Лжец - Екатерина Орлова

– ответный гнев.– Какого хрена, Мун? Ты не смеешь на меня кричать! – я тоже повысила голос.– Я не просто смею, я буду! Мне нужна моя тачка! У тебя совсем нет инстинкта самосохранения?– Эй, не разговаривай со мной в таком тоне! Какая муха тебя укусила?– Тихо. Тихо. – к нам подбежал Майк, став между мной и Мажором. Мы так тяжело дышали, испепеляя друг друга взглядами, что не заметили, как он вошел в ангар. Более того, я даже не увидела, как он опустил ворота. Похоже, Майк позаботился, чтобы наши клиенты и подчиненные не слышали этого позорного скандала.– Давайте не будем кипятиться, – умиротворяюще произнес мой друг.– Не кипятиться? – продолжил кричать Мун. – Моя тачка, за которой я приехал и которая должна была быть готова к этому времени, все еще похожа на кусок железа с болтами!– Она соберет ее.– Я звонил утром, – Мажор уже не кричал, но дикое раздражение лилось из каждой буквы. Отвечая Майку, он не сводил с меня глаз.– Да, мистер Мун. Простите, но у нас задержалась поставка запчастей – и машину не удалось собрать к этому времени. Завтра она будет готова. Я лично прослежу. Вообще это очень красивый и стильный экземпляр современного автомобиля и требует особого подхода… – пытался спасти ситуацию Майк, но Мун его перебил.– Автомобиля? Это корыто!– Не смей так ее называть! Заткнись немедленно! – вырвалось из меня.Мун ошарашенно на меня пялился.– Что, простите, мисс Стар?– Я… – покраснев, пробормотала я в ответ. – Просто…– Просто что? – не унимался мужчина, пытаясь приблизиться. Но ему мешал Майк, остановив руками за предплечья. Мун так посмотрел на руки бедного парня, словно те у него по локоть в дерьме. Друг одернул руки от его дорогущего костюма.Этот напыщенный индюк демонстративно отряхнул рукава и яростно сверкнул взглядом на моего делового партнера. Майк не робкого десятка, но даже он съежился от этого. Мун на мгновение прикрыл глаза и глубоко вдохнул, обретая равновесие. Затем открыл их и уже спокойным, не терпящим возражения тоном, произнес, глядя прямо мне в глаза:– Завтра. Десять. Ни секундой позже. В десять ноль одну ваш сарай будет закрыт. Обещаю.С этими словами он развернулся на каблуках и пошел к выходу из ангара, яростно дернув ручку ворот.Майк повернулся ко мне. Я заглянула в его полные сочувствия и осуждения глаза и тихо произнесла:– Ни слова. Ни одного блядского слова.Он с пониманием кивнул и вышел.Я повернулась к рабочему столу и положила на него ладони, облокотившись. Опустила голову в попытке перевести дыхание и успокоиться. Рабочее настроение бесследно исчезло. Но это не оправдание. Выбор был невелик: или я успеваю за двадцать четыре часа вернуть клиенту отремонтированный автомобиль, или завтра разрушится наша с Майком мечта. Просто закроется то, над чем мы столько лет работали. Я в попытке доказать родителям, что чего-то стою без их фамилии и денег. И Майк, который поверил мне и бросил стабильную работу ради нашей авантюры. Я должна была, просто обязана довести это до ума. Я отчетливо понимала, что такие люди, как Мун, слов на ветер не бросают. Единственное, чего я не могла понять – что его так взбесило во мне, что он не может разговаривать спокойно?Я взяла телефон и набрала Джо. Наш поставщик после долгих уговоров и обещания пойти как-нибудь на свидание согласился сделать две ходки и привезти сначала заказанные мной запчасти, а позже вечером – запчасти из более поздней поставки для Френка. Я удовлетворенно выдохнула, вышла из ангара и, собрав заказы ребят, поехала в кафе к Стиву.– Эй, крошка, ты сегодня особенно хороша в своей этой грязной маечке! – радостно крикнула мне Лили из-за стойки кафе.Я улыбнулась. Эта женщина – воплощение классической бабушки. Той, которая печет пироги к твоему приходу, постоянно носит передник и выслушивает сопливые рассказы о первой любви. Такая бабушка, которой мне не досталось. Обе мои бабушки всегда вращались (и все еще вращаются) в высшем обществе. Они элегантно одеты, со сдержанным макияжем и на каблуках. Они чаще произносят слово «моветон», чем «внучка». Я для них – Розали – и никогда – Роуз – результат удачного союза моей матери и отца. В какой-то степени я – позор семьи, с которым эти самые бабушки так и не смогли смириться. Меня понимает только дедушка Уильям, и то тайком от бабушки, иначе она ему жизни не даст.Мои родители, как и я сейчас, в молодые годы практически сбежали из семей, чтобы строить свою собственную жизнь. Это долгая и весьма странная история, которую мне никто до конца так и не рассказал. Потому что мама сбежала по понятным причинам: она была юна, чтобы выходить замуж, но безумно влюблена в папу. Но вот почему отец отказался от семьи, которая всегда жила в достатке, непонятно. Сначала они не жили, а выживали. Даже я первые несколько лет своей жизни делила с ними очень скромное жилье и пищу. Сейчас родители богаты, и отношения в семьях наладились, но об истинной причине папиного отречения говорить как-то не принято.– Лили, я так рада вас видеть, – ласково произнесла я.– Малышка, что случилось? Почему такая печальная?– Ох, Лили, – ответила я на выдохе, садясь на барный стул и протягивая список заказанных блюд. Женщина не глядя передала его через окошко на кухню Ноа. – День такой непростой.– От всех непростых дней одно простое решение…– Чай! – воскликнули мы вместе.Лили – англичанка. Все проблемы она решает чаем. Празднует тоже чаем, потому что вообще не употребляет алкоголя. Слишком быстро пьянеет. Она и ее муж Джордж шутят, что если бы Лили не напилась, они бы не поженились. Чтобы избежать новых необдуманных поступков, способных повлиять на ее жизнь кардинальным образом, не пьет.Добрая женщина налила мне чай, а сама облокотилась на стойку, подпирая подбородок ладошкой.– Ну, так что? Кто обидел мою девочку?– Да есть там один… клиент.– О, милая, это работа. И клиенты не всегда нам нравятся, но мы должны лечь под них, чтобы удовлетворить их запросы.Я поперхнулась и уставилась на нее в неверии. Она действительно сейчас это сказала?– Не лечь, а прогнуться, Лил, – задыхаясь от смеха, произнес мужчина с конца барной стойки. – Хотя я не возражаю и против твоего варианта. – Он подмигнул мне. Завсегдатай, как и я. Уже десятки раз здесь виделись и общались с ним, но так и не познакомились.– Ох ты, Господи, –