История сексуальных запретов и предписаний - Олег Ивик

Надо сказать, что афиняне далеко не все и не сразу оценили полезность новых законов — по свидетельству Плутарха, «к Солону каждый день приходили люди: то хвалили, то бранили, то советовали вставить что-либо в текст или выбросить». Но Солон ничего менять не стал и, заявив: «Трудно в великих делах сразу же всем угодить», уплыл в Египет. Кстати, в пути и он, и его спутники, вероятно, соблюдали полное воздержание, поскольку греки считали, что «корабли должны быть чисты от дел Афродиты» — по крайней мере, так утверждал позднее Ахилл Татий в своем знаменитом романе «Левкиппа и Клитофонт»… Как бы то ни было, законодатель покинул Афины. А законы остались — Солон предписал не менять их в течение по крайней мере ста лет.

Между Вестой и Венерой. Древний Рим

«Dura lex sed lex, — говорили римляне. — Закон суров, но это закон». Действительно, в Древнем Риме писаные и неписаные законы по соблюдению нравственности были весьма суровы и весьма многочисленны. Они касались супружеских измен и разводов, проституции и мужеложства, брачных ночей и оргиастических культов… Они требовали от римлян обязательного вступления в законный брак и столь же обязательного деторождения. Их постоянно издавали, редактировали, отменяли, принимали снова… Юристы ломали головы, сенат заседал, императоры подписывали указы… А нравственность в Риме тем временем неуклонно продолжала падать.

Впрочем, поначалу все было не так уж и плохо. Первые высочайшие указы, касавшийся личной жизни римлян, были, согласно античному историку Дионисию Галикарнасскому, объявлены основателем города Ромулом в устной форме, сексуальную свободу квиритов не ограничивали, а в каком-то смысле даже расширяли, но при этом и распущенности не поощряли. Поскольку обитатели окрестных земель не желали выдавать своих дочек замуж за «сброд из неимущих и подозрительных людей, не внушавших никому ни малейшего уважения», как называл сподвижников Ромула Плутарх (по мнению Дионисия, дело было в том, что «римляне не сильны богатством и не проявили себя ни в каком славном подвиге»), «Ромул возымел замысел, к которому склонился и дед его Нумитор, — устроить взаимные браки всеобщим похищением девушек». После чего царь вынес свое предложение «на собрание старейшин». Старейшины идею с похищением одобрили, и в городе был устроен праздник, на который Ромул пригласил соседей из многочисленного племени сабинцев. Дионисий пишет:

«…Он отдал своим юношам приказ, как только сам подаст знак, хватать присутствующих на зрелище девушек, какая каждому из них попадется, и хранить их в ту ночь неприкосновенными, а на следующий день привести их к нему. И в самом деле, когда юноши, смешавшись со скопищем людей, увидели поданный знак, они бросились похищать девушек, а среди гостей тотчас же поднялось смятение и началось бегство, потому что те заподозрили еще большее зло. На следующий день девы были приведены к Ромулу, и тот смягчил их отчаяние, уверив, что похищение совершилось не для насилия, а ради брака. Объявив обычай эллинским, старинным и наиболее известным из всех способом, которым заключаются браки с женщинами, он потребовал возлюбить данных им судьбой мужей. И, насчитав после этого дев в количестве шестисот восьмидесяти трех, Ромул со своей стороны отобрал из неженатых равное им число мужчин и обручил их согласно обычаям страны каждой девушки, основав брак на совместном пользовании огнем и водой, как это делается вплоть до наших дней».

Таким образом, приказ о похищении девушек с сохранением их невинности и приказ о том, что невесты должны «возлюбить данных им судьбой мужей», стали первыми законодательными актами, регулирующими сексуальную жизнь квиритов. Интересно, что оба эти приказа, которые современному европейцу могут показаться несколько странными, были выполнены вполне буквально, причем второй — не менее успешно, чем первый. Когда сабинцы после долгих сборов в конце концов выставили объединенные силы и пошли войной на римлян, женщины уже не жаждали свободы и возвращения под отчий кров — они хотели остаться с любимыми мужьями. Правда, размышлениям о том, кого они больше любят, мужей или родину, сабинские женщины предавались довольно долго, и война уже шла вовсю. Но в конце концов они отправились к своим бывшим соотечественникам с посольством, «чтобы таким образом действовать в пользу объединения народов в дружбе».

Договор о дружбе действительно был заключен, а сабинцы убедились, что не только римские жены, послушные приказу, «возлюбили мужей», но и мужья, по словам Плутарха, «относятся к женам с предупредительностью, любовью и полным уважением». Несмотря на такую победу любви, Ромул решил все-таки издать несколько законов о семье и нравственности. Квиритам было предписано относиться к женщинам почтительно, уступать им дорогу и беречь их стыдливость. Мужчинам запрещалось сквернословить и обнажаться в их присутствии. Плутарх пишет:

«Ромул издал также несколько законов, среди которых особою строгостью отличается один, возбраняющий жене оставлять мужа, но дающий право мужу прогнать жену, уличенную в отравительстве, подмене детей или прелюбодеянии. Если же кто разведется по какой-либо иной причине, того закон обязывает часть имущества отдать жене, а другую часть посвятить в дар Церере. А продавший жену должен быть принесен в жертву подземным богам».

Правда, тот же Плутарх пишет, что Ромул запретил привлекать женщин к суду по обвинению в убийстве, поэтому не вполне понятно, как мог муж прогнать жену, «уличенную в отравительстве». Дионисий же сообщает, что «Ромул не дал возможности мужу обвинять жену в том, что она изменяет». Поэтому реального повода к изгнанию провинившихся жен мужья не получили. Но и жены были поставлены в условия, в которых им было не слишком интересно доводить мужей до крайности: Дионисий пишет, что первый римский царь «не издал законов относительно возврата приданого, вообще не касаясь ничего в тому подобных делах», и тем самым побудил женщин «к благоразумию и полной благопристойности».

В качестве единственной формы брака Ромул ввел нерасторжимый брак — «конфарреацию», обряд которого освящался главным жрецом Юпитера (фламином) и сопровождался жертвоприношениями. Дионисий сообщает: «Этот закон вынуждал замужних женщин жить, как бы не имея никакого другого выхода, не иначе как в браке, а мужьям — обладать женами как необходимой и неотчуждаемой собственностью».

Существовал лишь один повод к расторжению брака-конфарреации: в случае преступления жены, за которое семейный суд решал покарать ее смертью (например, за измену или за употребление спиртных напитков, что женщинам категорически возбранялось законодательством Ромула), перед казнью преступницы проводился обряд, разрывающий ее брачные узы. Вообще говоря, судить преступную жену и подвергнуть ее любой казни, вплоть до смертной, муж мог и самостоятельно. Но это считалось не вполне приличным, и обычно супругу приходилось созывать семейный суд — в первые века существования Рима государство предоставляло таким судам право самостоятельно разрешать любые внутрисемейные проблемы.

Хороши или плохи были законы Ромула, но, по словам Дионисия, «в течение пятисот двадцати лет в Риме не был расторгнут ни один брак». Это наводит на мысли, что все эти годы римские женщины либо не пили вина и не изменяли мужьям, либо делали это в строжайшей тайне. Единственная скандальная история, повествующая об адюльтере, связана со знаменитой Лукрецией, женой Тарквиния Коллатина, — об этом подробно пишет крупнейший историк Рима, Тит Ливий.

Секст Тарквиний, сын последнего римского царя, прельщенный не столько красотой, сколько «несомненной добродетелью» женщины, проник к ней в спальню с мечом в руке. «Видя, что Лукреция непреклонна, что ее не поколебать даже страхом смерти, он, чтобы устрашить ее еще сильнее, пригрозил ей позором: к ней-де, мертвой, в постель он подбросит, прирезав, нагого раба — пусть говорят, что она убита в грязном прелюбодеянии. Этой ужасной угрозой он одолел ее непреклонное целомудрие». Лукреция уступила домогательствам царевича, но потом немедленно послала за отцом, мужем и ближайшими друзьями. Когда все они собрались в ее спальне, на вопрос мужа: «Хорошо ли живешь?» — она ответил: «Как нельзя хуже. Что хорошего остается в женщине с потерею целомудрия?» Авторам настоящей книги, вопреки знаменитой героине, хочется верить, что в Лукреции, как, и в других римских женщинах, помимо целомудрия, имелись и другие достоинства. Но сама жертва Тарквиния придерживалась другого мнения и была непреклонна. Она заявила: «…Себя я, хоть в грехе не виню, от кары не освобождаю; и пусть никакой распутнице пример Лукреции не сохранит жизни!» После чего пронзила себя ножом.

Видимо, это произвело на римлянок серьезное впечатление, и первые века существования Вечного города не были омрачены супружескими изменами жен, по крайней мере, авторам настоящей книги таковые не известны (что касается мужей, то их маленькие радости с рабынями и проститутками, естественно, в расчет не принимались). И даже первые два развода, всколыхнувшие римское общество в конце четвертого — начале третьего века до н. э., вопреки древнему законодательству Ромула, не были обусловлены ни прелюбодеянием, ни какой-либо иной провинностью жены.