудок не ошибся.

– Стрёйся, третьий взвод! Столёвая, шагом марщ!

С большим неудовольствием курсанты оторвались от пола: больше трети ЦП уже побелело.

После ужина взвод ожидала известная в полку траншея длиною в двадцать метров. Необходимо было выгрызаться в Дальневосточную землю на три метра вглубь, чтобы разрыть трубы теплотрассы. Работая попеременно киркой и лопатой, солдаты выбрасывали наружу по чайной ложке каменистой трухи. За полтора месяца несколько подразделений, поочерёдно, сумело углубиться до двух метров с небольшим. Ощущение большей глубины канавы придавала насыпь, выброшенной со дна «земли». На вершине это горы сидел Шершень, некстати выловленный ротным. С большим неудовольствием старший сержант поглядывал на копошащихся внизу солдат. Самые лучшие вечерние часы безвозвратно уходили на созерцание филонивших курсов. Кто прижался к стене канавы, прикрытый большим валом, преспокойно раскуривал цибарку, кто поднимал лом или кирку только для вида. Иные вообще дремали, прислонившись к краю траншеи. Шершня задело такое отношение к выполнению боевой задачи. Он понимал, что сидеть тут придётся часа два. И ротный обязательно проверит место работы сержанта.

– Короче так, товарищи курсанты! Я сижу и ничего вокруг не слышу, кроме лязга кирок и лопат. Смотрю и удивляюсь: куча возле меня растёт и растёт! Я уже не могу перешагнуть свежую землю! – бодро сказал Шершень и ещё веселее добавил: – А если, не дай Бог, я наблюдаю дымок от сигареты и при этом не вижу интенсивно трудящегося, куряге станет о-очень плохо!

Курсанты оживились. Наверх стали чаще вылетать пригоршни отбитого щебня, веселее застучали кирки и ломы. Шершень больше ничего не говорил. Он наблюдал, периодически меняя позиции. Вот, уже схлопотал по расслабленной спине Гиви, под глазом Ромы начал образовываться большой фингал – камней у сержанта хватало!

Внезапно развлечения Шершня прервал властный голос взводного офицера.

– Товарищ сержант! Постройте взвод для строевой подготовки!

Шершень с неохотой приказал строиться. Доведя взвод до казармы, он передал бойцов Коршунову.

В течение часа взвод топтал плац. Невесть откуда взявшийся Быдусь загнал всех в казарму.

Курсанты не без ужаса заметили, что побелевший недавно откаблученный пол вновь покрылся грязновато-серыми разводами. Он почти приобрёл первоначальный изгаженный вид. Пока третий взвод развлекался в траншее и на плацу, сержант соседнего – четвёртого с удовольствием погонял солдат по свеже-откаблученному полу ЦП.

Боря заявил перед строем:

– Чё не успели сделять днём – деляем ночьем! Отбой, третьий взвод!

После положенных Уставом тридцати минут взвод подняли и раздали каблуки. Вновь раздался перестук.

– Ширк-шлёп! Ширк-шлёп!

Вымотавшиеся за день курсанты усердно, но не очень весело каблучили пол. Лёха пошёл за мылом, за ним увязался Вовчик.

Возвращаясь из бани в казарму, Вовчик подал неожиданную идею.

– А давай, махнём в кусты и отоспимся!

– Нас же ждут!

– Они давно про нас забыли, – твердил Вовчик, – пошлют других. Да мало ли кто нас припахал по дороге!

И то, верно, только что их заставили подметать площадку перед баней, а затем – таскать матрасы в кладовую. Со вторым матрасом, воспользовавшись утерей бдительности бубтятином банщиком, бойцы побросали стратегический груз на полдороге и слиняли в кусты.

– Нет, – всё равно не соглашался Лёха. – Лучше вернёмся, а то хуже будет.

– Хуже будет, если придём без мыла! – упёрся Вовчик.

Лёхе вспомнилась ласковая «Снежинка».

– Ты как знаешь, – сказал он, – а я вернусь.

– Давай хоть покурим спокойно.

Они покурили. По одной, затем ещё по одной. Повспоминали родственников и друзей на гражданке. Затем друзья не спеша двинулись в казарму.

Никто не удивился их отсутствию. Все были заняты своим делом. Кровати стояли на уже чистом ЦП. За полтора часа отсутствия друзей в казарме нашли другое мыло и заканчивали каблучить расположение.

Чтобы не попасть впросак, ребята схватили свободные каблуки и «упали на пол». Слились с общей массой ползающих в грязном месиве каблучников.

Бессменный айзер растирал мыло по полу – ходить всё же легче, чем пресмыкаться на карачках. Рома двумя картонками собирал грязную жижу в тазик, выполняя функцию загребного. Через каких-то сорок минут курсанты весело затаскивали кровати в расположение, предвкушая долгожданный сон.

– Взвод, стрёйся!

Полные энтузиазма перед отбоем, курсы без команды вытянулись по стойке смирно.