Спасти СССР. Инфильтрация - Михаил Королюк

– Паш, скажи мне правду, как есть, – ты хочешь в одной школе с Родиной учиться? – Я сразу зашел с козырного туза.

Паштет от неожиданной постановки вопроса потерял дар речи и судорожно втянул воздух. Затем, кое-как справившись с переполнявшими его эмоциями, задумался, глядя куда-то в угол кухни. Света весело подмигнула мне.

– Это… – Паша начал свою речь нетривиальным вступлением. – Да… – Он снова задумался. Потом решительно сказал: – Я готов впрячься сразу после каникул.

– Точно балбес, – огласила приговор Света. – Каникулы восемь дней, а поход – пять. Знаешь, сколько можно за три дня выучить? Не знаешь? Узнаешь. С какого по какое идете?

– С двадцать второго по двадцать пятое. Но у нас двадцать шестого дискотека школьная…

– И что, ты будешь весь день па разучивать, чтобы Иру в самое сердце поразить? Волосы бриолинить, стрелки на брюках наглаживать… – Свету понесло.

– Короче, Склифосовский! – подвел я черту. – Делаем так. Начинаем подготовку к переводным экзаменам с понедельника, с двадцать первого марта. А по окончании каникул будем после школы часа на полтора собираться. Повторяем все с самого начала по алгебре, геометрии и химии. Свет, ты что-нибудь возьмешь на себя?

– Да что угодно, – с готовностью откликнулась она.

Я призадумался, потом продолжил:

– Химию возьмешь? А я алгебру с геометрией.

– Возьму. Готовься, Паш, с таблицей Менделеева во сне встречаться.

Паша слабо застонал, обхватив голову руками. Потом дернулся:

– Кроме сред! У меня по средам занятия во Дворце пионеров в кружке. – Тут он встрепенулся, как будто его кольнули шилом в седалище: – Ой, сегодня же среда! Засиделся, на кружок опаздываю!

Быстрыми глотками он влил в себя остатки какао и рванул в прихожую.

– Света, ты со мной до метро или остаешься?

– Э-э-э… Свет, если не торопишься, мы еще хотели темы по инглишу посмотреть, – напомнил я. – И пока не забыл. На! Книга.

– Да-да, – быстро закивала Зорька, – я остаюсь. Ты, Паш, беги.

Паша торопливо натягивал на себя одежду и путано объяснял:

– В поход надо командира отряда выбрать. Сегодня. И комиссара. И аптечку не забыть, как в прошлый раз.

Закончив недолгие сборы, он выпрямился, светло улыбнулся, провел пятерней по волосам и, заговорщицки наклонившись ко мне, громко прошептал:

– Оставляю больного в надежных руках. Они и коня на скаку остановят, так что будь осторожен! – И выскользнул на площадку, увернувшись от двух прощальных тумаков.

Ухмыляясь, я закрыл за ним дверь и на секунду замер, ощущая спиной внимательный взгляд. Чуть помедлив, повернулся – точно, Света настороженно зыркает на меня. А я что? Я ничего, и мыслей не было…

Затянувшуюся паузу прервала Зорька. Натянуто улыбаясь, она тряхнула волосами и спросила, как-то умудрившись при этом глянуть снизу вверх:

– Как тебе моя новая прическа?

Я окинул ее взглядом. Потом еще раз. Нет, ничего не изменилось. Более дурацкую прическу для нее трудно подобрать.

– Что, все так плохо? – нервно прервала она осмотр.

– Мм… – Я все никак не мог выбрать линию поведения. – Пошли на кухню. Начну с того, что я не помню старую. Впрочем, для мужчин это характерно – мы воспринимаем женский образ целиком, а не дробим его на компоненты. Мы сразу выставляем оценку, а попроси ее разложить по полочкам – испытываем затруднения.

– И какую же оценку ты мне выставляешь? – На скулах Светы опять загулял румянец волнения.

Идиот! И ведь сам завел разговор сюда… Быстрее возвращайся к прическе, это безопаснее.

– «Четыре». Но ее можно улучшить. Ты почему выбрала именно этот фасон?

– У Мирей Матье классно смотрится… – подавленно призналась она. – И Стрелка сделала, ей тоже здорово.

– Стрелка? – задумчиво потер я лоб.

– Ну Стрелкова. – Света удивленно посмотрела на меня.

Я напряг извилины. Нет у нас в классе такой.

– Из девятого «Б», – пришла на помощь Света, глядя на меня уже встревоженно.

Я наморщил лоб в титаническом усилии, и – о чудо! – из памяти вдруг удалось буквально выдавить достаточно яркий образ. По кухне в сопровождении подозрительного потрескивания почему-то поплыл запах сушеной полевой ромашки.

– Вспомнил! – расцвел я, взволнованно пройдясь вдоль стола, и покрутил головой в поисках источника запаха. – Уф… Вот, Света, так это и происходит, очередной кусочек памяти встал на место. А… ты запах какой-нибудь чувствуешь?

Я демонстративно втянул воздух. Зорька пару раз шмыгнула носом и с подозрением уставилась на меня:

– Какой запах?

– Ромашки. Сушеной.

– Не-а… ничем не пахнет таким.

Я еще раз принюхался, повертев по сторонам головой. Запах стремительно таял, ромашек нигде не было видно. Глюк, что ли? Недоуменно пожав плечами, отодвинул мысль об этой странности на задний план.

Конечно, это никакой не «кусочек встал на место». Похоже, мне удалось выколотить что-то из памяти реципиента. Сам я Стрелкову вспомнить вряд ли мог, тем более так ярко. Да я о ней забыл сразу, как только она ушла из школы! Девчонки классом старше казались настолько недоступными, что даже задумываться о них не имело смысла. С глаз долой – из сердца вон.

– Смотри! – поднял я палец. – У Стрелки черты лица мелкие, как у мышки-погрызушки, маленький носик и ротик, яркие, но небольшие глазки. И форма лица – треугольная. Ей прямое каре идет. Во-первых, уменьшается площадь лица, за счет этого мелкие черты зрительно становятся крупнее. Плюс прямое каре приближает треугольное лицо к овальному, а подвитые внутрь кончики отвлекают внимание от острого подбородка. Поэтому ей эта стрижка подходит, так же как и Матье.

Зорька в изумленном молчании выслушала мой спич. Я мотылялся по кухне вправо-влево, активно жестикулируя рукой в такт фразам, являя собой живую иллюстрацию неистребимой привычки лектора ходить вдоль аудитории при раскручивании логических конструкций.

Еще раз внимательно и неторопливо осмотрел Свету. Она потупила глаза и нервно затеребила школьный передник.

– Пошли, – скомандовал я ей и, взяв стул, потащил к трюмо в прихожей. – Садись.

Зашел ей за спину и, положив ладонь на темя, повернул лицом к зеркалу – нечего на мне дыру вертеть взглядом. Затем широко загреб пятернями волосы и стянул к затылку, полностью открывая лицо, уши и шею. От неожиданности Светка дернулась и застыла столбиком, глядя в свое отражение.

– У тебя красивая форма лба, – начал я анализ, – симпатичные ушки…

Кончики ушей стремительно заалели. Мне даже показалось, что я запястьями ощущаю инфракрасное излучение. Поди, в темноте сейчас бы светились.

– Изящная шея, – продолжил я, наклоняясь, чтобы рассмотреть поближе. – Действительно изящная, с какого ракурса ни взгляни. Ключиц, к сожалению, не видно. Впрочем, к прическе они отношения не имеют…

Э-э-э… Похоже, я что-то не то делаю: Светка как-то подозрительно затихла, разомлев.

Я на мгновение запнулся, анализируя. О черт! Откуда-то, не спросившись у меня, в голос пролезла бархатисто-обволакивающая, идущая из живота хрипотца. И как только мои детские голосовые связки такое выдали? Кхекнул, сбивая их настройку, и резко продолжил:

– Зачем все это скрывать? Не говоря о том, что каре уменьшает площадь лица, зрительно увеличивая черты, а они у тебя и без того не мелкие.

Света вздрогнула, возвращаясь к реальности из каких-то своих далей.

Я усмехнулся про себя, вспомнив анекдот: «Пока он говорил ей «привет!», она успела выйти за него замуж и родить троих детей».

– У тебя классическая прямоугольная форма лица… – Я запнулся. Кого же она сейчас сильно напоминает? – Поэтому тебе надо визуально расширять область висков, а ты ее каре закрыла. Сейчас…

Я отпустил волосы, залез в выдвижной ящик и начал набирать мамины невидимки.

– Сейчас… Смотри… – Я начал перекладывать волосы в новое положение. – Вообще каре – не совсем твоя прическа, но раз уж сделала, то ее можно превратить в нечто более симпатичное. Челку не прямо, а косо, с одним боковым разрывом. Вот так… Края волос вдоль лица отвести подальше назад. Концы каре загнуть не внутрь, а наружу… Как-то так…

Мы уставились в зеркало, с одинаковым удивлением взирая на результат.

«Однако… – подумал я. – Чуть другая укладка волос – и радикально иной имидж. Кого же она мне напоминает? У кого из актрис был такой типаж?..»

Света покрутила головой, постреляла глазами в зеркала́ трельяжа и с восторгом оглянулась на меня:

– Здорово! Так действительно гораздо лучше. Откуда ты в этом разбираешься?

– Э-э-э… У меня же тетя – парикмахер, я тебе говорил раньше? – сообразил я правдивую отмазку: моя тетя делала прически в гостинице «Москва». Не рассказывать же в самом деле, что моя жена любила таскать домой стопки журналов «для женщин?» Иногда что-то и мною прочитывалось…