Утро без рассвета. Сахалин - Эльмира Нетесова

Сенька уже ольху валит. Та кричит. Пила не слышит. От дерева к дереву торопится.

Но вот кляча подошла. Развернулась к дереву послушно. К комлю стала. Парень закрепил четыре хлыста. Хотел погнать лошадь. Но Сенька остановил.

— Постой!

Парень придержал кобылу.

Бригадир обрубил березовую ветку. Всунул лошади в уздечку.

— Ходи кралей, — хохотнул.

Парень молчал. У бригадира свои причуды. Спросить испугался. Еще облает. А Сенька, взяв у мужика топор, сделал какие-то зарубки по стволу и, повернувшись к парню, сказал:

— Езжай.

Лошадь, поднатужившись, сдернула хлысты. Поволокла их по дороге.

Яровой пошел следом, неподалеку. Не выпуская из вида лошадь. Ведь все остальные кобылы шли без веток. Это он уже заметил. И решил нагнать парня и клячу. Ведь от деляны они ушли уже далеко.

Парень удивленно глянул на приближающегося следователя. И поторопил лошадь. Та не отреагировала. И Яровой, нагнавший парня, теперь шел совсем рядом, бок о бок.

— Сколько ездок успеваешь делать за день? — спросил Яровой.

— Как и все.

— А как — все?

— По три.

— В пересчете на кубометры — сколько?

— Двенадцать кубов. Иногда пятнадцать.

— Все вместе — пятьдесят кубометров? — уточнил Аркадий.

— Да. На лошадях.

— А трактор сколько ездок делает?

— По пять.

— А сколько он дает кубометров сплаву?

— Тракториста спросите. Я не знаю, — ответил парнишка.

Так. Выходит, что только на лошадях Сенька за месяц вывозит полтора плана. А если учесть трактор? Он один берет за один раз столько, сколько все четыре кобылы. А если это умножить на пять? То тут не менее как еще полтора плана. А всего три! Вот оно что! А прораб говорил, что Сеня выдает по тысяче — тысяче двести кубов! «А куда же идут остальные? Верно неспроста защищал»! — подумал Яровой и спросил парня:

— А зачем ты кобылу веткой украсил?

— Мошкару отгонять. Заедает.

— Чего ж не отгоняешь?

— Устал сегодня.

— Давно в этой бригаде работаешь? — спросил следователь.

— Два года.

— Как зарабатываешь?

— Хорошо. Не жалуюсь.

— Больше, чем возчики в других бригадах?

— Конечно! Мы же до самой ночи работаем. В любую погоду. Потому и получаем лучше.

— Понятно. А бригадир тебя не обижает?

— Нет! Он своих не обижает. Никогда. Если кто к нему цепляется, или к нам — тогда да!

— Ну, и как он с этими чужими расправляется?

— Ох, матом как зарядит! Он может целый час материться и ни разу не повторится.

— Ты мне эту ветку дай на память, — потянулся Яровой к ветке, продетой в уздечку.

— Нет. Не дам.

— Почему?

— Лес вот рядом. Любую ломайте! А эту не трожьте! — остановил парень лошадь.

— А чего ты ее жалеешь? Ведь она кобыле только мешает.

— Ничуть не мешает. Идет себе спокойно. И ветка не помеха ей.

— Оно и верно, вроде здесь мошкары меньше, — согласился Яровой и глянул на зарубки, сделанные рукою Мухи. На стволе была четко обозначена стрела, острием направленная к комлю. Рядом стояла обычная засечка, сделанная топором. Что бы это могло означать?

ПОКУШЕНИЕ

Когда они подошли к нижнему складу, плоты еще не были спущены на воду. От вчерашних штабелей не осталось и следа. Все бревна были сбиты в плоты. И плотогоны ждали, когда будет готов последний плот.

Яровой искал глазами Беника. А тот стоял неподалеку, возле катера и внимательно смотрел на лошадь, только что приехавшую с деляны. Он неожиданно для Ярового подошел к лошади, бегло оглядел бревна и, взяв под уздцы, сам подвел кобылу к сборщикам. Отцепил хлысты и, вернув лошадь парню, сказал ему что-то. Тот отстегнул грузовое седло. Сел в охлюпку на кобылу. И погнал ее с гиком на участок.

Беник помогал сборщикам сбивать последний плот. Бревна, только что привезенные с деляны, уже были подшиты скобами. Яровой подошел взглянуть. Меченое Мухой бревно было пристроено в самой середине плота. Стрела от комля показывала вниз по течению.

— Здравствуйте, Беник, — подошел к Клещу Яровой. Тот оглянулся. — Поговорить нужно.

— А где ж раньше были? Мы уходим. Надо плоты в Ноглики гнать. Теперь до завтра придется ждать.

— В Ногликах сколько на сдаче стоять будешь?

— Как повезет.

— Ладно. Я на катере поеду. Либо на сдаче леса, либо на обратном пути поговорим.

— Поговорим, — бросил Клещ через плечо и направился к своим плотам. Вот он перескочил на самый последний хвостовой плот, а Яровой побежал к катеру. Его взяли. Яровой устроился поудобнее. Путь предстоял долгий. Целых двенадцать часов.

В Ноглики катер прибуксировал плоты в полночь. Аркадий вышел на берег. Понаблюдал, как первая пара плотогонов плоты сдает и пошел к последнему хвостовому плоту. К Бенину.

Но на последних плотах никого не было. Не оказалось Клеща и на берегу — среди плотогонов. Яровой спросил у них о поселенце. Те удивленно глянули на него:

— Беньку? А на что он тебе?

— Нужен!

— Он тебе нужен, но ты-то ему вряд ли?

— Так где же он?

— Уехал домой.

— Когда?

— Как причалили. Враз. У него семья. Сын. Они ему нужнее.

— А на чем уехал?

— На моторке.

— На чьей?

— На своей. Иль не видел, что мы все имеем моторки. Как же без них?

— А кто ж плоты его сдавать будет?

— Главное — пригнать. А сдать не мудро. Напарник сдаст.

— Он, что, каждый раз раньше других уезжает?

— По очереди. Он не один семейный. А тебе он на что? Иль нужда в Бенике имеется срочная?

— Да.

— А что ж он тебя не подождал?

— Забыл, наверное.

— Это Бенька забыл? Шутишь?! Ну да ладно, что с тобой, бедолагой, делать? Теперь на катере поедешь, может, встретитесь.

Следователь уныло сел на бревно.

«Действительно ли забыл или сбежал? Конечно, сбежал. Но почему? Ведь я сказать ничего не успел. Неужели думает, что найти его невозможно? А, может, Сенька успел ему сказать обо мне? Но нет! Ведь он из будки ни на шаг не отлучался ночью. Иначе бы слышал я», — подумал Яровой. И тут же вспомнил лошадь с веткой в уздечке, зарубки на бревне. Возможно, это?

Первая пара лесорубов села в лодку. И та, сверкнув небольшим прожектором, умчалась в верховья.

Следователь подошел к плотогонам:

— Кто сможет взять меня в лодку? — спросил он мужиков.

Те топтались, молчали. А потом один отважился:

— Кто ж тебя возьмет, если Бенька про тебя забыл? Может, ты — враг его? Почем знаем? Да и лодки слабые. Не можем взять. Добирайся сам. На катере. Так и тебе надежнее, и нам спокойней.

Лишь утром катер, едва справляющийся с встречным течением, отошел от пристани. И едва стал подходить к Нышу, как навстречу плоты показались. Они шли в Ноглики.

Яровой никогда не ругался. Но тут не выдержал. И попросил старшего подойти на малом ходу к плоту Беника. Решил спрыгнуть с катера на плот. Но старшина отказался, сославшись на технику безопасности. И Клещ, нахально улыбаясь, проехал мимо, помахав Яровому рукой.

Аркадий попросил высадить его а Ныше, в надежде уговорить какого-нибудь лодочника нагнать плоты. Но и это не удалось.

На берегу не было ни одного человека, и следователь решил сходить к семье Беника. Поговорить.

Молодая женщина открыла дверь. Увидев Ярового, насторожилась:

— Вы к кому?

— К вам.

— Зачем?

— Хочу поговорить о вашем муже.

— Что с ним? — испугалась она.

— А разве он не ночевал дома?

— Он уже давно с нами не живет.

— Почему?

— Я виновата! Я! Во всем!

— Может, обо всем дома поговорим у вас?

— Проходите! — пропустила женщина Ярового вперед. Она тихо уперлась рукою в щеку и рассказала Аркадию все.

О том, как вышла замуж за Беника. Как хорошо и ладно жили они все вместе. Как радовался он рождению сына и заботился о доме. Как дружно работали Беник и отец на плотах. Рассказала и о парне, как ушел из дома муж, как от переживаний умер отец. Но Беник и тогда не вернулся.

— Другие-то бабы меня не чище. Но они меня судят. Помирите! Заставьте его в дом вернуться! Не ради себя! Ради сына прошу! — умоляла женщина Ярового.

— Скажите, когда вы поженились?

— Через год после его приезда.

— А когда он ушел?

— Скоро год.

— Он никуда не выезжал?

— Не знаю. На работе он все время.

— В марте этого года — не отлучался?

— Вряд ли.

— А вещи свои он взял у вас?

— Нет. Все лежит.

— Он говорил вам когда-нибудь о своем прошлом?

— Нет. И не любил, когда напоминали.

— А о врагах своих?

— Не говорил. Наверное, не было их у него.

— А кто у него друзья?

— С отцом моим он был дружен. А теперь не знаю.

— А кроме отца были у него друзья среди лесорубов?

— Нет.

— А среди начальства?

— Вряд ли.