Мститель - Марчук Николай Петрович

В дверь каюты заколотили, и с той стороны раздались знакомые голоса Ванька и Петровича. Ну вот и кавалерия пожаловала. За спинами Хохла и керчанина маячил Гарик, а где-то в конце коридора слышался топот – видимо, это были сербы.

Я открыл дверь, приглашая их внутрь, но они почему-то так и остались в коридоре.

– Иваныч, че здесь произошло? Трасця твоєї матері! Собачья печенка, шо тут трапылось? – спросил бледный Хохол. – Ты цел? Не ранен?

– Нормально, – отмахнулся я. – Мстители пожаловали по мою душу. Хорошо, что попугай предупредил, а то разделали бы меня, как бог черепаху. – И спросил враз осипшим голосом: – Выпить есть?

Только сейчас на меня накатила волна адреналинового отката, и я осознал, как мне повезло. Повезло, что нападавшие оказались криворукими убийцами; повезло, что у меня в каюте был нервный и крикливый попугай; повезло, что они шли мстить и заперлись всей толпой, больше мешая друг другу, чем помогая. В общем, мне сегодня капец как повезло. Ладно еще умереть в бою, но вот так, ночью, в собственной постели быть зарезанным какими-то доморощенными мстителями было страшно.

– Держи! – Петрович протянул мне небольшую серебряную флягу, явно подрезанную в поместье стоматолога. – Только осторожней, там спирт!

Не обратив внимания на его слова, я махом вылил в себя содержимое фляжки, даже не почувствовав спиртовой горечи. Взяв протянутую Хохлом зажженную сигарету, глубоко затянулся. Курю я редко, раньше вообще не курил, но в последние три года, когда все вокруг встало на дыбы и понеслось вскачь, бывает, покуриваю.

– Бро, а это че у него на шее? – тихо спросил решившийся войти в каюту керчанин. – Укус, что ли?!

– Ага, – кивнул я, – вырвал кусок мяса из шеи, Дракула хренов!

– Бро, а ты вырванное из шеи мясо выплюнул или проглотил? – заинтересовался Керчь.

Сделав пару затяжек, я почувствовал, что мне резко стало плохо: перед глазами поплыли разноцветные круги, в голову ударил алкоголь, и меня тут же вывернуло наизнанку.

Проблевавшись и кое-как отдышавшись, я принялся «рубать шашкой» и костерить всех и вся:

– Едрить твою в коромысло, Баян, псина ты сутулая! Какого рожна тебя поставили охранять пленных, что ты их промудохал?! – взревел я, обращаясь ко всем сразу сербам, которые к этому времени прибежали на звуки выстрелов. – Фраер ты в маминой кофте, как ты за ними следил, что они всем скопом по кораблю шастают, как по Красной площади на девятое мая?! Миха, в гроб тебе ведро помоев! – обратился я к русскоговорящему сербу. – Какого фига ты тащишься, как трамвай на повороте?! Переводи, что я говорю, а то этому гамадрилу, похоже, не понять, что он накосячил, два весла ему в рот! Да фигли ты ржешь?!

Серб Михаил согнулся пополам и, тряся плечами, давился от смеха.

– Командир! Алексей! Прости, но половину твоих слов я не знаю, как перевести на сербский. Однако Баян уже понял, что виноват. Но турки выбрались из закрытой каюты: это их же корабль, вот он и знали про скрытые двери в стенах, – развел руками Миха.

– Три в господа бога душу мать колумба христофора, бабушку в лысый череп! – обреченно произнес я. – Ладно, проехали! Сербы, вам привести каюту в порядок! Петрович, Керчь, Гарик, дуйте в машину и слегка вломите грекам звиздюлей, свяжите, а потом заприте их где-нибудь, утром разберемся, за кого они. Потом найдете оставшуюся тетку из этих, – махнул я в сторону трупов в каюте, – ей по горлу чик – и в колодец.

Ясно?! Выполнять! – Я озадаченно хлопнул себя по лбу. – Блин! Надо теперь все планы переписывать, ведь рассчитывали на этих козлов. Сука!

Вот тебе и поспали. Ладно, сейчас все решим. Короче, быстро выполнили поставленные задачи – и в кают-компанию! – приказал я. – Будем держать военный совет!

Глава 5

Тянувшийся впереди крытый фургон немного сбавил скорость, наша колымага тоже притормозила. Я держался за крышу кабины, внимательно оглядывая окрестности. Понятно, что не смогу заметить группу Женевы, но очень хотелось. Все-таки они наша основная огневая сила, без их «крупняка» долго нам не продержаться.

В десять утра к нашему буксиру подкатили два грузовика – большой крытый фургон и пикап с длинным открытым кузовом. В фургон сложили груз, а в пикап залезла наша «банда»: я, Петрович, Ванек и четверо «пленных» сербов. Митяй, Гарик и сербка Мирра остались на буксире. Пленный турок тоже оставался на корабле. Гарику я строго приказал не допустить расправы над бедолагой: он еще был мне нужен. А то уж больно кровожадно смотрела на пленного сербка, когда мы покидали судно.

Сначала приехавшие люди Барака хотели связанных сербов тоже погрузить в фургон, но от них так шибало вонью, что турки, презрительно сморщив носы, указали им на кузов пикапа. А нам только это и надо.

Перед погрузкой в машины нас троих основательно обыскали, исключив всякий намек на тайный пронос любого оружия. А вот сербов не обыскивали. Оно и понятно: кому захочется лезть к ободранным, окровавленным и вонючим телам? Уж точно не брезгливым туркам!

Наши утренние сборы начались коряво и неуклюже. Еще ночью мне не дали толком поспать. Сначала я долго ругался с нашим «первым после бога» Митяем: он встал грудью на защиту греков и никак не соглашался, чтобы их немножко избили в профилактических целях. Я не стал с ним спорить и махнул рукой, пообещав, что если греки выкинут что-нибудь вроде ночного беспредела их бывших хозяев, то Митяй уйдет на дно вместе со своими подзащитными.

Потом выяснилось, что Ванек и Петрович не могут замочить старуху. Им, видите ли, совесть не позволяет поднять руку на беззащитную женщину, а то, что ее родственники пытались меня выпотрошить, для них не аргумент. Ну да ладно. Честно говоря, я тоже не смог вот так взять и пристрелить старушку, пусть она и костерила нас всех почем зря. Решили запереть ее в каюте, а когда будем окончательно уходить из Синопа, оставим ее на берегу.

Из-за всех этих разборок и затянувшегося до утра военного совета я и не выспался. Настроение было просто отвратительное…

От сербов очень сильно шибало мочой и дерьмом. Вроде как человеческий нос со временем привыкает ко всем запахам, но, должно быть, мое обоняние было каким-то особенным и утонченным, потому что всякий раз, когда порыв ветра налетал с правой стороны борта, где кучковались братья-славяне, я болезненно морщился и кривился.

Между прочим, идея извалять сербов в фекальных стоках принадлежала мне, и это была не капризная блажь, призванная наказать их за то, что Баян прозевал чуть не зарезавших меня турок. Нет, все было намного сложнее. Извазюканные в дерьме сербы несли под своей одеждой оружие – пистолеты и гранаты. А весь этот вонючий маскарад разыгрывался для людей Барака. И все сработало как надо: во-первых, сербов не обыскали, а во-вторых, их не поместили в другую машину, то есть в случае опасности мы имели доступ к оружию. Короче, я гений и молодец!

– Иваныч, если все выгорит, то я никогда больше не буду обсуждать твои приказы! – понизив голос, сообщил мне Иван, стоявший рядом.

– Хорошо бы, а то вы достали уже. Не команда, а сборище демократов: каждый так и норовит спорить с командиром, – буркнул я, намекая на горячие споры во время ночного военного совета.

Знатно мы ночью покричали друг на друга, доказывая каждый свою точку зрения, чуть до потасовки дело не дошло. Но ничего, как-то обошлось. Надо завязывать с этой демократией, а то взяли моду оспаривать мои «гениальные» решения! Да, я предложил сумасшедший и рискованный план, ну и что? На первый взгляд кажется, что он практически невыполним и, скорее всего, мы все погибнем, но кто не рискует, тот, как известно не пьет шампанского! Хотя я сейчас предпочел бы не бокал игристого вина, а стаканяку водки!

Сейчас было бы неплохо еще раз обговорить с сербами кодовые фразы, после которых они должны вступить в игру, но нельзя привлекать внимание встречающей стороны, а то они и так подозрительно на нас косятся.

То ли из-за беспокойной ночи, то ли из-за плохих предчувствий, но вот сейчас, когда я стоял в кузове трясущейся из стороны в сторону машины, меня одолевали нехорошие мысли. Совершенно не хотелось ехать дальше. Казалось, что я втянул не только себя, но и своих товарищей в безнадежную авантюру. По факту мы сейчас сами лезем врагу в пасть.