Актуальные медиапонятия: опыт словаря сочетаемости - Сергей Страшнов

И если становление журналистики состоялось благодаря появившимся возможностям тиражирования и идентичности копий, то теперь заметнее стремление к уникальности. Так исходная и выражающая саму природу СМИ интеграция уступает место дезинтеграции. Казалось бы, нечто схожее всегда наблюдалось в локальной прессе, но принципиальная разница заключается в том, что там неуместна узкая специализация. Тем не менее современная горизонтальная медиаструктура отнюдь не исключает вертикального программирования, подразумевающего ориентацию на определенный слой населения, – даже напротив: все заметнее к этому тяготеет. И производится оно не столько под диктатом руководителя или лидера (корпорации, партии, секты, научной специальности, тусовки и т. д.), сколько в стремлении найти собственного потребителя.

Попытки уклониться от массово-информационного потока в его мейнстриме присутствовали всегда: например, во времена господства СМИП (средств массовой информации и пропаганды) оппозиционно настроенная часть советской аудитории принципиально, хотя и подпольно, читала самиздат и слушала «забугорное» радио. Но только в текущих обстоятельствах коммуникативной революции исключительное превращается в закономерное. Разумеется, столь радикальная перемена не могла бы состояться, не будучи обеспеченной адекватными материально-техническими предпосылками, перечисленными выше. И все же подкрепили их, а отчасти и подготовили характерные умонастроения – веяния социокультурные и психологические. Процессы демассификации породили появление одной из последних классических теорий прессы, которую обозначают как журналистику демократического представительства, предполагающую выражение позиций и потребностей разного рода меньшинств. И фактически в продолжение этой концепции Д. Маккуэйла И. Гребель выявил следующую эволюцию: исходная коммуникативная модель, когда немногие (авторы) обращались к многим (потребителям), в ходе цифровой революции, быстро миновав стадию «многие – многим», стала антонимом первоначального: «многие – немногим». Следует, наверное, лишь добавить, что все чаще сегодня немногие общаются с немногими же. В современной жизни явно повышается статус индивида (вплоть до того, что заговорили об индивидуальной, внеконфессиональной религиозности), однако попутно нарастает и разобщение, вот отчего, не в силах утвердить связей с миром, человек отправляется на поиск своих – не на улице, разумеется, а в социальных сетях. Причем, как это ни странно, последние сложно уподоблять классическим СМИ и называть в полном смысле коммуникациями социальными. По одному из определений, журналистика – это «специфическая форма внеличностного общения» (В. Л. Цвик), а сейчас в особой цене контакты, напротив, межличностные и групповые. Да к тому же (и опять-таки вопреки сущности СМИ) они непубличны. Сегментация медиаполя происходит и по причине более глубокого порядка. В результате информационного взрыва беспрецедентно увеличилась, как выражается М. Эпштейн, «диспропорция между человечеством как совокупным производителем информации – и отдельным человеком как ее потребителем и пользователем». Такое «отставание человека от человечества» и порождает у индивида не только гнетущее ощущение фатальности, но и его порыв к тому, чтобы стать уверенным и понимаемым хотя бы на крохотном участке коммуникативного пространства, – к оксюморонной персонализации контента массмедиа.

Все менее четким и влиятельным выглядит общественное мнение, все более явной – децентрализация. И в этом контексте технически реализовавшая процесс Всемирная паутина выступает как своеобразная его модель. Известно, что World Wide Web и изобреталась первоначально в качестве военной структуры, лишенной единого, защищенного от поражения центра, штаба, но одновременно и, вероятно, нежелательно обмен информацией освобождался от почти обязательных недавно монополизма, посредничества, принудительности и контроля. Этими преимуществами энергично воспользовались на сей раз в мирных целях, причем применяя их не только в сетевой, но и в мобильной, а также телевизионной журналистике. Совершенствуются поисковые, записывающие и воспроизводящие устройства, сотовая телефония. Агрегаторы новостей позволяют значительно индивидуализировать доступ к информации, что проявляется, например, в четком подборе телепередач по заказу, по требованию отдельного зрителя. Сходный вариант демассификации – на примере «Идеальной газеты» – представляет А. А. Грабельников: «Читатель задает программе интересующие его темы, а та автоматически собирает соответствующую информацию из Интернета. <…> Теперь практически каждый человек, имеющий доступ в мировую паутину, может стать владельцем и редактором персональной газеты». За счет анализа интерактива и посещаемости сайтов облегчается и изучение потребностей аудитории, что помогает редакциям конкретизировать свои последующие предложения. Блогеры, которые выглядят как сами себе СМИ, активно самовыражаются и охотно выправляют огрехи профессиональных журналистов.

Однако внеиерархичность современных СМК и социума не следует все-таки преувеличивать: интеллектуально-образовательный, имущественный, а следовательно, и технический потенциал разных людей неравновесен. Структуру информационного общества называют в последние десятилетия элитарно-массовой. Аутсайдеров потчуют слухами, желтой прессой и развлекательным телевидением, Интернет используется как средство контроля за ними, а для себя сливки мира организуют каналы не широкого – напротив, закрытого, обособленного типа (вроде «журналов не для всех»). В результате пропасть между массами и элитами стремительно разрастается в обе стороны. Напрашивается горькое предположение, что радостно провозглашаемая коммуникативная революция – не что иное, как болезненная мутация традиционных форм познания и культуры. Вместе с тем часть зомбируемого средствами массового воздействия (СМВ) населения склонна и способна к сопротивлению, и в виде ответной реакции она заводит собственные СГИ и СПИ (СИИ). Этому обнадеживающему тренду помогло бы развитие медиакритики, которая призвана, помимо всего прочего, формировать неуступчивость по отношению к наиболее навязчивым, лживым и опасным выступлениям, нейтрализовывать их влияние.

Получается, что СМВ и СПИ – два соперника на сегодняшнем медиаполе, к тому же гораздо более непримиримых, чем журналистика глобальная и локальная, а демассификация не отменяет омассовления (что особенно наглядно сказывается на телевидении, уже в самой природе которого заложено упрощение), хотя и пытается ему противодействовать. Впрочем, не во всем удачно и не всегда оправданно: при избыточной сегментации утрачивается общая культура даже одной нации, расползается равнодушие, когда, как остроумно выразился один современный публицист, «соединяя дальних, разобщают ближних».

Уже отмечалось, что растет роль отдельного человека как адресата и поставщика информации. Но наряду с этим происходят ретроградные возвращения к дописьменному этапу СМК (выражающегося, скажем, в моде на аудиокниги) и к тому, что распространялось прежде по неструктурированным каналам: от деревенских слухов многие блоги отличаются лишь технически, даже анонимность здесь часто сохраняется. Мультимедийность, конвергенция, характеризующаяся устранением границ между разновидностями журналистики, разгоняет и даже объединяет оба процесса – и демассификации, и массификации. Оперативность и доступность получения информации из любого конца планеты для любого пользователя, независимо от его ранга, школярского или президентского, и демократизирует, и дегуманизирует деятельность новейших СМК.

Недаром эксперты Министерства связи и массовых коммуникаций высказались в декабре 2011 года против организации в России общественного телевидения именно на том основании, что с появлением новых медийных платформ оно рискует оказаться неконкурентоспособным. Однако подобные решения выглядят как полная капитуляция перед процессами утраты страной единого информационного пространства. Определенные резервы интеграции журналистика должна стремиться за собой сохранять всегда. И неудивительно, что всего лишь несколько дней спустя президент скорректировал мнения своих консультантов, когда в Послании Федеральному собранию вновь озвучил идею создания общественного телевидения, которое заработало начиная с 19 мая 2013 года.

Список рекомендуемой литературы

Бакулев Г. П. Массовая коммуникация: западные теории и концепции. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2010.

Грабельников А. А. Средства массовой информации постсоветской России: пятнадцать лет спустя. М., 2008.