Она Была Красива - Виктор Дан

При этих словах Михаил внимательно следил за лицом Копыленко и не обнаружил никакой реакции.

– Напрасная трата времени.

– Тебе трудно судить, ты не все знаешь.

– Чего я не знаю? – забеспокоился Копыленко.

– Приеду, поговорим еще! Если что вспомнишь в мое отсутствие, то обращайся к начальнику следственного отдела, Анатолию Ивановичу Фесенко. Знаешь такого?

– Знаю? К сожалению.

– Какое может быть сожаление! Он профессионал в лучшем значении этого слова. Он может ошибаться в деталях или заблуждаться какое то время, но я не знаю ни одной судебной ошибки по его вине. Пока ты в камере, настоящий преступник спокоен. Когда мы его обложим со всех сторон, тогда и испугаем, чтобы он разоблачил себя окончательно. Если это не ты…

Копыленко опять сник.

«Пусть думает, пусть волнуется! Возможно, вспомнит что-нибудь еще», – размышлял Михаил по пути в Управление. Он должен срочно поговорить с Фесенко.

Фесенко проводил совещание по другим делам, но постарался через десять минут освободиться для разговора с Михаилом.

– Узнал что-нибудь новое?

– Открылось два направления для поисков. Нужно допросить и снять отпечатки пальцев у Зубенко, а потом поискать их на бутылке коньяка и рюмках. Он мог побывать в офисе. Копыленко показалось, что был открыт черный ход.

– Фантазии для отвода глаз! Он был закрыт на ключ, когда приехала следственная бригада.

– А где хранятся ключи?

– Один в ящике стола директора, другой опломбирован за стеклом прямо на дверях.

– Вам когда показали директорский экземпляр?

– На следующий день. Все знали, где он его держит, и пользовались, чтобы открыть дверь в рабочее время. Для проветривания или чтобы спрятаться от жары за домом. Это ведь северная сторона.

– А если знал и успел вернуть на место?

– С замком дают больше двух ключей. Кто знает, где остальные экземпляры?! Потом, закрыть дверь можно изнутри, так ведь?

– Да. Что это дает?

– Какой смысл Копыленко закрывать дверь, если она была открыта?

– Уйти можно через главный вход, просто захлопнув дверь. Замок автоматически закроется.

– А если не успел, так как помешал муж?

– Где же и кто этот таинственный убийца?

– Китайский нелегальный агент. Ведь из сейфа Анны пропала технологическая документация, а я узнал, что китайцы посещали фирму в середине марта, чтобы купить технологию.

– Миша, полет твоей фантазии меня всегда удивлял.

– Согласитесь, что некоторые полеты завершались удачным приземлением.

– Вот именно, некоторые.

– Но преступника мы с вами находили всегда.

– Найдем и на этот раз, только не в Китае. Ты обратил внимание, что Копыленко смахивает на китайца. Хе-хе-хе!

– Не смешно!

– Ладно, не сердись. Вот Зубенко мы прокачаем, как говорится в моем любимом романе о войне. Кстати, ты любишь детективные романы?

– Иногда читаю Сименона, Чейза, если читать нечего или устал.

– Так вот, в двадцатые и тридцатые годы во время расцвета детективного жанра издатели печатали рекомендации для авторов. Одной из главных рекомендаций была – никаких китайцев-убийц и никакого упоминания о триадах. Потому что они фигурировали почти в каждом детективном романе, как в голливудском кинофильме действующее лицо с именем Сара.

– Китай становится сверхдержавой и собирается послать человека на луну. Китайцы проявляют активность во всех странах мира, где можно заполучить полезную информацию для аэрокосмической отрасли.

– Мне кажется, не тот случай.

– Предлагаю все-таки поговорить с Тураевым о китайцах.

– Поговори! Мое присутствие не обязательно, как я понимаю. Ты у нас вольный художник. Тебе и кисть в руки.

– Обычно говорят: «Тебе и флаг в руки!».

– Так говорят полководцам, а не свободным художникам, – глаза Анатолия Ивановича щурились в довольной усмешке.

– Мое дело предложить, чтобы потом было легче с дележом славы, – Михаил поддержал шутливый тон Фесенко.

О посещении китайцев Тураев мало что добавил:

– Их предложения были неприемлемыми. Такое впечатление, что они рассчитывали на категорический отказ и не ошиблись.

– Теперь, когда вы потеряли российского потребителя, ваше решение могло быть другим.

– Не думаю! Хотя что-то лучше, чем ничего. Возможно, с полгода или год мы бы еще продержались. Одно из их условий – прекратить производство и поставки другим потребителям. Мы хотели поставлять и в Китай. Но это противоречит их стратегии и практике. Они хотели забрать все с концами, причем по дешевке.

– Слышал мнение, что это была чисто разведывательная операция.

– Вполне может быть!

7

На половине дороги в Москву Михаил устал от тесного купе и вынужденной неподвижности. Спать можно было только подогнув ноги. Его попутчики, молодая пара с ребенком лет семи, возвращались из отпуска. Они непрерывно ели, словно провели его в Бухенвальде, а не в Новоазовске.

Михаил ехал не из дома, поэтому не взял в дорогу никакой снеди. В этом не было никакой необходимости. Усталая женщина непрерывно катала по вагонам тележку с бутербродами, напитками и сладостями. Однако Михаил решил посетить вагон-ресторан. Его тянуло туда не только желание размять ноги. Захотелось воссоздать в воображении сцену знакомства Анны и Михнова в реальных декорациях.

Ресторан был на удивление почти пустой. Тесная группа из пяти или шести человек сгрудилась вокруг стола, плотно заставленного пивными бутылками. Михаил выбрал место подальше от шумной компании.

Появился тощий парень и вручил затертое меню. Михаил заказал два бутерброда с сыром и чай с лимоном.

– Лимона нет! А чай можно попросить у проводника. Может, пива?

Спорить было бесполезно, хотя, проходя мимо ресторанного буфета, Михаил видел лимоны на витрине.

– Хорошо, бутылку охлажденного пива «Оболонь».

– У нас только «Балтика» и чешское.

– Давайте чешское.

Вопреки ожиданиям воображение Михаила в нужном направлении не заработало. За пивом и бутербродами память перенесла на стоянку автомашин в квартале от вокзала. Это была самая близкая к вокзалу стоянка. Здесь он всегда оставлял свою машину, если нужно было ехать на поезде по делам службы.

– На какой срок оставляете? – спросил сторож.

– На пять-шесть суток, – ответил Михаил, а потом спохватился. – А если окажется дольше?

– Доплатите, когда будете забирать.

Михаил расплатился. Вдруг Михаила осенило. Он достал удостоверение и показал сторожу. Тот заметно испугался, даже челюсть отвисла.

– Не волнуйтесь! Мне нужно узнать, на сколько и когда оставляли известную мне машину?

Сторожа вели журнал регистрации, указывая только цифры номера.

– Может, хозяину позвонить?

– Я сейчас уезжаю и у меня мало времени. Могу вызвать наряд. Они опечатают стоянку, заберут журнал и проведут инвентаризацию машин. Вы этого хотите?

Сторож был ни жив, ни мертв.

– Смотрите. Только хозяин меня выгонит, если узнает.

– В противном случае выгонит точно. Он не узнает, если сами не доложите.

Сторож протянул журнал. Михаил быстро отыскал номер 2511. Директор оставил машину или забронировал место за день до поездки в командировку и забрал в день приезда.

– Вот и все! И никакого протокола…

Михаил сам себе удивлялся. Он тратил время на проверку железобетонного алиби. Это от безнадеги. Так хочется помочь одинокой учительнице вызволить единственного сына. Мать Михаила также была учительницей. Его родители погибли в дорожной аварии, когда Михаилу было 12 лет, а его сестре Марии 10.

Аэропорт «Домодедово» навеял воспоминания двенадцатилетней давности. Отсюда его увозили вместе с другими бритоголовыми новобранцами в среднеазиатскую учебку, из которой было только две дороги: в дисбат или Афганистан. С его воспитанием дисбат исключался. А через два года он возвращался домой из ташкентского госпиталя тоже через «Домодедово». С позиций сегодняшнего дня он легко отделался. А тогда переживал глубокую депрессию.

Объявили регистрацию на рейс до Челябинска. Михаил направился к стойке и с этого момента стал членом пассажирского стада, которое перегоняла из загона в загон симпатичная блондинка.

На взлете он увидел через иллюминатор грандиозную панораму мегаполиса, а потом бескрайную белую облачную равнину с торосами, горами и темноватыми долинами. Его место было первым от иллюминатора. Однообразие картинки навеяло сон. Проснулся он от толчка при приземлении.

Электронные часы над столом администратора ведомственной гостиницы ЗМЗ, Златоустовского машиностроительного завода, показывали 19 часов с минутами. Михаил вспомнил, что на Курском вокзале в Москве, было ровно11 часов, когда он вышел из вагона на платформу.