Проблемы этологии - Игорь Акимушкин

Но не всюду в пределах этого ареала найдете вы белок: нет их, например, в степи. Нет и в тундре, и в пустынях, которые встречаются, и в немалом числе, в очерченном нами на карте беличьем ареале. Живут белки только в лесах, а суслики, наоборот, в степях, бегемоты и выдры — у рек и озер, а леса, где нет воды, избегают. Места и ландшафты, в которых поселяются животные и к которым приспособились, называют биохором.

Но и в лесу не все животные скачут где попало. Белки предпочитают деревья, зайцы и лисы бегают по земле. Глухарей и белых куропаток напрасно искать в дубовых рощах: им нужны глухие таежные леса. А серые куропатки, напротив, тайгу не любят, а обитают в перелесках, на краю степей и полей. Это их, как говорят, биотоп.

Всю зиму куропатки держатся вместе, кочуют стаями, но весной разделяются на пары, и каждая пара от большого и прежде общего для всех куропаток биотопа «отрезает» в единоличное владение небольшой «кусочек». Это их территория, которую они храбро защищают от других куропаток.

Разделение всего обитаемого пространства на территории обеспечивает каждому виду животных более равномерное использование биотопа, всех земель и мест, пригодных для жизни. Бессознательная борьба животных за свой кусок земли, воды или дерева ведет к цели весьма разумной: не бывает так, что где-то их поселяется слишком много, а где-то слишком мало.

За миллионы лет эволюции весь земной шар бесчисленное число раз делился (делится и поныне) на миллионы миллионов индивидуальных территорий.

Территории бывают большие, маленькие и совсем крошечные. Все зависит от вида животных, их размеров и от того, как добывают они свое пропитание. Главное, чтоб территория могла прокормить звериное, птичье или рыбье семейство или стаю. Для травоядных, например, важно, чтобы на занятой ими территории росло столько травы, чтобы они могли съесть не меньше, скажем, чем за месяц. И чтобы там, где всю съели, она успела вырасти, когда стадо, кочуя по территории, вновь придет туда. Если места, где они живут, очень плодородны, то и территория может быть меньше, чем в районах, где корма мало. Следовательно, чем обильнее кормом земли, тем меньше (по площади) на них территории, тем гуще население животного царства.

На своей территории звери и птицы больше «уверены», что их самки останутся им верны. Некоторые даже и не позволяют им заходить или залетать в чужие владения. И как только такое заметят, сейчас же гонят домой.

И «имущество» свое, конечно, легче уберечь от воров, когда у тебя охраняемые границы. Ведь воровство — порок не только человеческий. Птицы-беседочницы воруют всякие безделушки у соседей. А пингвины — камни из чужих гнезд, да так усердно, «что неохраняемое гнездо буквально тает на глазах». Пеликаны, пишет Реми Шовен, «выглядят такими испуганными, совершая кражу, что даже издали видно, чем они занимаются».

У насекомых, пауков, рыб, лягушек, ящериц территории обычно маленькие: несколько квадратных метров или даже сантиметров, например, у рыбок в аквариумах. Зоологи решили измерить некоторые территории и нашли, что у тропических ящериц они не больше 30–40 квадратных метров, у техасских лягушек 400 квадратных метров, у лебедя — один квадратный километр, у косули примерно в пять, а у оленя раз в десять больше (тысяча и 2,5 тысячи акров). У льва и тигра охотничьи угодья около двадцати квадратных километров и даже больше.

Не всегда территория бывает там, где гнездо или логово: утки иногда улетают кормиться за километр и дальше от гнезд. В таких случаях у них два владения: маленькое около гнезда и большое, где птицы кормятся.

Стадо бабуинов, в котором примерно 80 обезьян, владеет территорией около 15 квадратных километров. Но все эти километры павианы обживают неодинаково: есть уголки, где животные почти не бывают. По другим же бродят постоянно. Тут у них и деревья для сна: здесь всегда ночуют. И «столовые» — там павианы обычно кормятся. И площадки для игр, и места для водопоя.

Если воды в округе мало, то там, где она еще есть, иногда собираются на водопой сразу несколько обезьяньих стад, и все пьют вместе. Без ссор и драк. Неважно, на чьей территории вода: хозяева не гонят пришельцев. Видно, водоемы у них в общем пользовании. Напившись, стада расходятся, и редко кто из обезьян уходит в чужое стадо.

Не только у павианов, а, по-видимому, у всех животных территории делятся на небольшие участки, где их владельцы занимаются разными делами: в одном месте спят, в другом чистятся, пьют, едят, в третьем у них нора или другое убежище (и часто не одно). Не где попало отмечают и границы. А у многих есть даже и «уборные»: либо одна, либо множество, но все в определенных местах.

Все эти квартиры, или, вернее, столовые, спальни, детские, санузлы, туалеты и прочие части квартир связывают хорошо вытоптанные дорожки, тропки или менее заметные переходы. Они петляют во всех направлениях по собственной территории, но у границ чужой обычно обрываются.

Причем животные в пределах своей территории не бродят как попало, а ходят обычно только по тем тропам, которые постоянно действующей сетью коммуникаций соединяют места отдыха, кормежки, купания и всего прочего, чем они занимаются изо дня в день. Тропы эти или хорошо видны (у слонов, бегемотов, носорогов), либо мало приметны. Владельцы территории обычно появляются на своих тропах или на определенных местах кормежки, сна, купания и пр. в одни и те же часы: живут, как говорят этологи, по «пространственно-временной системе».

Вот, например, как стереотипно проводят свой день (почти всю жизнь!) индийские носороги, за которыми наблюдал в Ассаме директор Дрезденского зоопарка, профессор Вольфганг Ульрих.

6.30 — пробуждение в «спальне», в гуще высокой «слоновьей» травы, стебли которой, смыкаясь вверху, образуют как бы свод над головой. Проснувшись, носорог по тропе, проложенной в джунглях и закрытой сверху стеблями, словно по тоннелю бредет не спеша в «столовую», на болотистую луговину.

9.30 — трапеза закончена. Жарко стало. Носорог отправляется по тропе, по которой ходит всю жизнь, в место дневного отдыха и купания, к грязевой луже. Там вываляется в грязи, а когда она подсохнет, получится хороший панцирь, защита от докучливых насекомых.

12 часов. Носорог бредет к «спальне» (опять-таки по одной давно протоптанной тропе). Там в тени, среди стеблей «слоновьей» травы высотой пять метров, у него послеобеденный сон.

15 часов. Носорог снова бредет в столовую, на лужайку, где пасется до полуночи. После чего отправляется досыпать остаток ночи в «спальне».

И так изо дня в день. Бывают, конечно, и отклонения от этой «пространственно-временной системы». Например, если день очень жаркий, носорог после купания не идет в «спальню». Он остается в грязной луже и спит здесь, погрузившись в воду. Если же день прохладный и дождливый, толстокожий зверь не спешит покидать утром свою «спальню».

Есть у носорогов (африканских черных) особые места, где они опять-таки в определенные часы чешут свои бока о термитники или стволы деревьев. У индийского носорога такой повадки нет.

А вот «пространственно-временной» стереотип поведения горилл.

После восхода солнца, в 6 часов, гориллы пробуждаются и часа два едят траву и листья разных деревьев.

В 9–10 часов завтрак кончается, наступает полуденный сон и отдых. Обезьяны располагаются в непринужденных позах: кто лежит на спине, кто на животе, на боку, иные сидят, прислонившись спиной к дереву. Не все дремлют или спят, некоторые чистят и вылизывают своих детей, лениво жуют листья.

В 15 часов вожак встает, и все идут кормиться. Бредут не спеша по лесу. Едят, дремлют, греясь на солнце, опять едят. За день проходят метров сто, а то пять километров, как душе угодно или смотря по тому, насколько местность удовлетворяет их аппетиты.

С наступлением сумерек (в тропиках это случается сразу после захода солнца, обычно часов в шесть или в пять, если небо облачное) все гориллы собираются вокруг вожака, и он начинает сминать и сгибать в один центр ветки какого-нибудь куста. Тут все, словно подана команда, которой нельзя не подчиниться, строят гнезда для ночлега. И спят часов 12–13, до рассвета.

«Сила силу силой гонит!» — этот классический принцип власти в природе всегда доминирует над всеми другими прерогативами. Только люди, которые нравственность и равные для всех права ставят выше всего, побеждают силу физическую силой моральной. Животным такие представления недоступны, потому что создаются они не формальной механикой инстинктов, а творчеством мыслящего интеллекта, который развил в себе только человек.

Но как бы там ни было, сильному животному всегда труднее выгнать слабого из его дома, чем самому защитить себя от сильного в собственном убежище. Это, можно сказать, доказано экспериментально.