Этикет следствия - Алекс Келин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Виктор наделся, что никогда больше не испытает этого дикого чувства – почти неодолимого стремления кинуться в атаку, необходимости ждать и заставлять ждать других, уверенности в своей правоте, мгновений панического ужаса – а вдруг ошибся?
Он врал сам себе.
Виктор отдал бы жизнь за шанс снова стать острием Божьего меча.
* * *
Год Виктор провел в учебке. Всерьез нужно было разобраться только в тонкостях гнездовских законов – математику, языки и историю он знал, пожалуй, лучше здешних преподавателей. Патрулировать улицы курсантам тоже приходилось, но и это не стало проблемой: бегать за жуликами без полного доспеха гораздо проще, а навыки обращения с дубинкой и «щитом стражника» (и щит, и нож – странная конструкция) Виктор наработал довольно быстро. По окончании обучения – еще один экзамен и стажировка в качестве помощника следователя. В результате: извольте видеть – Виктор Берген, младший следователь Управления стражи княжества Гнездовского.
Патрули, потом – дежурства, протоколы, шуточки экспертов и наставления Ждановича стали для него единственной реальностью. И из мрачного бывшего гетского рыцаря получился вполне жизнерадостный молодой сотрудник стражи. Стремящийся сделать карьеру в следствии и готовый пахать сутками ради раскрытия преступления. Вот только авантюрные романы любит на дежурстве почитывать.
«Наш Малыш».
Нет, ну какой урод удружил, а?
Сейчас, после общения с магичкой, Виктору было сильно не по себе. Он вдыхал утренний воздух, еще не до конца прогретый солнцем, а в голове крутилось странное: «Ни за какие коврижки я не буду с ней… хм… ну, скажем, ужинать при свечах». Хотя, отметил про себя Виктор, при ближайшем рассмотрении фигурка у Анны оказалась очень даже ничего. Еще б лицо попроще сделала – и милейшая получилась бы девица.
Но… ну ее к черту. Что, красоток на свете мало?
Мимо сновали по своим делам обитатели Веселого квартала. Самая бурная жизнь начнется здесь ближе к вечеру, а сейчас актеры, фигляры, карманники и шлюхи были почти неотличимы от простых обывателей. Пожилая женщина, подоткнув юбку, мыла окна в соседнем доме. Пара подростков катила тележку, нагруженную какой-то снедью, – видимо, в один из кабачков квартала, для вечерних дорогих гостей. По улице быстро шел огромный мужик с бугрящимися под рубахой мышцами, похоже, атлет из местной цирковой труппы. Где-то за углом лениво скандалили, на столбике палисадника вылизывался полосатый кот…
Заворачивая за угол, Виктор краем глаза заметил, как кот, прижав уши, шипит на вышедшую из подвальчика «Ферзя» магичку.
«Даже зверью она не нравится», – ехидно заметил Виктор.
* * *
Когда тебе было пять лет…
– Посиди тут, подожди меня. Не скучай, я скоро.
Сначала ты болтаешь ногами, сидя на стуле. Больничные стенки вокруг тусклые, скучные, бледно-зеленые.
Фу.
Ты пытаешься дотянуться ногой до соседнего стула, но ничего не получается.
Сестра милосердия, которой поручили за тобой присматривать, тоже скучная. Обыкновенная. Как стенки. Бумажки какие-то пишет… Хоть бы порисовать дала. Ага, как же, даст она… Тетка, похожая на рыбу. Снулую, толстую рыбу, которая одиноко лежит на холстине, расстеленной перед торговцем. Одна осталась, всех продали, а эта никому не нужна.
Гадость какая.
Ты тихонько сползаешь со стула.
Ну ее, эту рыбу.
Тетка не обращает на тебя никакого внимания. К ней быстрым шагом подходит другая тетка-рыба, что-то шепчет, и обе убегают.
Ишь ты, рыбы, а бегают…
Ты остаешься в одиночестве в пустом коридоре со стульями. Сначала ты прыгаешь по клеточкам пола, стараясь попадать через одну. Получается не всегда, и тебе быстро надоедает.
Клеточки серые. Скучные.
Порисовать на теткиных бумажках?
Ты забираешься на ее стул коленками. На столе – серые листы и перо в черной чернильнице. Тебе не хочется рисовать черным. Вот бы красный карандашик! Ты такую красоту тут наведешь!
Нету карандашика.
Дальше по коридору – двери. Может быть, там есть хоть что-нибудь интересное?
Ты идешь. По клеточкам на полу, громко топая. Ты прыгаешь по крестикам, в которые собираются клеточки. Если не ошибиться, пропрыгать все правильно, будет что-нибудь хорошее.
Не может же все здесь быть таким же скучным!
Правая дверь немножко приоткрыта. За ней – лестница. Узенькая, темная, с витыми перильцами.
Ух ты!
Может, она волшебная? Может, это сказка? И там, наверху, серые снулые рыбы прячут сокровища?
Помогли клеточки-крестики на полу!
Надо разведать.
Ты забираешься по лестнице. Перед тобой – такой же коридор, тоже тусклый, но дверей намного больше.
Сокровища?
Ты подходишь к третьей двери. Три – во всех сказках важное число. За первыми двумя обычно ничего интересного, так зачем время терять?
Ты дотягиваешься до медной ручки, повисаешь на ней, и дверь открывается.
Так, зацепившись обеими руками, ты въезжаешь в комнату.
Кататься на двери – здорово! Ты хочешь от чего-нибудь оттолкнуться, чтобы прокатиться обратно, но слышишь стон.
Комната маленькая. У окна стоит кровать, на кровати – дядька. Седой, перемотанный белым.
Вроде, это называется «забинтованный».
Дядьке плохо.
Дядька тебя не видит. Дядька стонет. Дядька закатил глаза, скребет костлявой рукой по матрацу, словно пытаясь что-то схватить.
Ты понимаешь, что у дядьки внутри что-то жуткое, и ему от этого очень больно.
Тебе уже не скучно. Тебе не хочется рисовать, тебе не нужна веселая дверь, тебе не интересно кататься.
Все твое внимание приковано к дядьке.
Ты не можешь оторваться. Ты в восторге. Ты радостно смеешься, подходишь к дядьке и лезешь к нему на кровать, чтобы быть поближе к жуткой штуке, которая так тебя манит. Или не к штуке? К тому, что происходит с дядькой? Ты не задумываешься, ты просто радуешься.
Тебе очень, очень хорошо.
Тебя найдут через несколько часов. В больнице начнется страшный переполох, но никому в голову не придет пойти в комнатку, где ждет смерти каменщик, упавший с лесов и теперь умирающий от внутреннего кровотечения. В поисках будет сбиваться с ног и монашка – его сиделка, которая ненадолго отошла перед твоим появлением.
А ты в это время будешь сладко спать, обнимая мертвое тело. И счастливо улыбаться во сне.
* * *
Когда появлялось слишком много новой информации, Виктор начинал тихонько звереть. Он знал один способ как-то уложить сведения в голове – переключиться на что-то, не имеющее никакого отношения к делу. Виктор проходил через центральный городской сквер неподалеку от управления, когда смесь из планируемых следственных действий, злость на некроманта-самоучку и опасения, что паршивец может
