Заветный Ковчег - Сергей Ильичев

И вдруг он видит в руках у монаха большой сияющий крест.

«Не иначе как серебряный», – подумал тогда Ардашев. Им же, как понял Дмитрий Виленович, монах стал освящать сей родник, трижды погружая крест в воды источника.

А потом поднялся и какое-то время внимательно всматривался в то место, где стоял Ардашев.

На всякий случай ученый трижды осенил и себя крестным знамением.

Далее произошло просто чудо. Сей чернец опустил крест, что держал в руках, в воды родника… И, приняв в себя сей крест, родниковая вода вдруг закипела, забурлила, да так, что поднялась и покрыла собой все близлежащие камни, а затем выстрелила в голубое небо мощной хрустальной струей и лишь после этого слегка успокоилась.

А монах тот пропал… Или же ушел, пока Ардашев всматривался в игру освященной Творцом оковецкой воды.

О своем видении серебряного креста в руках неизвестного молодого монаха он и рассказал батюшке Дмитрию.

– Значит, говорите, на месте языческих игрищ сей монах освятил источник серебряным крестом и оставил его в том роднике? Сие видение очень знаменательно, уважаемый Дмитрий Виленович. И многое объясняет в понятии о значении Креста Господнего, сообщающего нам не только Божественную силу, но и способность очищать как души, так и воды сии от всякой скверны. Ведь сегодня многие, даже будучи окрещенными в вере православной, стыдятся не только носить свой крест, но даже и осенять себя крестным знамением. Мамы часто сами снимают крестики со своих чад малых из-за ложной боязни, что ребеночек-де удавится… Маловеры, а потому и не хотят открыть для себя тайну Честнаго и Животворящего Креста Господня…

– Отче! О какой тайне вы говорите? Вы уже и меня немного просветите.

– Извольте… Если мы мысленно перенесемся к тем временам, когда первозданные люди Адам и Ева находились в Раю, то вспомним, что среди древ Рая было посажено как древо жизни, так и древо познания добра и зла.

Теперь пришла очередь Ардашева мысленно соглашаться со священником. А тот продолжал.

– Само древо добра и зла, как вы понимаете, не заключало в себе ничего ядовитого или опасного, но оно действительно могло бы открыть истинность добра и зла, если бы человек мог сам различать, что есть добро, а что есть зло. Но в тот момент, при том что первый человек был сотворен святым, он этого еще не умел. А тут дьявол, этот отец лжи, уже шепчет ему на ухо: «Вкусите и будете, яко бози»…

И когда, очарованные змием, вкусили наши праотцы плодов древа познания добра и зла, тогда-то и открылись у них очи, и они увидели, что наги… Сей грех, нарушив их внутреннюю гармонию, пробудил в них и то, что назвали совестью. Он же (грех), войдя в душу человеческую, принес с собой и смерть. А она, то есть смерть, уже, в свою очередь, через тот же грех обаяла все последующее человечество. Таким вот образом, не успев еще родиться, человечество уже нуждалось в исцелении от первородного греха, породившего смерть.

– Это понятно, но при чем же здесь крест? – уточнял для себя ученый.

– Вспомните тогда, что свидетельствует нам церковное песнопение: «…само древо исцелится древом…» Это и было определено в Предвечном Совете Пресвятой Троицы. Если через древо совершилось грехопадение, то и через древо же должен был упраздниться грех. Повторюсь, чтобы было понятно. Необходимо было восстановить человека в его первозданном состоянии. Для этого-то и приходит на землю Сын Божий, который принимает человеческую плоть и душу, а затем совершает искупление человеческого рода именно на Животворящем Кресте…

– Начинаю наконец что-то понимать. Но ведь крест был объявлен некогда позорнейшим орудием, на нем распинали злейших и отъявленных преступников.

– Естественно! Ведь исконный враг – дьявол стремился всячески опозорить сие живоносное древо. И он еще до пришествия в мир Христа Спасителя уже объявляет крест позорнейшим орудием, изначально пытаясь упразднить его силу, оклеветать и оплевать его. И чтобы уже закончить начатую тему, добавлю. Своими страданиями на Кресте Господь убил-таки смерть. Именно ко Кресту Он пригвоздил все грехи человечества… А посему никто не достигнет жизни вечной без крестоношения и без распятия своих собственных грехов. И по мере того, как мы будем осуществлять это самое распятие своих страстей, то будем и освобождаться от оков греха.

Ардашев встал. Священник последовал его примеру.

– Да укрепит нас Крест Господен в добром делании и поможет достигнуть вечной жизни во Иисусе Христе, Господе и Боге нашем! – начал Ардашев.

– Ему же честь и слава подобает во веки веков! – добавил отец Дмитрий.

– Аминь! – заключили они уже вместе.

Вскоре священник отбыл домой.

Ардашев еще долго не мог заснуть, но стоило ему лишь сомкнуть глаза, как предстала пред его ложем необыкновенной красоты женщина и произнесла следующее:

– Хочу, чтобы ты знал: источник Оковецкий погибает. Это случилось после того, как кто-то вытащил из него серебряный крест. Если крест не вернуть на место, то источник иссякнет.

– Да кто же, матушка, взял-то сей крест? – тихо вымолвил Ардашев.

– Да уж не птицы, вестимо, – ответила она и исчезла, словно ее и не было.

Снова долго не мог заснуть ученый, думая и гадая об увиденном и услышанном, понимая, что необходимо было начать искать крест… И если не тот, то подобный, но найти или сделать, чтобы вновь опустить в воды Святого ключа. Чтобы продлить ему жизнь, а значит, и нашу с вами. А посему Бог ему в помощь!

ВОЗВРАЩЕНИЕ НА КРУГИ СВОЯ

(1698 год от Р.Х.)

Дмитрий Виленович Ардашев возвращался из стольного града поездом. И уже в купе, разговорившись с попутчиками, услышал удивительную историю, которую поведал и нам.

…Князь Долгоруков ехал в свое имение в Хитицах Тверской губернии после возвращения из Франции, где по поручению государя Петра I выполнял посольскую миссию.

И будучи изрядно уставшим от дворцовых политесов, он в искренней надежде хотел лишь немного отдохнуть да увидеть родных и близких, а наипаче няню Александру, что уже давно хворала… И не умирала, не иначе как моля Бога продлить ей сроки земного существования, дабы увидеть того, кого вынянчила и выпустила в мир доблестным воином, прекрасным устроителем и мудрым советником.

Долгоруков был сподвижником Петра, и это говорило о многом. Оба были одной стати: неказистые, но рослые. Головастые, знающие, как добиваться поставленных задач как в управлении государством, так и в обиходе собственных владений.

И вот теперь государь дал короткий роздых. Причиной тому было еще и то, что князь привез Петру из Парижа астролябию и готовальню с циркулями, что полностью завладело его вниманием на какое-то время, так как молодой государь с помощью бывшего голландского моряка, если мне память не изменяет, Франца Тимермана, уже начал осваивать навигацию и даже фортификацию.

Долгоруков ехал в свое родовое имение, что раскинулось в Оковецких лесах. Ехал изначально и чтобы наконец-то выполнить давнюю просьбу своей любимой няни – заложить и поставить в имении каменный храм в честь Рождества Христова.

И лишь князь доехал до села Оковцы, как увидел своих же мужиков, что цепочкой выстроились от пристани, вереницей уходившей в леса на несколько километров… И таким вот образом, с рук на руки, бережно передавали они привезенный по реке для строительства храма красный кирпич.

Вот так, почитай, всем миром, начиналось это грандиозное строительство. Кирпичик к кирпичику, как дите малое, с ладошки на ладошку, бережно и с молитвой передавался через руки старого и малого крепостного люда сей привезенный кирпич, что ляжет в основу будущего храма, поднимет до небес его стены и переплетется под куполом, цементируя свод не столько раствором извести, сколько частичками христианских душ.

Дол гору ков приехал вовремя. Няня Александра хотя и была прикована к постели, но находилась в здравом рассудке. И улыбнулась, увидев своего великовозрастного любимца, входившего в ее дом.

– Здоров ли, соколик? – ласково спросила она любимого князя.

– Здоров, мамушка! Ты-то как?

– Слава Богу, что дождалась тебя, теперь можно и на тот свет собираться.

– Поживи…

– Пожила… Свой долг перед тобой и Богом выполнила. И сохранила, и к вере отцов тебя привела.

– Настенька, – обратилась она тут к девчушке, что подле ее кровати стояла. – Принеси заветное…

Настенька шмыгнула за печку. И вскоре показалась, неся нечто, завернутое в тряпицу.

– Разворачивай, да аккуратнее. На стол, к окну ложь, – сказала старушка, поведя рукой и указывая место.

– Икона? – уже догадываясь, что в тряпице, спросил Долгоруков.

– Она самая… Святого Угодничка нашего и святителя Николушки… Будет тебе и роду твоему память от меня.

– Когда же написать успели?

– Так весь пост Успенский все вместе с Саввушкой молились и поклоны били, испрашивая благословение на написание твоей родовой иконы.