Сегодня и вчера, позавчера и послезавтра - Владимир Новодворский

Дрожки катили вдоль городского парка, разноцветные наряды дам украшали зеленые аллеи. Нежный аромат садов казался осязаемым и заполнял все пространство вокруг и между нами, но мне казалось, что я горю.

– Вы бывали прежде в здешних местах? – спросил он, устремив на меня голубые, словно два ручья, глаза. Под свежестью этого взгляда скованность моя растаяла.

– Да, мы раньше часто наведывались к деду с бабушкой всей семьей и с удовольствием вспоминаем об тех поездках. Давно хотела навестить их снова. А ваши родители тоже родом отсюда?

– Они живут в Петербурге, а меня временно откомандировали в Ахтырку.

– После столицы, наверное, скучаете? – спросила я, думая о балах, приемах, но уточнить не осмелилась.

В это время мы подъехали к бескрайнему разливу Ворсклы. В половодье невозможно понять, где начинаются и заканчиваются ее берега. В камышах покачивались стайкой прогулочные лодки. Володя спрыгнул с дрожек и подал мне руку.

– Трястись по мосткам не столь приятно, как прокатиться на лодке. Кроме того, монастырь с воды смотрится загадочным замком. Соглашайтесь.

Он медленно взмахивал веслами, зачерпывая воду и рассыпая ее гроздьями жемчужных брызг. Крохотные водовороты кружились в веселом танце и медленно исчезали. Бесконечные зеленые берега незаметно переходили в гладь полей или синеву лесов. Деревья тянули к воде гибкие ветви, ласково встречая и провожая гостей.

– Вы, наверное, мечтаете стать писательницей. У вас имеется достойный пример для подражания.

– Никогда не думала об этом. По правде говоря, я слышала, что Михаил Петрович вначале хотел стать художником, но сделался писателем. А меня влечет на сцену. Может, это безумие, но ничего не могу с собой поделать. Как, по-вашему?

У монастыря мы замедлили ход. Древняя обитель вросла в окружающие его холмы и почти скрылась в тени ласковых деревьев. Вдоль берега прогуливалась шумная компания студентов, они размахивали тужурками, пестрея яркими пятнами косовороток.

– Хотите прогуляться по монастырю, или направимся прямиком в Доброславовку? По пути можно завернуть на мельницу.

Мне не хотелось ни с кем делить наше уединение, поэтому я предпочла продолжить путешествие по воде.

22

– Вставай гладиться, – без акцента произнес кто-то из сослуживцев.

Пять утра. Утюг натужно ползет по мокрой одежде. Подъем через час. За мной еще несколько человек. Пришиваю воротничок на влажную форму. До подъема пятнадцать минут. Падаю на койку. Одно радует – дикий крик дневального не застанет меня спящим.

Выпрыгиваю из образовавшегося под одеялом теплого микроклимата. Плотно пеленаю ступни ног в портянки и аккуратно всовываю в сапоги. Стоим на улице, кому-то доставляет удовольствие в полусонном состоянии сделать несколько затяжек.

– Бегом марш! – бодро выкатывается команда из уст замкомвзвода Сергея Егорова, широкоплечего блондина с абсолютно невозмутимым лицом.

Сапоги стучат по асфальтированным дорожкам части, напоминая топот копыт молодых жеребцов.

Стараюсь не сбить дыхание из-за постоянных толчков бок о бок на узких тропинках. Десять километров с кирзовыми гирями на ногах предполагают наличие подготовки. После трети дистанции чувствую усталость, дыхание становится рваным. Рядом бежит Герасименко. Он мастер спорта, окончил Ленинградский институт физкультуры и спорта. Периодически поглядывает на меня, видимо, памятуя исход предыдущего забега.

– Старайся совмещать ритм бега и дыхания. Попробуй на счет: раз, два – вдох; три, четыре – выдох, – бурчит он, как истинный тренер.

Мне уже и левую ногу от правой отличить трудно, корни сосен то и дело ставят подножки. Никогда не любил бегать, отдавал предпочтение игровым видам спорта: волейболу, баскетболу и футболу. Лесной воздух помогает держаться, ветки деревьев дразнят, чередуя пощечины с нежным прикосновением. Выбегаем на берег озера. Рассвет подсвечивает кроны стройных корабельных сосен, отражающихся в гладкой воде, и палатки на другом берегу.

Доводилось до службы отдыхать в этих местах с веселой компанией сверстников. Озеро прозвали Медным – выходя из воды, приобретаешь красноватый оттенок. В голове пробежали приятные воспоминания, погружая из рваного сегодня в уютное вчера.

Чтобы жизнь медом не казалась, «старики» периодически ускоряют темп. Не успеваю смахивать бегущие по лицу струйки пота. Интересно было бы взвеситься до и после забега. Любимая бабушка Дора после очередного посещения врача с присущей ей мудростью заметила: «Не пойду больше к нему на прием. Русским языком объясняю: «Не писаю». А он мне: «Вы уже все выписали». Вот и я чувствую, что скоро потеть перестану.

Периодически кто-то падает, но быстро поднимается под ударами припасенных на этот случай палок. Пройденные километры не фиксируются, но многие за год службы выучили дистанцию наизусть. Чтобы не искать глазами заветный финиш, тупо смотрю под ноги, размеренный ритм убаюкивает сознание, и организм переходит в режим автоматического поддержания заданных функций.

Выводит из сомнамбулического состояния боль в ногах – портянки, видимо, сбились в носовую часть сапога и устраивают обструкцию пальцам. Начинаешь понимать страдания юных китаянок от ношения деревянных колодок, регламентирующих допустимый размер ноги. Дикая плата за удовлетворение кем-то установленных эстетических канонов. С проблемами женщин Востока приходится расстаться: в горло перестала поступать единственно доступная жидкость в виде слюны. Как раз на это время приходится финишный рывок. Появляются бетонные конструкции забора, ворота, булочная, фонарь (последние – в погостившем у Блока сознании).

Плац и командир роты дождались своих героев. Старший лейтенант Ермолин на личном примере демонстрирует, что и куда надо поднимать и поворачивать. Такое впечатление, будто он не в курсе, чем мы до этого занимались. Следующий этап включает упражнения на снарядах. Подъем переворотом десять раз подряд нереальная для меня задача. Осилив три раза, я тщетно напрягаю руки, пресс и дергаю ногами. Чувствую приближается спецподготовка. Вижу, двое солдат из числа старослужащих уже подходят. В теле застряло напряжение. Не обращая внимание на мою скукоженность, помогают повторить упражнение, подталкивая за спину. Еще два раза. Один из них Сергей, сухощавый, жизнерадостный, с умными глазами и правильными чертами лица, легко взлетает на перекладину и играючи делает двадцать переворотов, словно акробат на манеже. Красиво спрыгивает и, широко улыбаясь, ставит точку в своем выступлении:

– Учись, в этом тебе высшее образование не поможет.

– Спасибо, – только и успеваю сказать и вместе со всеми направляюсь в казарму.

Костя Силин, похожий на вопросительный знак большой любитель затянуться, успел забежать в курилку. Вернулся с изрядно раскрасневшимся лицом, бровь над левым глазом распухла. Не успели мы его расспросить, а он уже давал объяснения младшему сержанту Егорову. Подошли несколько «стариков». Выяснилось, что в курилке он столкнулся с танкистами. Мы видим их только на общем построении части, в основном это ребята из Средней Азии и Закавказья. По общему мнению, у них в подразделении самая изощренная дедовщина. Например, распространенный прием воспитания молодых солдат включает выполнение команды «смирно» и отдания чести настенному выключателю. Костя, как следовало из его объяснений, позволил себе сесть в присутствии сержанта, не уступил место, не отдал честь. Разговор быстро перешел на личности с упоминанием членов семьи.

– C-стройся!

Занимаю место правофлангового во второй шеренге. Первую оккупировал элитный «Огонек», лучшие представители роты. Торжественные церемонии у Вечного Огня на Пискаревском кладбище держатся на их широких плечах. С песней «День победы» маршируем в направлении столовой. Рота танкистов во главе с сержантским составом возвращается с завтрака. Расстояние между ротами с каждым шагом сокращается. Противостояние нарастает, уступать никто не хочет. Многое зависит в данный момент сержантов. Спасительной команды «стой!» нету. Сержант танкистов напрягся. Егоров приказывает первой шеренге перейти на парадный шаг, выполняемый перед Постом номер один: угол подъема ноги сто двадцать градусов. Порядки танкистов сметены. Сержант, выделяющийся щегольски расстегнутым воротничком и непомерно высокими каблуками, бросается наперерез Егорову. Подобно птице, он на мгновение взлетает и парит в воздухе, с трудом касаясь носками сапог земли. Сказанное им при этом воспроизвести трудно, да и значения оно уже не имело. Мы беспрепятственно проследовали в столовую, исполненные чувства собственного достоинства, которое так упорно душили в нас на протяжении всего пребывания в армии.

Завтрак прошел без инцидентов. Желающих получить добавку не нашлось. Мы вернулись в расположение роты. Чистка сапог. Когда два сапога рядом, сразу видна разница: у «старика» он лучше подогнан по ноге, не так потаскан, и каблук в два раза выше. То же распространяется и на форму. «Лимона» можно сразу отличить по мешковатому силуэту: перешивать гимнастерку разрешается только по истечении определенного срока службы. Расстегнутый воротничок для одних грубое нарушение, для других – норма. Сложная система неписанных армейских законов требует времени для усвоения.