Точка росы - Дмитрий Черкасов

На столе у секретарши его ждало подписанное ходатайство, а умудренный жизнью прокурор, не зря славившийся сверхъестественным чутьем, уже слег в больницу — оперировать застарелую грыжу.

В то же утро пахнущий свежей краской сенсационный номер “Красносельского Вестника” украсил рабочий стол полковника Шубина.

III

Перепуганного Тимура Дербенева остановили в тот же вечер по дороге с работы, затащили в машину и в течение часа “вербовали по-русски” на заднем сиденье старого “фольксвагена”, стоявшего у обочины. Интеллигентные беседы и заманчивые предложения за чашечкой кофе давно превратились в воспоминания розового детства шпионажа. Машину трясло так, будто в ней пылко занимались любовью качки-гомосексуалисты. Процесс вербовки созерцал невыспавшийся, зевающий наряд Кляксы.

В салоне вместе с капитаном Зимородком сидели Дональд, Кира и Пушок, потому что после инструктажа Кира Алексеевна отозвала старшего в сторонку и сказала, глядя под ноги:

— Костя, сегодня мы с тобой поедем. Пожалуйста.

Непривычно и неловко было видеть эту красивую решительную женщину в состоянии просительницы, смущенной и виноватой. Зимородок только молча покивал седеющей головой. Наблюдательный Лехельт сделал вид, что так и должно быть. Ролик открыл было любопытствующую варежку, но наткнулся на косой взгляд Тыбиня, брошенный из-под тяжелого лба, — осекся на полуслове и перевел разговор на тему обещанной квартальной премии. Один Морзик был доволен переменой мест, соответствующей его тайным планам, скрывая радость под видом служебного рвения и озабоченности.

Взяв Изю от подъезда дома, где он, возмущенно поминая библейских пророков, рихтовал правый закрылок “девятки”, они вскоре зафиксировали его краткую встречу с хозяевами “фольксвагена”, а затем разделились. Хмурый и неразговорчивый Старый потянул Арджанию дальше, в северные районы города, а экипаж Кляксы сел на хвост “фольке” — и, как оказалось, не напрасно. Не впустую прокатались.

— Кто Изе крыло загнул? — спросил Зимородок. — Не мог же он сам так въехать.

— Михаил Александрович, — робко ответила Людочка и покосилась на молчаливую Киру.

— На якорь поставил?

Ответа не последовало, и Зимородок, как опытный руководитель, не стал больше задавать никаких вопросов. Одно из правил хорошего начальника — не стремиться знать о ходе дел больше, чем нужно, за что подчиненные будут тебе только благодарны.

— Константин Сергеевич, можно мне сегодня пораньше уйти? — спросил Лехельт, обеспокоенно глядя на часы и на темнеющее над городом пасмурное зимнее небо. — Я в театр билеты взял.

— Посмотрим по обстановке.

— С Маринкой пойдете?! — оживилась Пушок. — А что смотреть будете?

— “Азазель”, — ответил маленький разведчик, игнорируя первую часть вопроса.

— Так с Маринкой? — не унималась Пушок. — А? Андрей?

— Нет, — хмуро ответил Дональд, не любивший врать без служебной необходимости. — С Оксаной.

— Как с Оксаной? — вскинулась Людочка. — Ты негодяй! С какой Оксаной?!

— Вот с такой, — буркнул Лехельт.

— А Мариночка?.. — жалостливо пискнула Пушок. — Она мне так понравилась...

— Уймись, — ласково сказала ей Кира и вздохнула: — И тут все не слава Богу... Магнитные бури, что ли...

Это были ее первые слова за вечер.

— Ой, Константин Сергеевич, можно, пока они его мутузят, я в аптеку схожу?! — затарахтела Люда, увидав большую аптечную вывеску на углу. — Там есть социальный отдел, вы не знаете? Маме прописали интерферон, дорогущий! Вся моя зарплата на пять ампул уходит! Ей бесплатно, как инвалиду, — а ни в одном социальном отделе нету по бесплатному рецепту! Рядом за деньги есть — а для социальников нет!

— Ну иди, только быстро! — поморщившись от ее звонкого голоса, сказал Клякса. — Труба иерихонская! Имей в виду, ждать не буду! Получишь выговор за прогул!

— Скажете тоже! У меня роспись в журнале инструктажа стоит! И за оружие я расписывалась!

И довольная Пушок поспешно выскочила из машины, не слушая сетований Зимородка по поводу современной молодежи.

Людочки не было долго. Качка в “фольксвагене” утихла. Клякса занервничал.

— Где она там бродит?! Сказала же: быстро!

— Давайте, я схожу, — предложил Лехельт.

— Сиди! Тебя еще потом ловить! Разбегаетесь из машины, как тараканы! По инструкции во время работы вы вообще никуда выходить не должны! Только на задания!

— По инструкции ни одного шпиона не поймаешь, сами же говорили!

— Не мог я такой ерунды сказать!

— Говорил, Кляксочка, говорил! — подхватила Кира. — Не волнуйся, вон она уже вышла.

Пушок, красная от возмущения, оборачиваясь и еще что-то крича в дверь аптеки, действительно показалась под белой вывеской со змеей и крестом. В это время открылись дверцы “народной паро-возки” <© Дм. Черкасов. Паро-возка — машина для двоих>— в обе стороны, как крылья, — и на мостовую, прижимая руку к сердцу и жадно глотая свежий воздух, нетвердо выполз маленький и несчастный Тимур Дербенев, а за ним — двое хмурых плечистых ребят-вербовщиков.

— М-да... — сказал Клякса, мигом переключившись на объект. — Заснять бы его сейчас, да всем потенциально нестойким гражданам показывать... Чтобы знали, как несладко быть шпионом.

— В чем дело? Я мухой!

— Побереги пленку, может пригодиться. А куда это они собрались?!

Поддерживаемый под локти двумя здоровяками, неудавшийся “рыцарь плаща и кинжала” заковылял, оскальзываясь на бугристой ледяной корке тротуара, к аптеке. Людочка, закончив словесную баталию с аптекарским персоналом, обернулась и, столкнувшись нос к носу с объектом, едва не присела от ужаса, пятясь в закрывающуюся дверь.

— Куда ты! Назад! — закричал по связи Клякса.

— Зря кричишь, она ССН не взяла, — спокойно образумила его Кира, — Не волнуйся, девочка справится.

— А если завалит?! Вон, у нее все на моське написано! Стажер-неудачник пятого отдела третьей группы — как реклама!

— Ты преувеличиваешь.

— Всем восьмерка!

— Мы и так готовы. Ну, смотри, она ему помогает войти. Все хорошо.

— Все равно, больше никуда не отпущу. Чэпэшница!

Людочка, запыхавшись, прибежала через минуту, когда Клякса чуть успокоился.

— Что он там делает?

— Валидол покупает! Такой бедненький, прямо жалко.

— Все они бедненькие... когда прижмут. Я, пока в СКР <СКР — служба контрразведки> служил, многих таких повидал. Все как один — жертвы обстоятельств и финансовых затруднений. Только однажды идейный борец попался. Я, кричал ненавижу ваш общественный строй и буду бороться против него всеми доступными методами!

— Надо же... — уважительно сказала Пушок.

— Я думаю, он был самый хитрый, — поморщился Лехельт. — Под диссидента косил. Чтобы статус политзаключенного получить.

— Получил, между прочим, — сообщил Клякса. — И кстати, из всех проходящих по его делу самый жадный оказался. Подельников обманул, гонорары их присвоил. Вон, твой несчастный вернулся, не хватила его кондрашка, слава Богу. А то завалил бы нам всю операцию. Ладно, достаточно воспоминании, поехали... А это еще кто?!

Из подворотни вывернула зеленая “семерка” и решительно устремилась вслед за отъехавшим “фольксвагеном”. Клякса осторожно тронул машину “наружки” следом. Разведчики, переглядываясь, недоуменно созерцали “семерку”, как гроссмейстер во время эндшпиля, вдруг обнаруживший посреди поля вражескую ладью, взятую им на пятом ходу.

Через несколько поворотов сомнения отпали: машина явно следовала за “фолькой”. Андрюха Лехельт достал камеру и пристроился снимать под одобрительный кивок Зимородка.

— В машине четверо, — сказала Кира, глядя в бинокль поверх головы Дональда. — Спортсмены какие-то... все в спортивных шапочках. Номера питерские...

— Не испортят они нам всю малину? — спросил Дональд, не отрываясь от видоискателя. — Ка-ак засветятся сейчас...

— Водила у них хороший. Грамотно тянет, не высовывается, — пробормотал Клякса.

— Машина с радиосвязью... — продолжала наблюдать Кира. — Хороший такой хвостик, неприметненький. Рэкет — тот обычно на джипе пытается следить. Непременно на черном, размером с самосвал.

— Удается? — хихикнула Пушок.

— Пока по центру тянут — удается, — ответил за Киру Дональд. — Там таких много.

— Черт! — воскликнула Кира. — Они нас заметили!

— Точно?! — заволновался Клякса.

— Точно, головами вертят! С заднего сиденья за нами наблюдают! В бинокль наблюдают!

Клякса озадаченно поотстал. Сзади засигналили. Дернуться куда-нибудь в сторону в потоке машин не представлялось возможным, а ехать под холодным пристальным чужим вниманием было неуютно... да и задание надо было выполнять, если только это не контрнаблюдение. В наружке так всегда — если бы, да кабы... Задачка со многими неизвестными.