Ад — это вечность - Альфред Бестер

— Естественно, — прервал ее мысли Эрдис.

— Почему естественно?

— Поймете позже. Сейчас нам предстоит совершить убийство.

— Нет! — закричала она, вся дрожа. — Нет!

— Вот как, Сидра? И это после того, как вы столько лет думали об убийстве? Планировали его? Любовались им?

— Я… Я слишком расстроена… У меня не хватит духу…

— Успокойтесь. Идемте.

Они вместе поднялись по нескольким ступенькам узкой улочки, свернули на гравиевую дорожку и прошли через ворота, ведущие на задний двор. Взявшись за ручку двери черного хода, Эрдис повернулся к ней.

— Настал ваш час, Сидра, — сказал он. — Пришло время, когда вы разорвете узы и будете жить вместо того, чтобы мучиться. Настал день, когда вы сведете счеты. Любовь — хорошо, ненависть — еще лучше. Прощение никчемная добродетель, страсть — всепоглощающая и конечная цель жизни.

Он открыл дверь, схватил Сидру за локоть и втащил за собой в прихожую. Здесь было темно и полно странных углов. Осторожно пробираясь в темноте, они добрались до двери, ведущей на кухню, и открыли ее. Сидра издала слабый стон и повисла на Эрдисе.

Кухня изменилась. Плита и раковина, сушилка, стол, стулья, стенные шкафы и все остальное неясно вырисовывались, искаженные, как заросли безумных джунглей. Голубоватый отблеск мерцал на полу и вокруг него шевелились тени.

Они были застывшим дымом… полужидким газом. Полупрозрачные глубины кружились и соединялись с тошнотворной волной запаха навоза. Я словно гляжу в микроскоп, подумала Сидра, на существ, которые портят кровь, которые пенят водный поток, которые наполняют болота зловонием… И самое отвратительное, что все они являются колеблющимися изображениями моего мужа, Роберта Пила. Двадцать Пилов неясно жестикулировали и шепотом напевали:

Quis multa gracilis te puer in roza,Perfusus liguidis urget odoribus Grato,Sidra, sub antro?

— Эрдис! Что это?

— Еще не знаю, Сидра.

— Это призраки?

— Мы скоро узнаем.

Двадцать парообразных фигур столпились вокруг них, продолжая напевать. Сидра и Эрдис прошли вперед и остановились у края сапфирового блеска, горевшего в воздухе в нескольких дюймах над полом. Газообразные пальцы тыкали в Сидру, скользили по ней, щипали и толкали. Голубоватые фигуры сновали вокруг с шипящим смехом, в диком экстазе шлепая себя по голым задницам.

Удар по руке заставил Сидру вздрогнуть и закричать. Она опустила глаза и увидела необъяснимые бусинки крови на белой коже своего запястья. Она застыла, как зачарованная. Подняла руку ко рту и почувствовала на губах солоноватый вкус крови.

— Нет, — прошептала она, — я не верю в это. Это мне просто кажется.

Она повернулась и выскочила из кухни. Эрдис бежал за ней по пятам. А голубые призраки пели замирающим хором:

Qui nun le fruntur kredulus aursa;Qvi semper vakuum, semper amabilem,Spetam, nquiz aurea Fallos…

Достигнув подножия винтовой лестницы, ведущей на верхний этаж, Сидра схватилась за перила, чтобы не упасть. Свободной рукой она провела по лбу, стирая соленый привкус с губ, заставляющий сжиматься желудок.

— Мне кажется, я знаю, что это было, — сказал Эрдис.

Она уставилась на него.

— Нечто вроде обручальной церемонии, — небрежно продолжал он. — Вы читали что-то подобное, не так ли? Странно, верно? Какие мощные влияния в этом доме. Вы узнали эти призраки?

Она устала покачала головой. К чему было думать… говорить?..

— Нет? Но это неважно. Меня никогда не волновали непрошенные призраки. Больше нам ничто не помешает… — На секунду он замолчал, потом указал на лестницу. — Я думаю, ваш муж наверху. Идемте туда.

Они стали подниматься по темной винтовой лестнице. Сидра боролась с последними проявлениями благоразумия.

ПЕРВОЕ: Ты поднимаешься по лестнице. Куда ведут ступеньки? В безумие? А все это проклятое Существо в убежище.

ВТОРОЕ: Это ад, а не реальность!

ТРЕТЬЕ: Или кошмар. Да! Кошмар. Омар прошлой ночью. Где мы были прошлой ночью с Бобом?

ЧЕТВЕРТОЕ: Милый Боб! Разве я когда-нибудь… А Эрдис! Я знаю, почему он так знаком мне, почему отвечает на мои мысли. Он, вероятно…

ПЯТОЕ:…приятный молодой человек, который в реальной жизни играет в теннис. Искаженный воображением. Да!

ШЕСТОЕ…

СЕДЬМОЕ…

— Не бегите так, — предостерег ее Эрдис.

Она остановилась и прямо-таки вытаращила глаза. Не было ни крика, ни дрожи. Она просто уставилась на то, что висело с искривленной шеей на лестничной балке. Это был ее муж, безвольный и неподвижный, висящий на длинной бельевой веревке.

Неподвижная фигура слегка покачивалась, как массивный маятник. Губы исказила сардоническая ухмылка, глаза вылезли из орбит и глядели на нее с наглым весельем. Сидра смутно заметила, что поднимающиеся позади ступеньки просвечивают сквозь эту фигуру.

— Соедините руки свои, — сардонически сказал труп.

— Боб!

— Ваш муж? — воскликнул Эрдис.

— Дражайшие влюбленные, — продолжал труп, — мы все собрались здесь пред ликом Господним, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину в священном браке, который… — Голос гудел и гудел.

— Боб! — простонала Сидра.

— На колени! — скомандовал труп.

Сидра ухватилась за перила и побежала, спотыкаясь, вверх по лестнице. Она чуть не упала, но сильная рука Эрдиса вовремя подхватила ее. Позади них призрачный труп продолжал:

— Объявляю вас мужем и женой…

— Теперь мы должны действовать быстро, — шепнул позади Эрдис. — Очень быстро!

На лестничной площадке Сидра сделала последнюю попытку освободиться. Она бросила все надежды на здравый смысл, на понимание происходящего. Она только хотела получить свободу и попасть в такое место, где могла бы посидеть в одиночестве, свободная от страстей, что теснились в ней, опустошая душу. Не было ни слов, ни жестов. Она остановилась и повернулась к Эрдису.

Несколько минут они стояли в темном холле, глядя друг на друга. Справа был светящийся колодец лестницы, слева — спальня Сидры. Позади короткий коридор, ведущий в кабинет Пила, в кабинет, где он бессознательно ждал, когда его зарежут. Их взгляды встретились и лязгнули, ведя безмолвную битву. И, встретив глубокий сверкающий взгляд, Сидра с агонизирующим отчаянием поняла, что проиграла.

У ней больше не было ни воли, ни силы, ни смелости. И что еще хуже каким-то небывалым насосом все это было перекачено в человека, стоявшего перед ней. Борясь, она поняла, что ее бунт сродни бунту руки или пальца против управляющего ими мозга.

Она произнесла одну только фразу:

— Во имя небес, кто вы?

— Ты это узнаешь… скоро, — ответил он. — Но мне кажется, ты уже знаешь. Мне кажется, ты знаешь!