Следы от старых «Жигулей» - Валерий Николаевич Копейченко

это утро Мария Семеновна проснулась очень рано от жалобного мяуканья за дверью. Выйдя в коридор, старушка ахнула. Перед ней с острым запахом бензина, весь мокрый, в слипшихся комках и клочьях шерсти виновато стоял один из ее котов Васька. Он пытался облизывать свою скомканную шубку, но мгновенно фыркал и мотал головой.

– Три раза меняла воду и израсходовала полпачки порошка, – жаловалась старушка, – а он до сих пор с запахом.

Сначала Николай Игнатьевич слушал соседку равнодушно. Но, по мере того, как в его видении кот Васька все ближе и ближе подкрадывался к, наверное, колышущейся резиновой игрушке с бензином на крыше его гаража, пенсионер все больше собирал внутри себя энергию веселья. Когда же он представил, как кот-охотник ударил пузырь лапой с коготками, а в ответ на него взорвался и хлынул поток непонятной жидкости, накопленная энергия вышла из-под контроля, и Николай Игнатьевич разразился хохотом.

Мария Семеновна удивленно покачала головой и ушла к себе.

Это было сегодня утром перед поездкой в супермаркет.

… Через час Николай Игнатьевич снова проезжал возле супермаркета. Его внимание привлекла толпа возле входа в магазин. Милиционер на входе никого не пропускал внутрь. Руденко притормозил, подъехал на стоянку и вышел из автомобиля.

– Убийство, – услышал он от кого то.

– Во, дела, – был удивлен Николай Игнатьевич, – когда успели.

Слева от здания супермаркета был служебный въезд с воротами и вход. Туда и направился Николай Игнатьевич. Во дворе возле боковых дверей торгового заведения стояли и беседовали несколько человек. За сигаретным дымом Руденко узнал Левченко, эксперта и еще двоих сотрудников милиции.

– А вот и помощь от Агаты Кристи, – первым произнес Левченко, – народный сыщик, Николай Игнатьевич.

Поздоровавшись и опережая ненавязчивые вопросы, следователь вкратце сообщил Руденко:

– В коридоре подсобных помещений убит грузчик. Ума не приложу, чем он кому-то не угодил. Безобидный, исполнительный мужичок.

Руденко часто видел погибшего. Труженик и тихоня. Было ему на вид лет пятьдесят.

– Действительно, кому мог мешать этот человек. За что лишили жизни? – подумал Николай Игнатьевич и попросил разрешения у Левченко на минутку взглянуть на место происшествия.

– Без работы скоро останемся, Николай Игнатьевич, с вашей помощью, – отреагировал следак на просьбу сыщика, – за дверью бедолага…. Там мой помощник.

Убитый полулежал на полу коридора метрах в пяти от выхода во двор, рядом с входной дверью в торговый зал.

– Три ножевых удара, – произнес помощник Левченко, – два в грудь и один в шею. Шансов выжить было мало, хоть и вовремя обнаружили.

– Похоже, что убийца зашел за ним в этот коридор, сделал свое дело и выскочил во двор, а затем на улицу. Неужели никто не видел? Если так, то это везение. Невероятное везение, – размышлял Руденко.

Уже на выходе во двор, перед дверью, Николай Игнатьевич на полу увидел небольшую пуговицу с обрывками коричневых ниток. «ZUKO», – прочитал Руденко надпись на найденной улике, – похоже, что она вырвана от рубашки и, скорее всего, с рукава. Придержу пока у себя денек, а завтра отдам Серегину.

Положив аккуратно находку в карман, Николай Игнатьевич вышел к оперативникам.

– Никто ничего не видел, вся надежда на видеокамеры, – услышал судья от Левченко.

Попрощавшись и пожелав группе удачи, Руденко поспешил к своему автомобилю.

– Опять меня втягивает очередное происшествие. Что же произошло и надо ли это мне? – думал он, управляя машиной.

– Тем более, что нет никакой информации и никаких зацепок. Разве что пуговица. А где гарантия, что это улика. Хоть и очень похоже. Грузчик мог в тот момент, в состоянии аффекта, схватить убийцу за рукав мертвой хваткой. Пуговичка…. А что если проконсультироваться у Володи? Это идея. Пока Ирина Сергеевна на работе, можно съездить к моему знакомому «цеховику».

Володя – Владимир Петрович, всю свою трудовую жизнь посвятил «швейпрому». Так раньше, в шестидесятых годах прошлого века, называли пошивочные ателье, где работали закройщики и, непосредственно, швеи. В семидесятых начали появляться комплексные Дома быта. Это были уже заведения более серьезные и с большим сегментом услуг. Как раз в шестидесятых-семидесятых годах на горизонте социализма зародились так называемые «цеховики». Это были предприимчивые работники, которые открывали подпольные пошивочные цеха и наполняли советский рынок местным «Адидасом», «Леви Страусом» и другими дефицитными товарами легкой промышленности. Часто для этих целей по договоренности с руководством использовали Дома быта.

Как раз в это время Володя и примкнул к одной из таких групп, которой управляли деловые и энергичные ребята-евреи. Сначала ему поручили печатать на майках «Бони-Эм» и Боярского. Володя стоял возле пресса, подкладывал на блестящее металлическое основание выкройку передней части майки и придавливал ее подвижной горячей частью станка с рисунком Бобби Фарелла или Михаила. Затем женщины-швеи сшивали две части, и получался маленький шедевр искусства. Для «Бони-Эм» начинались гастроли по необъятным просторам СССР, и Д’Артаньян вырывался, наконец, из своей Гаскони.

Вторым этапом у Владимира стал пошив шапок. Теперь он сидел последним в ряду женщин-швей за швейной машинкой и соревновался с ними в количестве выпускаемой продукции.

Следующей ступенью стала реализация произведенного товара. По предложению работодателей Володя стал ездить по городам России и Украины и продавать на базарах все, что было пошито ранее. Пропуском на базар были разрешительные документы от Дома быта.

После нескольких лет преданной работы управленцы оценили рвение и заслуги сотрудника. Ему дали небольшой пошивочный цех.

И понеслось. Энергия, напор, владение технологией пошива и понимание цепочки «производство-сбыт» приносили немалые деньги. Дело расширялось. Благосостояние стремительно росло. Автомобиль, кооперативная квартира, шикарная мебель, белый спальный гарнитур, привезенный чартерным рейсом из Минска, импортные видеомагнитофон «Сони» с кассетами и телевизор «Грюндиг» из комиссионок…. Конечно-же, такая деятельность шла на грани нарушения социалистических законов и за гранью.

Периодически вечером раздавался телефонный звонок:

– Володя, тревога, – что означало – прячемся. И вся семья до утра начинала разносить все свое добро по разным этажам в квартиры, с жильцами которых были договоренности. Ковры, шикарную посуду, импортные видеомагнитофон «Сони» с кассетами и телевизор «Грюндиг» из комиссионок…

Утром тот же голос по телефону сообщал:

– Отбой!

В этот период и произошло знакомство Николая Игнатьевича с Владимиром. Руденко в те годы работал адвокатом. Он выиграл одно из дел, где фигурировал Володя, как обвиняемый, и с тех пор у них сложились очень тесные дружеские отношения.

… – Володя, приветствую. Рад твоему бодрому голосу. Хочу подъехать кое с чем, если уделишь немного времени, – произнес Руденко и услышал в ответ:

– Добрый день, дорогой. Я дома. Спешить не обязательно. Жду.

Когда Николай Игнатьевич, стараясь не оставить отпечатков, показал мастеру швейных дел найденную пуговичку, тот сразу же произнес:

– Запиши телефон. Обратишься от