Хроника гениального сыщика - Артур Кангин

Мы вышли из лощины.

Потявкивали новоафонские шакалы.

Посвистывали беззаботные суслики.

Бобер сооружал плотину.

На душе стало свободно и весело.

Глава 11

Разговор с мумией

Рябов всегда напоминал мне вулкан, эдакий Везувий, раскаленная лава коего вот-вот побежит через кратер, на радость торговцам пемзой. Беда в том, что с преступностью в России вот уж пару месяцев как было покончено. Бесповоротно! Ловить совершенно некого… Сыщик кусал заусенцы на указательном пальце, да напряженно глядел через распахнутую форточку на сияющий весенний купол Храма Христа Спасителя.

Вдруг Рябов задал мне резкий, почти провокационный вопрос:

— Петя, вы бываете в магазинах?

Я чуть склонил голову.

— Ничего не приметили? — продолжал допытываться великий сыскарь.

— А что я должен приметить? — ловко, вопросом на вопрос, парировал я коварный фехтовальный выпад.

— Пропали лягушачьи лапки! — гортанно произнес Рябов.

— Ну и хрен с ними.

— Как вы близоруки!

«Хоть бы какое-нибудь ограбление произошло, — тревожно подумал я. — Ведь от переизбытка сил мужик свихнется!»

— Знаете что, Рябов… — начал говорить я, вспомнив о пропаже перчатки принадлежащей моей любимой теще, Елизавете Ефимовне, поклоннице дзен-буддизма и учения о переселении душ. Перчатка, заметьте, из меха лайки.

Рябов не дослушал меня.

Накинув на мощные плечи борца непромокаемую плащ-палатку, он вылетел кувырком на улицу.

Вечером в моей квартире раздался звонок.

— Алло, — вежливо сказал я, предварительно подняв трубку.

— Петя, бегом ко мне! Это Рябов…

— Кто говорит?

— Рябов, мать твою!

— Что такое?

— Мы будем гальванизировать мумию!

«Боже мой, — воскликнул я про себя. — Мужик точно тронулся из-за каких-то лягушачьих лапок!»

Я стремительно оделся и, с брызгами наступая на весенние лужи, понесся к Трубной. Там сыщик прикупил по случаю небольшую, весьма уютную однокомнатную квартирку.

То, что я увидел, поразило до немоты.

На столе, прямо в зале, под люстрой с хрустальными цацками, покоился, собственной персоной, вождь мирового пролетариата, Владимир Ленин.

Точнее, лежала мумия, носящая, без сомнения, его же имя.

— Ага! — радостно блеснул на меня глазами Рябов. — Видите?!

Сыщик схватил электрический шнур с двумя металлическими прищепками.

Одну прищепку, заблаговременно сняв сапог с Ленина, Рябов прицепил к его большому пальцу правой ноги. Другую, вызвав своей бесцеремонностью нешуточное изумление, к носу вождя.

— Втыкайте в розетку! — чеканно приказал мне Рябов.

— Кого?

— Вилку! — побагровел Рябов.

И я воткнул.

Раздался треск.

Комната осветилась ослепительным и, я бы сказал, инфернальным светом и…

…Владимир Ильич, как лягушонок, подергав ногами, сел на столе.

— Кхе-кхе! — отчетливо, не без внушительности, произнес он. — Кхе-кхе!

— Где лягушачьи лапки?! — резко, не теряя ни одной секунды, спросил у главаря мирового пролетариата сыщик Рябов.

— Кхе-кхе! — с прежней внушительностью повторил Ленин.

— Где крабовые палочки?! — гортанно произнес я, акушер второго разряда, Петр Кусков.

— Да подождите вы, Петя, — властно тормознул меня сыскарь.

— Дельфины! — фистулой вскрикнул Ленин. — Пингвины!

— Заговаривает нам зубы? — обернулся я к Рябову.

— Дайте ему разговориться, Петя! Он же почти сто лет лежал в гробу.

— Антар-р-рктида! — по-французски грассируя, проговорил Ленин.

— Точнее… — как штык, воткнул в вождя свой взгляд инспектор.

— Всё загадили! — махнул рукой Владимир Ильич. — Дельфины дохнут. Пингвины мрут. Лягушки отбросили коньки, причем — тотально.

— А крабы? — внезапно спросил я, акушер второго разряда, Петр Кусков.

— Ой, Петя, вы меня сегодня до греха доведете, — заиграл желваками Рябов.

— Смотреть противно… — задрожали губы Ленина, он заплакал.

— Так кто же может нас спасти? — спросил Рябов. — Коммунисты?

— «Зеленые», — уронил Ленин.

— Зеленые коммунисты? — уточнил я.

— Просто «зеленые», — рассердился Ленин и добавил: — Усыпите меня. Ваша жизнь — кошмар.

До мавзолея мы несли Ленина вдвоем с Рябовым.

Владимир Ильич плакал, предчувствуя сердцем печальное состояние анабиоза.

Вдалеке, напротив театра Эстрады, вспыхнули золотом главы Храма Христа Спасителя.

— Что это? — кротко спросил Ленин.

— Ваши соратники, — объяснил Рябов, — когда-то этот Храм взорвали. Построили бассейн. Демократы восстановили Храм.

— Пустите меня, — попросил вождь. Резво спрыгнул с наших рук.

Ленин разорвал ворот своего клетчатого пиджака, посыпал лысоватую голову какой-то земляной трухой с голубиным помётом, трижды осенив себя крестным знамением, встал на четвереньки и стремительно пополз к Храму Христа.

— Ну, Петя, что вы на все это скажите? — вопросил меня Рябов.

— Всякая дорога ведет к Храму.

— Завтра люди придут в мавзолей. Что они там увидят? Пустоту! Вакуум…

— Свято место пусто не бывает…

Рябов помрачнел.

— Кумир кумиру рознь, — буркнул он, ударив носком ботинка ржавую банку из-под килек. — Далеко не каждый выходец с того света озабочен экологической судьбой нашей планеты. Многим мертвецам на нас наплевать.

— Ребятушки, верните меня в мавзолей! — чуть не вприпрыг бежал к нам из храма Ленин. Лицо его просветлело. Борода пушилась, будто у канонизированного святого.

Я чудом сдержался, чтобы на него не перекреститься.

Глава 12

ЧП на скотобойне

Москву, СПб и Екатеринбург потряс ряд исчезновений знаменитых и, следовательно, весьма дорогих специалистов пиара, знатоков чистых, а также грязных политтехнологий.

Всё было бы хорошо, ничего нового… Однако, когда бесследно исчез самый матёрый политтехнолог нашего времени Василий Суворов, об этом правозащитники зашептались даже в Кремле.

— Петя, — гортанно произнес сыщик Рябов, — если так и пойдет, то следующие всенародные выборы начисто будут лишены рекламы.

— Может это и к лучшему… — я, акушер второго разряда, Петр Кусков харкнул в окно.

Там, на мрачной кирпичной стене, болтались вылинявшие обрывки политических плакатов. Всё что осталось от недавно еще вулканически бушующих выборов.

Рябов вплотную подошел ко мне, стиснув мое предплечье, резко спросил:

— Петя, вы давали клятву Гиппократа?

— Ну, допустим…

— Так пропали же люди!

— Пиарщики-то?!

— Все равно люди. Всех жалко!

Слова сыщика показались мне не лишенными смысла.

Тут в нашу комнату, насквозь разбив оконное стекло, влетел камень. Он был завернут в бумагу.

Я развернул манускрипт.

«Встретимся в полночь на скотобойне Черкизовского мясоперерабатывающего комбината», — хорошо поставленным голосом прочел я записку.

— А подпись? — сверкнул стальными зрачками Рябов.

— Позвольте? Что за чушь?! Подпись — «Кукла Барби».

Инспектор выхватил у меня цидулку, тут же сунул ее в нагрудный карман защитного френча.

— Петя, мы выступаем! Нельзя потерять и минуты.

— Инспектор… На сегодня у меня другие планы. Я хотел принять ванну. Подстричь усики. К тому же я тяжело переношу вид разделанных мясных туш.

Не дослушав меня, Рябов перещелкнул затвор именного браунинга, выскочил в дверь.

На скотобойне мне не понравилось.

Огромные котлы с чем-то зловонным булькали.

Повсюду на железных крюках висели синеватые туши.

Я взглянул на фосфоресцирующие часы «Победа».

— Рябов, — сказал я мягко и убедительно. — Время уже недетское. Пора возвращаться домой.

И тут из-за одного булькающего чана, не спеша, вышла кукла Барби.

Однако какой рост?!

Выше человеческого… Гораздо!

«Переодетый баскетболист Майкл Джордан», — молнией мелькнуло в моей голове.

Да куда там отставнику Джордану?!

Кукла оказалась гораздо выше и полна агрессивных, явно не баскетбольных планов.

Она сняла с одного из крюков тушу барана, внезапно кинула в нас.

— Я — кукла Барби! Поиграйте со мной! — произнесла механически.

Я выхватил из кармана походный скальпель, матово сверкнувший под люминесцентными лампами скотобойни, сурово двинулся на Барби.

Рябов отеческим тоном остановил меня:

— Спокойно, Петя! Будем брать куклу живой.

Увидев мой скальпель, Барби рванула за чаны с варевом.

Мы бросились за ней.

Пролетели цех по разделке свиней, цех по разделке быков, цех по разделке индюков, вбежали еще в какой-то неведомый цех, и — оцепенели.