Былины. Сказания о богатырях земли русской - Александр Николаевич Нечаев

class="title1">

Микула Селянинович и Святогор

ил богатырь на Святых горах. На могучем коне, как великая гора, ездил меж ущельев каменных.

То был Святогор-богатырь. Ему сила-могута дана непомерная. Святогора да его коня богатырского не носила мать-сыра земля — вот и ездил он на каменных горах.

Как-то спросил Святогор своего коня вещего:

— Хочется мне на Руси побывать. Понесёт ли нас мать — сыра земля, коли спуститься с этих каменных гор?

И проговорил конь речью человеческой:

— Лёгкой поступью поедем — земля выдержит, а на грунь перейти либо скоком скакать — провалимся.

И спустился Святогор с каменных гор, едет лёгкой поступью да и задремал на коне. И проехал он заставу богатырскую, а на заставе стояли тогда три богатыря: Илья Муромец с Добрыней Никитичем да Алёша Попович-млад. Заметили, усмотрели они следы Святогорова коня: из каждого копыта по печи земли вывернуто, смотреть на следы — страх берёт.

Проговорил тут Илья Муромец:

— Поеду-ка я, братья крестовые, по этим следам, поразведаю, коль не с добрым умыслом кто приехал, с нахвальщиком силой померяюсь, ведь в бою мне смерть не писана.

Оседлал он своего бурушку-косматушку и поехал во чисто поле. Едет, коня понужает [32] и невдолге настиг-застал наездника. Видит — легко богатырский конь переступывает, по печи комья земли из копыт выворачивает, а на коне великан-богатырь сидит, сидя спит, похрапывает.

Поближе подъехал Илья Муромец и зычным голосом окликнул раз, другой и третий наездника. Богатырь не оглянулся, не откликнулся, сидит на коне, сидя спит в седле да похрапывает. Илья Муромец подивился тому, подъехал к наезднику близко-наблизко да тупым концом долгомерного копья ударил по плечам наездника. А наездник сидит, спит в седле, не оглядывается, сидя спит да похрапывает. Удивился Илья Муромец, рассердился и ударил во всю силу богатырскую наездника в третий раз.

После третьего удара оглянулся богатырь. Оглянулся, повернулся и вымолвил:

— Думал, русские комарики покусывают, а тут богатырь Илья Муромец с долгомерным копьём тешится!

Он нагнулся с седла, ухватил Илью Муромца вместе с конём одной рукой, поднял, оглядел и сунул в седельную суму. Ехал так час и другой. Святогоров конь спотыкаться стал, а под конец на коленки пал. Рассердился, закричал на коня Святогор:

— Что ты, волчья сыть, травяной мешок, спотыкаешься, а под конец и на коленки пал? Чуешь, видно, беду-невзгоду над моей головой!

Отвечал Святогоров конь:

— Потому я спотыкаться стал, что вместо одного тебя несу на себе двух могучих богатырей да в придачу коня богатырского, а на коленки пал потому, что чую беду-невзгоду над твоей головой.

Святогор-богатырь доставал Илью Муромца из седельной сумы, становил его с конём на землю и говорил таковы слова:

— Будь ты, Илья Муромец, моим братом названым. Тебе в бою смерть не писана, а мне такая сила-могута дана, что худо носит нас с конём мать — сыра земля, оттого я живу да разъезжаю по каменным горам.

По чистому полю, по широкому раздолью едут два богатыря: Илья Муромец, сын Иванович, да Святогор-богатырь.

Едут, слышат, как орет в поле пахарь, понукивает, сошка у пахаря поскрипывает, омешики по камешкам прочиркивают, непомерные борозды оратай помётывает, из края уедет — другого не видать.

Тут увидали Святогор с Ильёй возле пашни на обочине малую суму перемётную. Святогор-богатырь поддел за лямки сумочку на конец копья долгомерного, да не может сумочку с земли поднять. Он слез с коня, ухватился за сумочку одной рукой, а сумочка будто в землю вросла: не шелохнулась, с места не стронулась. Удивился богатырь да двумя руками взялся за малую суму перемётную, а сумочка лежит, не трохнется, не ворохнется.

Рассердился Святогор-богатырь и напрягся во всю силу-могуту свою непомерную, сам по колени в землю увяз, пот кровавый на лице выступил, а малая сумочка будто в землю вросла, с места не сдвинулась.

Последние силы богатырь собрал и так напрягся, натужился, что по плечи в землю ушёл, все суставы у него перервалися, все жилы распустилися — да тут богатырю и кончина пришла. На том месте и похоронил Илья Муромец Святогора-богатыря.

А в ту самую пору издали-далече пахарь обратную борозду гнал-метал. Довёл борозду до обочины, сошку в землю воткнул, с Ильёй Муромцем поздоровался:

— Здрав буди, Илья Муромец! Ты куда едешь, куда путь держишь?

— Здравствуй и ты, крёстный батюшка, славный пахарь Микула Селянинович, — отвечал Илья Муромец и поведал-рассказал о кончине Святогора-богатыря.

Подошёл Микула Селянинович к малой сумочке перемётной, взялся одной рукой, поднял сумочку от сырой земли, руки в лямки продел, закинул сумочку на плечи, подошёл к Илье Муромцу да и вымолвил:

— В этой сумочке вся тяга земная. В этой сумочке я ношу и тягость пахаря-оратая, и хоть какой богатырь ни будь — не поднять ему этой сумочки.

На том былина и кончилась. Синему морю на тишину, а добрым людям на послушанье.

Садко

богатом Новгороде жил добрый молодец, по имени Садко, а по-уличному прозывался Садко-гусляр.

Жил бобылём, с хлеба на квас перебивался — ни двора, ни кола. Только гусли, звонкие, яровчатые, да талант гусляра-певца и достались ему в наследство от родителей. А слава о нём рекой катилась по всему Великому Новгороду. Недаром звали Садко и в боярские терема златоверхие, и в купеческие хоромы белокаменные на пирах играть, гостей потешать. Заиграет он, заведёт напев — все бояре знатные, все купцы первостатейные [33] слушают гусляра, не наслушаются. Тем молодец и жил, что по пирам ходил.

Но вот вышло так: день и два Садко на пир не зовут и на третий день не зовут, не кличут. Горько и обидно ему показалось.

Взял Садко свои гусельцы яровчатые, пошёл к Ильмень-озеру. Сел на берегу на синь-горюч камень и ударил в струны звонкие, завёл напев переливчатый. Играл на берегу с утра до вечера.

А на закате красного солнышка взволновалось Ильмень-озеро. Поднялась волна, как высокая гора, вода с песком смешалася, и вышел на берег сам Водяной — хозяин Ильмень-озера. Оторопь гусляра взяла. А Водяной сказал таковы слова:

— Спасибо тебе, Садко, гусляр новгородский! Было у меня столованье-гулянье, почестен пир. Веселил ты,