Необязательные отношения - Ирина Кисельгоф

У Лавровой зазвонил сотовый телефон. Она вышла из-за стола.

— Ты куда запропастилась? — жизнерадостно спросила Аська. — Завтра едем на Капчик, на два дня. Автобус от моей работы. Мужичонки замшелые, но на худой конец сойдут. С тебя купальник.

— Уже можно купаться? — удивилась Лаврова.

— Нужно, — ответила Аська. — Завтра в семь у меня.

— Ладно. — Лаврова нажала отбой и размечталась о свободе.

Ей необходимо развеяться. Иначе она засохнет, как фикус без воды. Точнее, без эндорфинов и аспиринов.

— Я уезжаю на два дня, — объявила она Никите. — Буду в понедельник.

Лаврова чмокнула его в щеку и поехала за купальником домой.

Лаврова приехала с Капчагая обгоревшая, покусанная комарами и злая. Мужички действительно оказались замшелыми. Ей все время приходилось отбиваться от их потных рук и отпихивать пахнувшие водочным перегаром рты. У этого аспирина вышел срок годности.

Лаврова полночи проторчала на лавочке у их покосившегося коттеджа, пока Аська удовлетворяла свои древние инстинкты с бритым наголо качком, помеченным татуировками и железными фиксами. Он был водителем автобуса.

— На безрыбье и рак рыба, — без смущения сказала Аська.

— Отвянь! — Лаврова улеглась в кровать, кипя от злости.

Лаврова только вышла из ванной, как в дверь позвонили. На пороге стоял Минотавр.

— Ты уже? Я сейчас. Проходи.

— Было бы странно, если бы ты не сделала аборт, — вдруг сказал он.

Он говорил спокойно, но его слова прозвучали пощечиной.

— Сволочь! — крикнула Лаврова.

Он бросил на пол ее сумку и развернулся к выходу. Лаврова, подскочив, преградила ему.

— Ты, кажется, ненадолго пригласил меня подружить с твоим сыном. Ненадолго! — Она выкрикнула слово «ненадолго». — Никита сам мне это сказал!

— Отстань от моего сына. Ты ему не нужна. — Минотавр закрыл за собой дверь и ушел навсегда.

— Не очень-то и хотелось, — сказала ему вслед Лаврова, но он уже ее не слышал.

Лаврова уселась на табурет в коридоре и уставилась в одну точку. Она ничего не понимала.

— В чем я виновата? — спросила она себя. — Не знаю. Наверное, я дура.

Ночью Лаврова проснулась от кошмара. У нее неистово билось сердце. Она помнила только грохот обвала, раскрытые в немом крике рты, мириады переполненных ужасом глаз и тонкие детские ручки, торчащие из-под земли. Лаврова рыла землю руками до крови.

Она включила свет и поднесла руки к глазам. На них не было ни одной царапины.

Через неделю Лаврова решилась позвонить Минотавру. У нее билось сердце, как во время ночного кошмара.

— Прости меня, — срывающимся голосом произнесла Лаврова. — У меня не было детей. Я не знаю, что с ними делать.

Минотавр молчал.

— Он расстроен? Сильно?

Минотавр ничего не ответил.

— Он был таким веселым, когда я уезжала. Если бы он не разрешил мне уехать, я бы осталась. — Лаврова глотала слезы. — Я дура.

— Я тебе позвоню, — сказал Минотавр и нажал отбой.

Лаврова слушала короткие гудки.

«Он не позвонит, — решила она. — Такие не прощают».

Она улеглась на кровать и скукожилась, как эмбрион. Для кого-то рождение — оглушительный провал, для кого-то — счастливый билет в новую жизнь. Лавровой лучше было не рождаться. Она пустоцвет. Такие, как она, биологически бесполезны. Раньше у нее была душа, но она умерла, когда Лаврова убила своего ребенка.

«Я стала чужой, и муж от меня ушел. Он ни в чем не виноват. Он не мог жить с зомби. Это заразно. Он мог стать таким же».

Лаврова закрыла глаза и увидела раковые клетки, злобных, рыжих муравьев, расползающихся по всему белому свету и убивающих все живое. За полчищами никчемных зомби оставалась бесплодная, мертвая земля.

Минотавр пригласил Лаврову в кинотеатр на утренний сеанс. Они втроем — он, Лаврова и Никита — жевали попкорн и смотрели на жителей подводного царства. Мультяшные герои не на шутку боролись за свое место под солнцем. Антигерои были аутсайдерами. Аутсайдеры неизбежно проигрывали. По непреложным законам придуманного мира они не могли выиграть никогда.

— Ты по мне скучал? — спросила Лаврова Никиту, когда Минотавр отошел.

— Ясно дело, — ответил веселый чужой ребенок. — А ты?

— Я по себе тоже скучала, — грустно заметила Лаврова.

Никита рассмеялся.

— Разве по себе скучают?

— Я да.

— Ну ты даешь! — Никита насмешливо смотрел на нее.

Он не походил на страдающего, покинутого ребенка. Дети не умеют притворяться. Минотавр опять ее обманул.

— Я водил папу к аругам.

— Арругиям, — машинально поправила Лаврова.

— Я так и сказал. Папа говорит, что ты все выдумала. Там нет золота. И римлян тоже никогда не было.

— И кому ты поверил?

— Тебе, — серьезно произнес ребенок. — Там же рядом речка, где моют золото.

Лаврова его обняла. Она мысленно поблагодарила Плиния Старшего, которого процитировала тогда почти наизусть. У Лавровой было полно таких книг. Она обожала читать их в детстве.

— Папа подарил мне фильм о золотоискателях. Только это на Аляске. Они моют золото в речке, в сите. Представляешь?

— Представляю, — рассмеялась Лаврова.

— Папа тоже не знает, что такое арругии.

— Это великий секрет. Про арругии знают только археологи, историки и один минералог.

— А, понял. Чтобы другие золото не нашли.

— Именно.

— Тамошнее золото наше. Это будет наш великий секрет. Лады?

— Лады.

Никита и Лаврова хлопнули друг друга по ладоням, как бывалые спортсмены.

Минотавр довез Никиту до дома. Лаврова, которую зайти не пригласили, осталась в машине. Минотавр вскоре вернулся, завел мотор, и «Хаммер» тронулся с места.

— Куда едем? — спросила Лаврова вспомнив дымящийся коктал в кафе, двуликом, как мифический Янус. От предвкушения у нее уже заранее текли слюнки.

— Ко мне.

Лаврова пододвинулась ближе к окошку. Минотавр никогда не оправдывал ее ожиданий. Ради Лавровой он не напрягался, с нее было достаточно поточного перепиха без увертюры.

— Я не поеду.

— Старая песня, — усмехнулся Минотавр.

— В новой аранжировке.

— Мне обратиться к продажным женщинам?

— У тебя хорошо получается и на халяву.

— Я же сказал. Назови таксу.

— Моя такса — отсутствие твоего присутствия. Не слишком дорого, правда?

Минотавр расхохотался.

— Вряд ли тебе будет везти, — злорадно заметила Лаврова.

— А мне и не надо.

Оставшийся путь до его квартиры они молчали. Минотавр подал ей руку, когда она выходила из «Хаммера».

— Спасибо, — бросила Лаврова и пошла ловить такси.

Глава 7

Время остановилось. Кто-то забыл перевернуть песочные часы. Лаврова жила в пустом аквариуме, плотно закрытом крышкой. В него забыли налить воду и поставить систему подачи воздуха. По ту сторону стекла, снаружи, разевали рты похожие на людей рыбы. Лаврова силилась их услышать, у нее ничего не получалось. Как положено рыбам, они были немы и жили собственной жизнью, безмолвно проносясь мимо Лавровой по своим важным рыбьим делам. Снаружи за стенками ее аквариума, цвели редкие экзотические водоросли. Они колыхались течением жизни, иногда бурно и строптиво волнуясь, иногда покорно и согласно сгибаясь. Лаврова пыталась их разглядеть сквозь мутные стенки аквариума, у нее опять ничего не выходило.

Ей оставалось только рассматривать произведения альтернативного искусства, созданные человеческим телом. Желтые булочки атеросклеротических бляшек, похожие на термитники пудинги туберкулезных гранулем, бледные гиалиновые леденцы, жирные селезеночные сардельки с полупрозрачными включениями сала, медово-коричные коврижки почек и слоеный торт из тромба, который кондитер до поры до времени прячет в разветвлениях сосудов.

Природа создала тромб, чтобы защитить человека, закупорить раненый сосуд, укрепить его стенку при аневризме. Тромб обвыкся в человеческом организме, осмотрелся и придумал себе маску, похожую на человека. Создал себе головку, гофрированное тельце, конечности, растущие в ветвях мелких сосудов. Наступило назначенное время, тромб убил своего хозяина, и кровь замерла навсегда. Глупый тромб не знал, что, уничтожая хозяина, он тем самым убивает себя.

По зеленой траве носился Никита, над ним высоко в небе реял воздушный змей. Он щурил раскосые глаза и скалился загадочной улыбкой далеких и древних юго-восточных чудовищ. Лаврова сидела обхватив колени и мечтательно смотрела в небо. Оно было прохладным и чистым. Если постучать по небу стеклянной палочкой, оно запоет, как драгоценный богемский хрусталь. Долго лететь в этом небе нельзя, можно легко замерзнуть. И тогда надо забраться в теплое ватное облако, завернуться в него, как в одеяло, и хорошенько отогреть свои крылья. Лаврова верила, что ее летающее счастье сейчас греется в самом большом, самом горячем ватном облаке. Стоит еще немного подождать, и отдохнувшее счастье к ней вернется.