Озарения - Артюр Рембо

Другие переводы - Т. Левита, Н. Яковлевой, В. Козового.

Перевод Т. Левита (под заглавием "Дикое"):

"Много после дней, и времен года, и существ и стран.

Штандарт кровоточащего мяса над шелком морей и арктических цветов; (их нет)

Очнувшись от старых фанфар героизма, - что штурмуют еще нам сердце и голову вдали от старинных убийц,

- О, Штандарт кровоточащего мяса над шелком морей и арктических цветов; (их нет)

Сладостность!

Пожарища, дождящие шквалами инея. - Сладостность! - Эти огни, от дождя алмазных ветров, брошенные нам вечно обугленным сердцем земным. - О, вселенная!

(Вдали от старых убежищ и старых пламен, которые слышишь, ощущаешь.)

Пожарища и пены. Музыка, вращение бездн и удары ледышек о звезды.

О сладостность, о вселенная, о музыка! А там обличий, поты, волосы и глаза плывут. И белые слезы кипящие - о, сладостность! - и женский голос доносится из глуби вулканов и арктических пещер... - Штандарт..."

Близок переводу Т. Левита неизданный перевод Н. Яковлевой, озаглавленный "Варвар". Слово "pavillon" переведено в нем не как "штандарт", а как "шатер".

XXX. Мыс

Впервые напечатано в "Ла Вог" Э 7 за 13-20 июня 1886 г.

Источником является уже не автограф "рукописи Гро", а автограф "рукописи Геллио", содержащей одно это озарение, написанное на листе большого размера и подписанное инициалами поэта.

Порядок последних тринадцати озарений (XXXXLII) более гипотетичен, чем порядок предыдущих. Можно, однако, надеяться, что хранитель рукописи Шарль де Сиври и бывшие с ним в контакте первые издатели сохранили восходивший к Рембо порядок. Начиная с отдельного издания того же 1886 г., когда была осуществлена журнальная публикация, этот традиционный порядок изменяли по своему разумению, "на глазок" самым различным способом (подробнее см. статью, раздел V).

Большую вину перед Рембо несут и видные новейшие издатели "Озарений", например Буйан де Лакот и С. Бернар, которые свои гипотетические построения о возможном порядке "Озарений" безответственным образом воплощают в новых хаотических перетасовках текстов книги.

Перевод заглавия "Промонтуар" как "Мыс" не идеален и не передает восходящее к латинскому "промониторий" представление об огромном выступе материка, представление о грандиозности, всерьез и в шутку введенное Рембо в свое стихотворение в прозе.

Идея на выступах континентов ставить гранд-отели, чтобы они своей роскошью спорили с величием континентов, - буржуазная идея, вполне достойная сатиры финала фильма Антониони "Забриски Пойнт".

Любители "привязывания" фантазии Рембо к конкретности настойчиво подсказывали, что отправным пунктом для стихотворения в прозе о выступе материка мог быть огромный "Гранд-отель", воздвигнутый в 1867 г. на мысу Скарборо. Скарборо, правда, в стихотворении упомянут наряду с Бруклином (районом Нью-Йорка, где Рембо никогда не был); кстати, нет никаких данных, будто поэт был и в Скарборо, расположенном в графстве Йорк, почти па четыреста километров севернее Лондона (билет на такое расстояние был для Рембо дорог).

Рембо намеренно нагнетает невозможные масштабы - Балканы, Хонсю, Аравия, соединяет вместе Карфаген и Венецию, пишет о рейлвеях, т. е. о надземных железных дорогах к гостиничном городке, начиняет текст книжными иностранными словами "fanum" (лат.) вместо "святилища"; "embankments" (англ.) вместо "набережные", "дамбы" и т. п.

Очевидная связь - в том числе стилистическая - этого стихотворения в прозе с "Городами" (XIX) и "Метрополитеном" свидетельствует не в пользу хаотических изданий "Озарений", нарушающих первоначальный порядок.

XXXI. Сцены

Напечатано там же, источник - автограф "рукописи Пьер Берес", охватывающий четыре вещи (XXXIXXXIV). Рукопись восходит к коллекции поэта Гюстава Кана, редактора журнала "Ла Вог" и, таким образом, одного из первоиздателей "Озарений".

Живописно-туманно-символическая, трудная для истолкования вещь. Попытки придать ей смысл изображения жизни как театра слабо согласуются с текстом и скорее указывают на книжный источник самой интерпретации - на аутос великого испанского драматурга XVII в. Кальдерона.

Стихотворение можно понять глубже в свете следующей за ним веши.

ХХХII. Исторический вечер

Напечатано там же, источник тот же.

Одно из произведений, которое, согласно даже политически умеренным исследователям, например Сюзанне Бернар, подтверждает верность Рембо политической задаче поэта-ясновидца.

Рембо не хочет следовать "буржуазному" (слово Рембо) претворению социальных программ в предмет легенды, но настаивает на серьезных переворотах. Таков, должно быть, смысл двух последних абзацев.

Норны у древних германцев - богини судьбы, прорицательницы, вроде греческих Мойр или римских Парок, но в соответствии с духом германской мифологии носительницы более катастрофических пророчеств. Норны - героини известного стихотворения Леконт де Лиля "Легенда о Норнах", прорицающего гибель мира.

Не исключено, что отрицание "легенды", буржуазного мифологического переосмысления мира содержит также известную полемику с "литературностью" литературы - с "Легендой веков" Гюго, даже с "Легендой о Норнах" Леконт де Лиля.

Историческую картину "Перед его порабощенным взором..." можно понимать как пророческую, глубокую, хотя и не четкую, наподобие древних прорицаний.

Небесная империя - старое официальное наименование Китайской империи, действительное во времена Рембо.

Другие переводы - Ф. Сологуба, Т. Левита.

Приводим перевод Ф. Сологуба, заключительные строфы которого, к сожалению, содержат небрежности: "физик", надо "лекарь" (le physicien); "объятия", надо "пожары":

"В какой-нибудь вечер, например, когда найдется наивный турист, удалившийся от наших экономических ужасов, рука художника оживляет клавесин лугов: играют в карты в глубине пруда, зеркала, вызывающего королев и миньон; есть святые, покрывала, и нити гармонии, и легендарные хроматизмы, на закате.

Он вздрагивает при проходе охот и орд. Комедия услаждает на подмостках газона. И смущение бедных и слабых на этих бессмысленных плоскостях!

В своем рабском видении Германия строит леса к лунам; татарские пустыни освещаются; старинные возмущения шевелятся в центре Небесной империи; за каменными лестницами и креслами маленький мир, бледный и плоский, Африка и Запад, будет воздвигаться. Затем балет известных морей и ночей, химия без ценностей и невозможные мелодии.

То же буржуазное чародейство на всех точках, куда нас ни приведет дорога! Самый элементарный физик чувствует, что невозможно покориться этой личной атмосфере, туману физических угрызений совести, утверждения которой уж есть скорбь!

Нет! момент бань, поднятых морей, подземных объятий, унесенной планеты и основательных истреблений, - уверенности, так незлобно указанные Библией и Норнами, - он будет дан серьезному существу для наблюдения.

Однако это не будет действие легенды!"

XXXIII. Движение

Напечатано в "Ла Вог" Э 8 за 21-27 июня 1886 г., источник тот же.

Ученые, издающие "Озарения" в хаотическом порядке, произвольно отдаляют "Движение" от "Морскою пейзажа" (XXV) и от других вещей автографа "рукописи Пьер Берес", хотя нет оснований утверждать, что Связь произведений здесь случайна. Даже Буйан де Лакот и С. Бернар перемещают "Движение" на 39-ю позицию, следуя примеру самых неквалифицированных издателей прошлого (С. Бернар почему-то умалчивает о рукописном источнике текста!).

По форме и по предмету изображения произведение стоит рядом с "Морским пейзажем" (см. примеч. к XXV). По духу "Движение" связано с тем же отрицанием "экономических мерзостей", что и предыдущее стихотворение. "Движение" и здесь и там - "амбивалентный" буржуазный прогресс, миф о котором не принимают поэты.

"Стримы" (кстати, по-французски менее изысканная форма - "штром") большие океанские течения.

XXXIV. Bottom

Напечатано там же, источник тот же.

Bottom (англ.) значит "основа". Здесь, конечно, надо иметь в виду Основу - героя шекспировской комедии "Сон в летнюю ночь", превращающегося под влиянием любви царицы фей Титании в осла. На рукописи можно различить первоначальный заголовок: "Метаморфосы" ("Превращения").

Это стихотворение в прозе - нечастое у Рембо периода "Озарений" повествование, пусть полуироническое, о, по-видимому, действительном любовном приключении поэта.

Героиней этого приключения была, согласно Верлену, некая "редкая, может быть, единственная лондонка". Любители во что бы то ни стало поздней датировки привлекают сказанные Варленом по другому поводу слова о "весьма любезной даме где-нибудь в Милане". С предположительной датировкой летом 1875 г. (время пребывания Рембо в Милане) не может быть согласована последняя ироническая фраза о "сабинянках предместий", совпадающая с замечаниями Верлена о лондонской проституции. Нельзя забывать и о шекспировском, английском заглавии.

Честные сабинские женщины и девушки, ставшие, по легенде, в начале римской истории объектом массового похищения римлянами, по противопоставлению представлены поэтом "похитительницами" - проститутками.