Счастливые дни - Робин Грейди

– Даже не упоминай о кофе. Я еще не завтракал.

– В таком случае буду краток. Отец хочет знать, как прошла твоя вчерашняя встреча с Джеймсом Деркинсом. Дело сделано?

– Мне нужно еще время.

– Оно у тебя есть. Отец правильно поступил, отправив на переговоры именно тебя. Когда речь идет о бизнесе, ты способен убедить кого угодно в чем угодно.

Зак действительно был хорошим переговорщиком. Секрет успеха кроется в том, чтобы сохранять трезвый ум. Эмоциям на деловых переговорах места нет. И все же…

Зак вспомнил, какой подавленный вид был вчера у Джеймса Деркинса. Тот явно не хотел расставаться с тем, что должен был унаследовать его погибший сын. По какой-то причине перед его внутренним взором возник образ Тринити, держащей на руках ребенка.

– Джеймс Деркинс очень привязан к этому месту, – сказал Зак.

– С каких это пор ты стал принимать во внимание чувства своих жертв?

– Ни с каких. Я просто сказал.

– С тобой все в порядке, Зак? – спросил Томас после небольшой паузы. – Ты говоришь как-то странно.

– У меня все хорошо.

Из гостиной донеслось тихое хныканье ребенка, и он, открыв дверь, выглянул в коридор.

– Зак, с тобой в доме кто-то есть?

– Да.

– Женщина?

– Две.

Ему показалось, что его брат уронил телефон. Прежде чем Томас успел задать ему вопрос, он продолжил:

– Это долгая история.

– У меня есть несколько минут.

Улыбаясь, Зак вышел в коридор:

– Прости, дружище, но мне пора. Вернувшись в гостиную, Зак обнаружил, что Тринити еще спит, а малышка спокойно лежит с открытыми глазами, словно ждет, когда ею займутся. Когда он склонился над ней, она уставилась на него своими большими голубыми глазами. Она не улыбнулась в ответ, но и не заплакала. Однако она слегка хмурила брови, словно ей было некомфортно. Он просунул под нее руку и понял, что она мокрая. Он бросил взгляд через плечо на Тринити. Та все еще спала.

– Что же мне с тобой делать? – пробормотал он, глядя на девочку, которая шевелила своими крошечными пальчиками.

Зак почесал в затылке, отошел в сторону, затем вернулся. Он искренне сочувствовал малышке, но одна лишь мысль о том, чтобы самому поменять ей подгузник, приводила его в ужас. Он запустил пальцы в волосы и застонал. Не нарочно, разумеется.

Малышка продолжила пристально на него смотреть. Тринити пошевелилась, вздохнула и вытянула вверх руки. Затем она села, обвела взглядом помещение и, откинув со лба волосы, встретилась взглядом с Заком:

– Значит, все это не сон.

– Нет, это реальность. Она мокрая.

Выбравшись из-под одеяла, Тринити подошла к малышке. Словно поняв, что рядом есть кто-то, кто может ею заняться, девочка наморщила свой крошечный носик и издала звук, похожий на писк.

Тринити нежно погладила ее по щеке:

– Бедняжка. Ты, наверное, проголодалась.

– Есть более срочное дело.

– Нужно поменять ей подгузник?

– Да.

– Не хочешь попробовать?

– Я бы солгал, если бы ответил «да».

– Значит, не хочешь?

– Я из тех людей, которые признают свои недостатки.

– Признавать свои недостатки означает пытаться их устранить.

– В таком случае я неправильно выразился.

Улыбаясь, Тринити покачала головой и взяла ребенка из кресла.

Пижама висела на ее стройном теле. Она была такой широкой, что под ней не угадывались изгибы фигуры. Длинные брючины волочились по полу, верх был застегнут на все пуговицы, но даже в этой одежде она выглядела сексуально.

– Я собираюсь ее искупать. Не хочешь помочь? – спросила она.

– После того как приготовлю для нее смесь.

Кивнув, она пошла в ванную. Мгновение спустя оттуда донеслись радостные визги.

Через несколько минут Зак приготовил смесь и из любопытства заглянул в ванную. Тринити достала малышку из ванны и положила на полотенце, расстеленное на столике у раковины. Спереди ее пижама была мокрой, несколько прядей волос тоже, но она либо этого не замечала, либо ей было все равно.

Интересно, что обычно приносит ей радость? Чем она занимается в свободное время? Кто ее друзья? Где она живет в Нью-Йорке?

Но больше всего Зака интересовало, что их ждет сегодня вечером. Вчера он был образцом сдержанности, но надолго его вряд ли хватит.

Заметив его, Тринити улыбнулась:

– Ты вовремя. Не хочешь посыпать на нее тальком?

– На малышку?

– Ну не на меня же.

Он протянул ей баночку с присыпкой:

– В прошлый раз ты сама отлично справилась.

Тринити вытрясла на ладонь немного белого порошка, натерла им малышку, после чего взяла кофточку. Она была крошечной, впрочем, как и ручки у ребенка. Наблюдая за тем, как Тринити ловко одевает девочку, Зак пришел в восхищение. Когда он в первый и единственный раз пытался одеть своего старшего племянника, он боялся что-нибудь ему сломать.

– Ты уверена, что никогда раньше этого не делала?

– Одна из моих подруг два года назад стала матерью, – ответила Тринити, потянувшись за чистым подгузником. – Я помогала ей время от времени.

– Тебя никогда не беспокоило, что ты могла уронить ребенка или нечаянно его поцарапать?

– Приходится быть осторожной.

Приподняв ножки девочки, она подсунула под нее подгузник и так же ловко закрепила его на ней. Пока она это делала, малышка сосала манжету рукава кофточки. Когда Тринити отняла его у нее, она заплакала.

– Бутылочка готова? – спросила Тринити, взяв ее на руки.

– Да. Пойдем на кухню.

Она с ребенком на руках проследовала за ним. Он вылил на запястье немного смеси и, убедившись, что она достаточно теплая, протянул ее Тринити, которая уже устроилась в кресле с откидной спинкой. Она дала девочке бутылочку, и та, обхватив губами соску, жадно зачмокала.

– Мне тут кое-что пришло на ум, – сказала Тринити.

– Что? – поинтересовался Зак.

– Может, дадим ей временное имя? Мне надоело все время называть ее малышкой.

– У тебя есть какие-нибудь варианты?

– Какие женские имена тебе нравятся?

– Я никогда об этом не думал.

– Тебе нравятся традиционные имена вроде Эмили, Молли, Беатрис?

– Мне больше по душе современные.

– Тогда Брук, Фэллон, Мира, Саммер. Может, Скай? У нее небесно-голубые глаза.

– Мне нравится имя Бонни. Помнишь песню «Голубоглазая Бонни»? – Его отец иногда ее пел.

Тринити посмотрела на девочку и ослепительно улыбнулась:

– Хорошее имя. Оно ей подходит.

Ему нравилось, как светились ее глаза. Как она закусывала нижнюю губу, когда радовалась. Черт побери, ему даже нравилось, как она его критиковала.