Похмелье. Головокружительная охота за лекарством от болезни, в которой виноваты мы сами - Шонесси Бишоп-Столл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ради укрепления командного духа нам предлагают дать друг другу позывные – скажем, Ледоруб или Гусь. Для этого надо снять с доски на стене соответствующую табличку. Калифорнийский фрилансер берет «Токсин» и радостно вручает его мне.
Сегодня пробуждение далось мне тяжелее, чем вчера, что, по Кингсли Эмису, очень хороший знак. Больше того, самый первый из его одиннадцати шагов по преодолению «физического похмелья» гласит: «Сразу по пробуждении начинайте повторять, как вам свезло чувствовать себя так паршиво. Здесь скрыта важная истина: если после столь тяжкой ночи вы чувствуете себя сносно, значит, вы все еще пьяны и трезветь придется на ногах, а похмелье настигнет вас позже».
Так что мне, видимо, повезло. Но повезло бы гораздо больше, подумай я об этом вчера – до капельниц, гоночных болидов, лимузинов, обеда, до шеренги маргарит и стрельбы из автомата. А теперь у меня отходняк второго дня. Ту же ошибку мы совершаем, пытаясь вернуть спортивную форму: утро после зала может быть еще ничего, а вот на следующий день больно даже с постели вставать, не то что летать на истребителе.
Утром, когда я полез на сайт уточнить детали, я прочел следующее: «Самая распространенная причина воздушной болезни во время полетов в Школе боевых асов – это похмелье. Мы понимаем, что Лас-Вегас создан для веселья, но накануне приключения в Школе боевых асов постарайтесь лечь пораньше!»
Восклицательный знак после слов «лечь пораньше» ставить совсем не обязательно, но в целом совет разумный. Я так и поступил: пораньше отправился на боковую по их рекомендации и проснулся в отвратительном состоянии по завету маэстро Кингсли. Но теперь я торчу в ангаре посреди пустыни – здесь адское пекло, во рту у меня пересохло, и в поединке с физическим похмельем я, кажется, пропустил важный шаг.
Вслед за перечислением одиннадцати предписаний Эмис предлагает два средства, которые могут помочь от похмелья теоретически, однако «проверить их на практике не так-то просто»; во всяком случае ему не доводилось. Первое – это спуститься в шахту, о чем, по-моему, даже подумать страшно. А второе: «Подняться на полчаса в небо в аэроплане с открытой кабиной (разумеется, за штурвалом должен быть тот, у кого нет похмелья)».
Именно это и предлагается в брошюре Школы боевых асов: 45-минутный полет над плотиной Гувера в классическом биплане с открытым кокпитом, где позади тебя сидит опытный пилот и управляет самолетом. Что ж, звучит неплохо, к тому же это отличная возможность испытать одно из не проверенных Кингсли Эмисом средств.
Однако техасец говорит: «Не-а. Ничего не выйдет». Для полетов над плотиной Гувера слишком сильный ветер. Займемся-ка лучше фигурами высшего пилотажа, параллельно пытаясь сбить друг дружку в небе; видимо, для этого ветер ну просто идеальный.
Прежде чем надеть летный костюм, я зашел в сувенирный магазин, где среди прочего продавался драмамин[22]. Я знаю, что от него может клонить в сон, но во время воздушного боя лучше зевать, чем блевать. Я выхожу на летное поле, шлем под мышкой, очки-авиаторы поблескивают на солнце, и как раз в этот момент путешественник из Нью-Йорка вылезает из своего самолета. Спрашиваю, как прошло. Он показывает большой палец, но в глаза не смотрит. Вчера после ужина на представлении Cirque du Soleil он попросил мальчика в переднем ряду не шуметь. Маленького мальчика. В цирке. Лучше б я дрался с ним, чем с этим дружелюбным фрилансером.
Я залезаю в кабину. В наушниках слышен голос инструктора с позывным «Голливуд» – он сидит позади. Неудивительно, что говорит он больше про выгодные ракурсы на экране, чем про управление полетом. Оказывается, в кабине есть камера, которая фиксирует все мои визги и гримасы. Фрилансер Бёрбанк (из Калифорнии, но не из одноименного городка) выруливает на полосу перед нами.
«Очки лучше снять, – говорит Голливуд, – чтобы мы видели белки твоих глаз». Не уверен, что белки у меня белые. Драмамин уже подействовал, но лучше мне не стало, даже наоборот – я еще больше потею и дрожу, а нервы натянулись еще туже. Я становлюсь раздраженным. Да что там, меня бесят все вокруг, даже те, кто мне обычно симпатичен: Кингсли Эмис, Том Круз, Том Вулф… а тут еще и пропеллер закрутился…
Лишь несколько месяцев спустя, по причинам, никак не связанным с боевыми полетами, я окажусь в больнице и мне откроется важный факт: у меня аллергия на драмамин. Симптомы этой аллергии похожи на сильнейшее похмелье: тошнота, потливость, тревожность, мышечная боль, а еще спутанное сознание, учащенное сердцебиение и галлюцинации.
«К взлету готов? – раздается голос в моей голове. – Прием». Я поднимаю вверх большой палец, прямо как Мэверик[23].
В книге «Костры амбиций» Том Вулф описывает журналиста, чья голова поутру была как яйцо без скорлупы – «пленчатый мешок», а в нем «ртутный желток, эта ядовитая масса» его мозгов. Любое резкое движение – и масса «переместится, перекатится, пленка разорвется». Это одно из самых прославленных описаний похмелья в современной литературе.
Однако книга Вулфа «Парни что надо» – подлинная история американских летчиков-истребителей (а впоследствии – астронавтов) – пропитана алкоголем не меньше. Вулф описывает утреннюю рутину простого американского аса: «Подъем в 5:30, и после пары чашек кофе и пары сигарет он тащит свою несчастную, дрожащую печень на поле, чтобы провести очередной день в небе».
Наверное, впервые преодолевая звуковой барьер, великий Чак Йегер[24] чувствовал себя примерно так же, как я сейчас. Если верить Вулфу, за пару дней до исторического полета Чак, будучи в изрядном подпитии, свалился с лошади, поэтому к историческому полету он подошел со сломанными ребрами и похмельем второго дня. Он не мог даже протянуть руку, чтобы захлопнуть дверцу кабины, и использовал для этой цели подпиленный черенок от швабры. А чуть позже Йегер со сверхзвуковой хлопком влетел в историю.
Наконец мы в воздухе. Голливуд передает мне управление. Теперь я чувствую себя немного лучше. Как бы там ни было, полет по сути своей – подлинное освобождение, здесь ничто тебя не достанет. Я мог бы стать пилотом. Твою мать, да я и есть пилот, чертов ас в голубом и ясном небе. Но тут я понимаю, что небо не должно быть настолько чистым. И вспоминаю слова Техаса в комнате для инструктажа: «Из виду потерял – битву проиграл».
Где
