Это всё Она (СИ) - Гриин Эппле

Stay by my side.

Мне плохо. Как же мне плохо. Не спасают седативные, обезболивающие, снотворное. И не спасут. Только на краткий миг вырубят. Потому что это боль не лечится лекарствами.

Я в ловушке.

Это как безответно стучать в каждую дверь. Это как заплутать в лабиринте. Это как утонуть на мели. Это как заблудиться в трех соснах. Это как плыть без маяка. Это как застрять в нескончаемом кошмаре. Это как…

…выпить рюмку водки, поморщиться и по-честному признаться: «Моя жизнь — дерьмо. Потому что нет цели. Потому что не знаю, кто я. Потому что той, кем могла бы стать, я не стала».

Господи, да выключите уже кто-нибудь этот чертов блюз!

…………………………………………………………..

Она покрутила в руках плотный, острый шип. Пожалуй, этот был самым болезненным. Отбросила его в сторону. В компанию к еще таким же, разной степени ядовитости. Аккуратно вытерла руки, сбрызнула их обеззараживающей жидкостью. Взяла иголку с ниткой…

…и вернулась к ремонту.

Стежки ложились неровно, да и нитка оказалась грубоватой, но стоило признать — в рукоделии она никогда не была сильна. Поэтому штопала уж как получалось. Криво-косо, но накрепко.

Сердце-то одно, второго даже на прокат не достать.

Раны закрывались — почти перестали кровоточить, но привкус горечи яда еще сушил губы.

«Ничего, скоро станет легче», — успокаивала она сердце, поглаживая его слабо трепыхающиеся бока тонкими пальцами.

Рваное биение пульсировало под подушечками, отчего дыхание вырывалось со свистом, но она ведь дышала — значит, еще жива. Значит, всё будет хорошо.

Готово.

Почти целое. Почти. Шрамы и царапины не в счет. И раны заживут. Оставят новые шрамы и новые царапины, но не привыкать.

Она бережно взяла сердце в ладони, задержала дыхание и неловко вставила его на место. Взрезанная грудина саднила, да и торчащие наружу кости мешали…

Ничего. Осторожный выдох.

И вот уже током пробило тело, и пульсация раздалась в висках, по венам побежали реки, ручейки.

Хорошо-то как! Побаливает еще немного, но…

Она провела пальцами по губам, облизнулась — чисто. И воздух такой… насыщенный, свежий. И картинка перед глазами стала чище, ярче.

— Вернешься?

— Вернусь.

— Не надоело еще?

— Нет.

— И кем ты будешь в этот раз?

— Я думаю. Может, дивой на Мальдивах, может, застенчивой ромашкой в клетчатой рубашке. Не решила еще. Но те роли явно были неудачными. Хм… стим-панк-дивой, не?

— А собой не хочешь стать?

С ее лица отвалился кусок штукатурки, за которым обнажилась черная пустота.

— Меня нет, — ответила она и взялась за кисточку.

— Ты просто боишься.

Еще кусок шлепнулся на пол, развалившись крошевом. Но вместо черной пустоты проступили едва различимые черты: глаза, нос, губы, подбородок с ямочкой.

— Я никому не нужна, — ответила она и принялась закрашивать то, что прятала.

— Боишься.

— Боюсь. Боюсь, что ремонтировать больше нечего будет…

Пауза.

— Ну как? Красотка?

— И кто же ты?

— Так много лиц, а может ликов — играющих зеркальных бликов, и где-то среди них есть я, возможно настоящая… Угадай.

— Опять твои игры.

— Вся жизнь — игра. Я пошла. Пожелай мне удачи.

— Удачи…

Ой, смотрите, кто вернулся! Хэй, детка, как твои дела?

Конец