Скажите Жофике - Магда Сабо

Жофи разбудил гром.

Девочка не испугалась; ей нравилась гроза. Еще когда она была маленькой, папа всегда ставил ее во время грозы на подоконник, и они вместе смотрели на мчащиеся по улице потоки. Жофи любила молнию, рассекавшую небо ярким огненным зигзагом; любила раскаты грома и струи дождя, которые под ветром колыхались, как занавес. А люди, теряя равновесие, продолжали двигаться вперед, словно упирались грудью в бурю. После грозы и воздух всегда становился особенным, он начинал пахнуть грибами, землей и еще чем-то непонятным. Если потрешь друг о друга камешки, между ними проскочит искра и тоже на миг запахнет грозой.

Занавеска пузырится на окне, когда под нее забирается ветер. Очень интересно смотреть из постели на дождь. В окно ветром заносит капли, но Тэри не будет ворчать утром, что залило паркет, не подмажет размокшие квадратики мастикой.

Жофи повернулась на другой бок. Хорошо, что гроза началась ночью: мама спит крепко, хоть из пушек стреляй, а то бы испугалась. Вот цветы на балконе, наверное, радуются!

Как только она вспомнила про цветы, сон как рукой сняло. Ведь все они остались у тети Мюллер, на старой квартире. И балкона здесь нет. И Тэри тоже нет. Если Жофика сейчас же не прикроет окно, то утром маме или ей придется натирать паркет. Она соскочила с кровати и закрыла окно. Подоконник уже был залит водой, занавеска намокла, зато пол, к счастью, еще сухой. Нужно быстренько вытереть подоконник, а то от воды портится дерево. И в маминой комнате надо закрыть окна.

Жофи тихонечко выскользнула на кухню за тряпкой, потом на цыпочках вошла к маме. Дверь заскрипела, но маму это не разбудило. Она не слышала, как дочь возится с испорченной ручкой окна, не почувствовала, что Жофи зажгла свет. А электричество пришлось включить потому, что Жофи еще плохо ориентировалась в новой квартире.

Тряпку Жофи унесла обратно на кухню. Теперь ей совсем расхотелось спать, она с удовольствием оделась бы. Папа говорил, что во время грозы в воздухе много электричества. Сердечникам в такую пору становится хуже, и тем, у кого ревматизм или переломы костей, тоже. Дядя Пишта, наверное, не спит.

Ну и пусть не спит! Прежде чем вернуться в свою комнату, Жофи положила за щеку кусок сахару. Она уже наполовину сгрызла его, как вдруг почувствовала во рту горечь: ведь ей говорили, что ничего нельзя есть, тем более сладкое, после того как вечером почистишь зубы. Сейчас ее, конечно, никто не видит. Папа умер, а мама спит. Но разве в этом дело?

"Жофика у нас с характером", – заметил как-то папа. Было жарко, Жофи копалась в песке, а мама загорала. У каждого ребенка есть свой характер, только взрослые считают своим долгом вести с этим характером неустанную борьбу. "Дражайшие, премудрые взрослые", – сказал папа. Мама в ответ рассмеялась так, что все зубы стали видны: "Ты иногда бываешь несносным". Папа тоже засмеялся, потом потянулся и бросился в воду.

Жофика не знала, что значит "характер". Может быть, это значит, что человек, который не вовремя положил в рот сахар, опять выходит на кухню, выплевывает изо рта сахар и снова чистит зубы, потому что сладости повреждают эмаль? Нет, наверное, это что-нибудь другое. Не может быть, чтоб папа думал о такой простой вещи! Но почистить зубы все равно придется: она обещала папе, а обещание остается обещанием, если даже папы нет в живых. Ну, а раз так, значит, ей следует завтра пойти к дяде Пиште. Хоть она и не обещала, но все равно было похоже на обещание.

Когда мама пишет книгу, она спрашивает у Жофи много всякой всячины. И Жофи должна на все отвечать. Иногда даже отвечать не нужно, она просто играет, а мама следит за ней, потом произносит невенгерские слова и садится за пишущую машинку. Однажды мама спросила у Жофики, на что она готова пойти ради нее. Жофи чувствовала, что готова на все, но вместо ответа только грызла бант на конце косы и молчала. Могла бы она ради мамы отказать себе во фруктах в течение целого лета? Жофика ответила утвердительно: могла бы, хотя фрукты она любит больше, чем пироги. А отдать билет в кино, который только что получила? Ну конечно же, охотно. Согласилась бы она взобраться ночью одна на гору Янош? Согласилась бы. Из соседней комнаты раздался смех, – там сидел папа и читал газету. Мама рассердилась и прикрыла дверь. Потом пришла Дора, и Жофи стала с ней нанизывать бусы. У Доры была книжечка с образцами. Можно было смотреть на них и делать из бусин рыбок, белочек и даже птичек. Папа говорил тихо, тише, чем мама, но она все слышала: "И у тебя хватило бы совести оставить бедного ребенка на все лето без фруктов? – спросил папа. – И неужели ты могла бы отнять у нее билетик в кино, чтобы самой посмотреть "Царя скворцов"? Но лучше всего – я бы сказал, гениально – придумано восхождение на гору Янош. И на кой, извини, леший забираться ей на эту гору?" Мама раздраженно ответила, что все это нужно для установления границ готовности ребенка к жертвам. "Ну что ж, продолжай в том же духе, – сказал папа и свистнул. – Только скажи, какая будет польза, если ты вытряхнешь ее ночью из постели и заставишь лезть на гору? Ты мало что проверишь таким способом. Ей не придется бороться со страхом. Жофика пугается многого, но не того, что естественно. Она не боится темноты. Ты вряд ли что-нибудь обретешь, если на подобных вещах станешь измерять степень ее привязанности к тебе!" – "Не свисти, пожалуйста", – сказала мама. Жофи так прислушивалась, что с ее колен скатились все бусинки. "Девочка отзывчива, щедра, самостоятельна, – донесся опять голос папы. – Все, что ты ищешь, присуще ее характеру. Только не надо насиловать его. Вот если она изменит своей натуре, тогда другое дело, тогда пиши об этом в своей книге".

Слова, только слова, никакого в них нет смысла. Характер, установление границ готовности к жертвам. Что это такое? Доры тоже здесь нет. Но она не должна по ней скучать, ей даже думать о Доре запрещено.

Вечером мама жарила отбивные и очень торопилась. Она собиралась после ужина еще что-то написать, поэтому Жофи должна была помочь ей на кухне. Значит, мясо моется, с него срезаются жилы и все лишнее, затем его хорошенько бьют, обваливают в муке с перцем, опускают в горячее масло, и оно там жарится. Выходит, жарить мясо не так уж трудно. Тушить и заправлять овощи тоже легко. Это она тоже запомнила на всякий случай – вдруг понадобится!

Как же она не догадалась спросить адрес Юхошей? Надо бы им написать, пусть сделают что-нибудь для дяди Пишты, нельзя же бросать больного одного. Может, сказать тете Марте? Нет, лучше и не заикаться, а то придется рассказать обо всем – и про папу, и про то, что она уже была у дяди Пишты, варила ему кофе и подметала пол. Наверное, даже про то, что дядя Пишта грубый. А ей от этого почему-то стыдно. Может, попросить Тэри, чтобы она… В конце-то концов, какое ей дело до этого старика?

Переломы еще сильнее болят во время грозы. Наверное, он чувствовал, что погода изменится, и потому не хотел с ней разговаривать. Больные кости человека предсказывают погоду, об этом Жофика тоже слышала от папы. Если бы сна завтра опять пошла к дяде Пиште, вот бы ей досталось: попробуй-ка успей по хозяйству сразу в двух местах. Да и к тете Като нужно наконец явиться, а то может произойти скандал. Ох, какой же дядя Пишта сердитый! А вдруг, как ни твердит Валика свое, папа еще что-нибудь сказал? Дядю Пишту трудно заставить говорить: больные часто бывают капризны.

Жофику снова одолевал сон. Как жаль, что нельзя держать окно открытым! Дядя Балаж забрал папины книги и Тобиаша тоже. Ну, книги еще ладно, а вот Тобиаш… Если бы Жофи знала, что его можно вернуть, она встала бы прямо сейчас и пошла за ним. Это ничего, что теперь ночь, она темноты не боится, она боится только дяди Пишты. Ну а вдруг он слышал папины последние слова? Теперь он, наверное, вертится в кровати, больному всегда хуже ночью.

Утром она проснулась поздно, взглянула на часы и пришла в ужас. Половина девятого! Квартира не убрана, уйма немытой посуды: вчера вечером газ горел так слабо, что они с мамой не могли помыть ее. Жофи залпом выпила молоко и тотчас же стала убираться. Она так спешила, что все время больно ударялась об углы то локтем, то коленкой. Как говорил дядя Пишта? Сначала поставить воду для посуды, потом браться за уборку. Теперь она и дома так будет делать. Раньше она сначала убирала, потом ставила воду, а так гораздо лучше, по-новому: пока она покончит с уборкой, у нее нагреется вода. Сколько времени можно сэкономить!

Наконец все готово. Теперь бегом вниз, на рынок. Перец, помидоры, картошка, фрукты. А вот и спелый крыжовник! Можно купить его на вчерашние три форинта. Сегодня на ужин они с мамой приготовят тушеный перец с помидорами. Скорее все в холодильник! Десять часов. А вдруг она не успеет вернуться от дяди Пишты к обеду? Еще непременно надо побывать у тети Като. Как быть? В холодильнике есть фасолевое пюре и кусочек мяса. Где-то здесь должен быть термос. В следующее мгновение термос с обедом Жофики уже лежал в сумке. Неужели же дядя Пишта не разрешит ей пообедать у него, если она вовремя не управится?